Тимоти Зан - Дар Юпитера
— Никто. Думаю, просто удача повернулась ко мне.
— Удача — дар, который приходит к тем, кто не полагается на нее, — сказала Белтренини. — Ты из тех джанска, которые обладают этим даром.
— Спасибо, — ответил Рейми. — Могу я отсюда сделать вывод, что больше ты не будешь заставлять меня вернуться на Центральную Линию?
— Хотел бы я посмотреть, как его можно заставить делать то, что он не хочет, — пробормотал Советник.
— Постой-ка! — запротестовала Белтренини. — Я никогда не заставляла тебя возвращаться, Раймило. Я просто говорила, что для тебя будет лучше когда-нибудь снова встретиться с Драсни. — Она забила хвостом. — Но это вовсе не значит, что ты должен отправляться туда немедленно.
— Конечно нет, — решительно заявила зелено-голубая. — Если хочешь остаться здесь, мы будем только рады. И знаешь что? На Уровне Три плавают очень симпатичные Производительницы, и я могу познакомить тебя с ними.
— Может, попозже, — сказал Рейми. — Сейчас я хочу одного — немного перекусить.
— Сейчас он хочет одного — немного перекусить, — со смехом повторил кто-то у него за спиной. — Он только что прогнал четырех вуука и теперь хочет одного — немного перекусить!
— Это можно устроить, — весело сказала Белтренини. — Поплыли, я знаю тут неподалеку приятное местечко, где растет брикис.
— Спасибо, — ответил Рейми, спрашивая себя, что это за штука — брикис.
Ни о чем подобном он никогда не слышал.
— Почему бы нам всем не отправиться туда? — сказала зелено-голубая.
— В смысле, на случай, если поблизости окажутся еще вуука? — лукаво спросил женский голос.
— Конечно нет, — притворно обиженно ответила зелено-голубая. — Мне просто нравится его общество, вот и все. Кстати, меня зовут Нистреали. Можешь плыть рядом со мной.
Весело переговариваясь, все вместе поплыли вслед за Белтренини.
И вслушиваясь по дороге в их болтовню, Рейми спрашивал себя: а может, в конце концов он нашел то, что искал с тех самых пор, как вышел из материнской утробы в своем новом теле? Или, может, даже с того момента, когда он принял предложение Фарадея?
Не избавление от паралича. Не стадо, свысока опекающее его и обращающееся с ним как с каким-то отвратительным гибридом. Не воображаемых друзей вроде Пранло, просто использовавших его, чтобы получить желаемое. И в особенности вроде Драсни, которая, ни на мгновение не задумавшись, разбила ему сердце.
Нет. В конце концов он обрел в лице Белтренини и ее более взрослых друзей то, что давно искал, хотя, в общем-то, никогда по-настоящему не осознавал, как ему этого недостает.
Он нашел дом.
Комната Фарадея на борту «Юпитера-Главного» была выдержана в типично военном духе: небольшая, очень простая, с минимумом пространства, необходимого для жизни одному человеку, плюс еще немного, причитающееся офицеру его ранга.
В обычных обстоятельствах она его вполне устраивала. С другой стороны, в обычных обстоятельствах не было необходимости втискивать сюда еще четырех человек.
— Я рад видеть вас у себя этой ночью, — заявил он, закрыв дверь за последним гостем. — Простите за неудобства, но я не хотел рисковать, используя одно из общих помещений. Чересчур велика вероятность того, что наш разговор подслушают.
— Слишком поздно, — сказал Бич, усаживаясь на краешке постели Фарадея. — Я сегодня уже выслушал пару сомнительных шуток о Совете Пятисот. Лайдоф уже, наверно, установила за мной слежку.
— Забавно, — проворчал Миллиган, прислонившись к свободному участку стены и скрестив на груди руки. — Надеюсь, у вас имеется важная причина собрать нас здесь, полковник. В шесть часов я должен сменить Гранта на дежурстве и, таким образом, рискую остаться без сна.
— Не вините в этом полковника, — сказала Макколлам. Бич приглашающим жестом похлопал по постели рядом с собой. Она, однако, прошла мимо него и опустилась в кресло Фарадея, стоящее у письменного стола. — Если бы вы поменьше торчали в диспетчерской или комнате подготовки космонавтов, тратя заработанные деньги…
— Эй, у меня чертовски трудная работа, — рявкнул Миллиган. — Покер — единственный здесь способ обеспечить, чтобы не загнили мозги, зубы и печень.
— Хватит, успокойтесь, — устало сказал Спренкл, оглядел комнату и уселся на постель рядом с Бичем. — Сегодня был долгий день, и нервы у всех на пределе.
