Тимоти Зан - Дар Юпитера
— Прекрати. — Белтренини сердито забила хвостом. — Твое одержимое желание получить именно то, что хочется, и отказ от всего остального — эгоизм и самоуничтожение. Не говоря уж о том, что такое поведение просто нелепо. Кто дал тебе право во всем требовать совершенства?
— Тебе легко говорить! — взорвался Рейми. — Ты-то получила того, кого хотела.
— С чего ты взял? — возразила она. — Если уж на то пошло, Кидульфо был моей третьей попыткой, а я у него пятой.
Рейми стало стыдно, он только и смог выдавить:
— Ох!
— Ох! — передразнила его Белтренини. — Однако все получилось очень даже неплохо. У нас пять раз рождались дети. Шесть здоровых молодых джанска. — Она помолчала. — А со временем мы очень привязались друг к другу. Даже сейчас я ужасно скучаю по нему.
— Мне очень жаль.
Рейми почувствовал себя не только пристыженным, но смущенным и подавленным. Она очень верно сказала: кто дал ему право требовать совершенства?
Но ведь они говорили о Драсни. О Драсни. Как мог он после нее пойти на то, что воспринимал как союз второго сорта? Как Белтренини могла ожидать этого от него?
— Сожалениями пакра не накормишь, — проворчала она. — Чтобы отвергать что-то, нужно, по крайней мере, знать, что отвергаешь. Мой тебе совет — возвращайся обратно, найти симпатичную Производительницу и раздели с ней жизнь.
— Для этого мне не нужно возвращаться обратно, — заметил Рейми. — Можно и здесь найти кого-нибудь, избавив себя от долгого путешествия.
— Нет, — решительно заявила она. — Ты должен вернуться. Если она и впрямь, как ты сказал, была привязана к тебе, пусть даже просто по-дружески, то наверняка беспокоится о тебе.
Рейми фыркнул.
— Сомневаюсь. В компании с Пранло ей некогда думать обо мне.
— Мило, однако, — пророкотала Белтренини. — Говоришь, что любишь ее, и тут же оскорбляешь. Повторяю: если она была привязана к тебе, то беспокоится и сейчас.
Рейми беспокойно забил хвостом.
— Я обдумаю твои слова.
— Вот-вот, обдумай, — сказала Белтренини. — Тем временем пора спать. Увидимся утром, идет?
— А-а… Ну, да.
— Спи спокойно.
Ее плавники двигались все медленнее, дыхание стало тихим и ровным. Спустя мгновение она уже спала.
Рейми смотрел на нее, завидуя способности засыпать с такой легкостью. Наверно, совесть у нее чиста, не то что у него. Или, может быть, она просто уже стара.
Он устремил взгляд в сгущающуюся тьму. Вдалеке можно было разглядеть других джанска, готовящихся ко сну: Защитники и их подруги-Воспитательницы, плывущие вместе в вихрящихся воздушных течениях. В их с Белтренини сторону медленно дрейфовала группа крупных Советников. Некоторые из них тоже спали парами, другие, наподобие Белтренини, были одни.
Нужно уходить, сказал он себе. Белтренини права: здесь не место одинокому Производителю вроде него. Кроме того, задержись он тут до рассвета, и она изведет его своими разговорами о возвращении и встрече с Драсни. Обсуждать эту тему ему хотелось меньше всего.
С другой стороны, куда он пойдет? Обратно на экватор? Ни в коем случае. Просто будет плавать в этих широтах? Какой смысл?
Кроме того, официальная цель его пребывания на Юпитере — изучение джанска, и не вызывало сомнений, что здесь, в северных широтах, культура резко отличается от той, в которой он вырос. Следовало как можно больше узнать о ней, а кто лучше мог посвятить его во все таинства, чем тот, кто живет здесь?
К тому же некоторые замечания Белтренини возбудили его любопытство. У них с супругом пять раз рождались дети, сказала она, а на свет появилось шесть джанска. Простая арифметика наводила на мысль о том, что в какой-то раз она родила близнецов.
Проблема состояла в том, что ни о чем подобном у джанска он никогда не слышал. В его стаде у каждой самки рождался один Малыш, и никто даже не упоминал о таком явлении, как рождение двойняшек.
Было это еще одним отличием, характерным для здешних мест, или Белтренини просто оговорилась?
Во всех случаях имеет смысл денек-другой поболтаться тут. Да и не хотелось ему никуда уходить, по правде говоря.
Он перестал бить плавниками, позволив ветру подхватить себя. Воздух здесь казался необычно теплым, но это было приятное ощущение. Может, из-за этого Белтренини заснула так быстро?
В конце концов уснул и он.