— Нервы на пределе, — эхом повторил Бич, качая головой. — Обожаю психиатрический жаргон.
— Уверена, он для тебя не в новинку, — вставила Макколлам. — Может, уймемся и послушаем? А иначе нам никогда не выбраться отсюда. Не обижайтесь, полковник, — добавила она, глядя на Фарадея.
— Ни в коей мере, — успокоил ее Фарадей. — Я попробую не затягивать. Сегодня днем у меня был долгий разговор с мистером Гессе. Я услышал кое-что о судье Лайдоф, что считаю нужным довести до вашего сведения.
— Как будто Гессе можно рассматривать как честный, беспристрастный источник сведений, — проворчал Миллиган. — Ее же вместо него поставили, знаете ли.
— Да, знаю, — сказал Фарадей. — И допускаю возможность определенной пристрастности в его оценках. Я вообще не собираюсь принимать в расчет чувства мистера Гессе, меня интересует только то, что относится к проекту «Подкидыш».
— С точки зрения вашего экспертного психиатрического мнения, конечно, — пробормотал Миллиган себе под нос.
— Я буду счастлив предоставить доктору Спренклу возможность поговорить с ним позже, если он пожелает. — Фарадей взглянул на Спренкла, вопросительно воздев бровь.
— Если это покажется полезным или необходимым, — ответил Спренкл. — Что именно он сказал?
— Позвольте начать с Земли, — ответил Фарадей. — Похоже, в Совете Пятисот имеет место переворот.
В конце концов ему удалось завладеть их вниманием. Даже Миллиган, до этого мрачно глядевший в пол, прищурился и перевел взгляд на Фарадея.
— Переворот? — недоверчиво повторила Макколлам. — Но…
— Когда? — спросил Миллиган. — В новостях не было ни слова.
— Это случилось около двух недель назад, перед тем как Гессе и Лайдоф вылетели сюда, — ответил Фарадей. — И никаких публичных заявлений сделано не было. Все прошло очень спокойно, очень мирно. Цивилизованно… почти. Внешне Совет как был, так и есть, просто теперь командует парадом совсем другая группировка.
— Это не из-за недавних возмущений на Марсе? — все еще недоверчиво спросила Макколлам. — В смысле, это могло бы… — Она замолчала, махнув рукой.
— Неужто они такие сверхчувствительные? — спросил Миллиган.
— Ты с ума сошел, — мрачно изрек Бич.
— Возмущения на Марсе могли послужить спусковым крючком, — ответил Фарадей. — Но складывается впечатление, будто это назревало уже давно.
— Я слышал сегодня утром, что против протестующих двинули морских пехотинцев, — сказал Миллиган. — Видать, политический курс изменился всерьез.
— Я тоже слышал об этом, — проворчал Бич. — Большинство комментаторов говорят, что уже начались аресты.
— Эв, у тебя ведь семья на Марсе, да? — спросила Макколлам.
Бич кивнул.
— Мать и два брата.
— Наверно, им приходится нелегко, — заметил Миллиган.
Бич пожал плечами подчеркнуто небрежно.
— Не труднее, чем любому в Солнечной системе. Всем урезают бюджет.
— Да, но на Земле, по крайней мере, не приходится вырабатывать воздух и воду, — напомнил ему Миллиган. — Во внешних поселениях стоит урезать фонды, и ситуация быстро становится критической.
— Если хотите знать мое мнение, все это безумие, — заявила Макколлам. — Места еще полным-полно, хоть на Земле, хоть где.
— Они просто зациклились на освоении новых территорий, — сказал Спренкл. — А чтобы не было недовольных, урезают все, кроме того, без чего не выживешь.
— Популярная психология в своем лучшем варианте. — Миллиган с вызовом посмотрел на Спренкла.
Однако психолог просто пожал плечами.
— Не собираюсь с тобой спорить.
— Значит, люди пришли к выводу, что единственный способ привлечь внимание Земли, это взбунтоваться, — пробормотала Макколлам.
— Что-то вроде этого, — согласился с ней Бич. — Вкалывают как черти, а бунт придерживают до тех пор, пока потребуется громко заявить о себе. Однако Совет Пятисот существует достаточно долго, чтобы научиться разрешать подобные кризисы и не дать вытянуть из себя дополнительных денег.
— По крайней мере, так было до тех пор, пока эта новая шайка не захватила власть, — сказал Миллиган. — Складывается впечатление, будто они не хотят никакого шума.
— Беда в том, что все эти аресты только усиливают недовольство, — заметил Спренкл.
— Почему у меня такое чувство, будто все это имеет непосредственное отношение к «Подкидышу»? — спросила Макколлам, глядя на Фарадея.