Знакомство Лайдоф с «зоной ее ответственности» заняло около часа. Фарадей надеялся, что хоть что-то оно ей прибавило, хотя складывалось впечатление, что она знакома и с предысторией «Подкидыша», и с текущей ситуацией.
К несчастью, самому ему не удалось выведать почти ничего. Каждый раз, когда он осторожно пытался выяснить причину ее неожиданного появления, она либо пропускала вопрос мимо ушей, либо меняла тему разговора. К концу он сумел выудить из ее замечаний лишь одно, а именно, что и у нее, и у Совета Пятисот терпение на исходе. Однако к каким реальным изменениям это приведет, он не мог даже догадываться.
Удивила она его и в другом отношении. Он ожидал, что, ознакомившись с Зоной Контакта, она уйдет отсюда либо в свои апартаменты, либо чтобы осмотреть другие помещения станции. Вместо этого она подтянула запасное кресло и уселась прямо за спиной Бича, молча слушая слегка запинающийся перевод разговора Рейми с Белтренини по поводу его неудачи с Драсни.
Прошло еще два часа, прежде чем Фарадей смог извиниться и покинуть Зону Контакта. На станции был только один человек, решил он, который может дать ему ключ к этой загадке.
Он нашел Гессе с первой же попытки. Молодой человек сидел за дальним столиком в меньшем из двух станционных баров, вертя в пальцах стакан темного пива и задумчиво глядя на огонь, весело пляшущий в фальшивом камине в углу.
— Мистер Гессе. — Фарадей сел рядом. — Приветствую ваше возвращение.
— О, премного благодарен. — Гессе искоса посмотрел на Фарадея и снова уставился в камин. — Я рад, что вернулся. Ну, как вам мой подарочек?
— Вы имеете в виду арбитра Лайдоф? — Фарадей пожал плечами. — Своеобразный подарочек, я бы сказал.
Гессе фыркнул.
— Барракуда с ногами, — заявил он.
— Не слишком-то вежливо употреблять такие выражения по отношению к собственному боссу, — предостерег его Фарадей, непроизвольно оглядывая пустое помещение.
Вообще-то не следовало употреблять такие выражения по отношению к любому члену Совета Пятисот. В особенности в общественном месте.
Гессе, однако, лишь снова фыркнул.
— А мне-то что за печаль? Она недолго пробудет моим боссом. — Он сделал большой глоток пива. — Если вам повезет, она недолго пробудет и вашим боссом.
— Вы хотите сказать, что вас выкинули из проекта? — спросил Фарадей.
— В этом нет никакой необходимости. Дайте ей несколько недель, и весь проект сдохнет сам.
— О, бросьте! — Фарадей изо всех сил пытался игнорировать собственные дурные предчувствия. — Не может она быть такой скверной.
— И может, и есть. Она и те люди, которых она представляет, хуже, чем вы в состоянии себе вообразить. — Гессе покачал головой. — Я возлагал на проект «Подкидыш» такие надежды, полковник. Но она совершенно точно собирается прикончить его.
— Сколько вы уже выпили? — Фарадей наклонился, вглядываясь в его лицо.
— Всего стакан. — Гессе тускло улыбнулся. — Не волнуйтесь, полковник, я не пьян. Разве что от жалости к себе и разочарования.
Фарадей вздохнул.
— Послушайте, если все дело в том, что вас сместили…
— Дело вообще не во мне, — сердито оборвал его Гессе. — Неужели не понимаете?
— Нет, не понимаю, — ответил Фарадей. — Я, конечно, вижу, что Совет Пятисот проявляет нетерпение из-за медленного прогресса нашего проекта. Но ведь они вложили в «Подкидыш» такие огромные деньги! Никто не станет отменять его из одной досады или, скажем, назло. Даже Лайдоф или кто там за ней стоит.
— Я и не говорил об отмене проекта, — резко бросил Гессе. — Я сказал, что она прикончит его. Непреднамеренно, может быть, но это ничего не меняет. — Он плотно сжал губы. — И очень велика вероятность того, что по ходу дела они прикончат и Рейми.
Фарадей со страхом посмотрел на него.
— Думаю, будет лучше, если вы расскажете мне, что происходит. И начнете с того, что именно случилось на Земле.
Глава 13
Рейми вздрогнул и проснулся от тонкого, жалобного крика страха и боли. Мгновенно стряхнул с себя остатки сна и изогнулся, чтобы выяснить, где источник беспокойства.
Скорее всего, это инстинктивное движение и спасло ему жизнь. В момент поворота его левый плавник обожгло, словно огнем, и внезапно в лицо ему уставились немигающие черные глаза.
Вуука!
Он перекувырнулся и ушел в сторону от широко раскрытого рта. Снова с громким чавкающим звуком сомкнулись зубы, на этот раз зацепив кончик правого ответвления хвоста и откусив его.
