Юлия Жукова - В семье не без подвоха
– Примерно в годик, хотя все по-разному. У моей сестры старший до полутора ползал.
– Погоди, до полутора муданжских лет?
– Ну а каких же?
– Эммм… А такого, чтобы, скажем, в девять месяцев вставали – не видела?
– Да я не то чтобы много детей видела, – пожимает плечами Орива. – Но в девять, мне кажется, рановато. В пятнадцать – двадцать пять больше похоже. А что, земные дети быстрее растут?
– Пожалуй, да… – чешу в затылке. – Яна ничего по этому поводу не говорила?
– Не знаю, она ворчит все время, когда детей осматривает, особенно совсем маленьких, неразборчиво так ворчит, да и часто не по-муданжски, так что я не понимаю ничего. Но, может, вы и правы, она поначалу удивлялась, что дети старше, чем кажутся. Вообще, скорее бы уже вы снова к работе приступили. Вы и говорите понятнее, и детей реже лечите, а Яна все время.
– Ну, естественно, она по ним специалист. А что тебе не нравится? Не любишь детей?
– Не люблю родителей, – морщится Орива. – Тетки все сумасшедшие после родов, как мои сестрицы. А мужики трясутся и под руки суются, думают, они лучше знают, как их детей лечить, потому что вгрохали в них дикие деньги. Ой, простите! – Она быстро закрывает рот ладонью. – Я не про вас. Но знаете, бывают такие…
Я хохочу.
– Да уж, могу себе представить. Я-то гормональные стабилизаторы пью, но если ты вдруг заметишь, что я рехнулась, обязательно предупреди остальных земных целителей!
Орива краснеет, но хихикает.
– Ой, ладно, что-то я заболталась. Вообще-то пришла с вами посоветоваться.
– Советуйся. – Я пересаживаюсь на кровати поудобнее и подгребаю мелкого, чтобы Орива могла с ногами залезть.
Она долго устраивается, складывает ноги и как-то мнется. Странно, ее обычно трудно смутить.
– Я вот слышала, – осторожно начинает она, – что земные женщины получают удовольствие от секса.
И замолкает. Я прыскаю.
– Правильно слышала, небось от меня же или от Янки.
Она смущенно пожимает плечами. Потом снова собирается с силами и продолжает.
– А это врожденное, или можно как-то… ну…
– Не знаю, – говорю. – У нас считается, что если женщина не получает удовольствия, то либо у нее мужик идиот, либо надо лечиться. А почему с вами такая история – это я не в курсе. Я же не ученый, а практик. Тут надо исследования проводить… А чего это тебя вдруг любопытство разобрало?
– Да тут один парень мне все предлагает… Деньги-то его мне не нужны, у меня теперь денег куча. Но он такой забавный, я все думаю, может, правда дать ему, а потом думаю, да ну, только расстроюсь…
– А ты вообще когда-нибудь пробовала?
– Естественно, дома-то на островах только с этого и жила. Видите, насколько противно было – аж в столицу приехала работать, только бы эти рожи похотливые не видеть! – Орива передергивает плечами в отвращении. – Не понимаю, как это может быть приятно…
– А ты пробовала с мужчиной, который тебе нравится?
– Так мне до сих пор никто не нравился! Потому и пришла за советом, я кроме вас больше ни одной женщины не знаю, которая к мужу бы хорошо относилась.
– Еще одну такую женщину ты точно знаешь, это Гарнетка, – говорю. – Ладно, подай-ка мне бук, он у тебя за спиной стоит. Ты как, на всеобщем чуток понимаешь?
– Немножко нахваталась…
– Сейчас я тебе накачаю энциклопедий… для начинающих, так сказать. Видео, с субтитрами. Кстати, Старейшины сейчас над словарем работают, со всеобщего на муданжский. Он пока не закончен, но у меня есть предварительный вариант, я тебе его скину, поможет разобраться. Только не давай никому, пускай дождутся официального.
Орива подползает поближе и следит за тем, как я складываю в корзину один фильм для молодоженов за другим.
– Я вам что-нибудь должна? Вы же покупаете…
– Да ну, там гроши. Лучше просто расскажешь, что из этого выйдет.
Орива удаляется вся в предвкушении новых знаний, сжимая в кулаке флешку в виде сердечка – у Азамата в коллекции разные есть.
Муж мой приходит, как и обещал, не поздно. От него веет прохладным ночным воздухом.
– Ты с улицы, что ли? – спрашиваю, потягивая носом.
– Да, заходил к Алтонгирелу, проверить, как он.
– И как?
– Ничего, хандрит, но с ума не сходит. Эцагану позволил остаться, это хороший признак. Но на меня даже не смотрит, я уж не знаю, что и думать. И не признается ни в какую, в чем дело. Сказал только, что с тобой все будет хорошо и что этот загадочный второй ребенок будет здоровый, и почему-то рассмеялся как-то нехорошо после этого.
Пожимаю плечами.
– Душа Алтонгирела – потемки. Небось девочка будет, вот он и бесится.
– Если бы только он, – вздыхает Азамат, присаживаясь рядом со мной, и поглаживает уснувшего Алэка по пузу. – Я еще к Ажгдийдимидину зашел. Кстати, оказалось, что Алтонгирел все-таки меня не послушал и обратился за советом к своему наставнику. А тот – ты не поверишь – сам никогда таких предсказаний, как Алтонгирел, не получал! То есть теперь Алтонгирел у нас официально превзошел учителя, представляешь! – Азамат так радуется, как будто за собственного сына. Но тут же грустнеет. – Это мне Эцаган рассказал, а Ажгдийдимидин теперь на меня тоже волком смотрит. Алтонгирел к нему в итоге пришел, куда деваться, раз наставник без понятия… и рассказал, что увидел в будущем. Ох, Лиза, мне прямо не по себе делается. Старейшина всегда такой спокойный, всеведущий, язвит иногда, но это духовники все любят. А тут смотрит на меня как на предателя. Я уж и так, и этак, по-всякому просил, намекните, может, я еще не так поступлю, все исправлю… А они только головами мотают оба и взглядами сверлят. Получается, вариантов нет, я обязательно сделаю что-то плохое?
Я притягиваю его к себе и крепко прижимаю.
– Кто их разберет, духовников ваших. Помнишь, как Алтонгирел на меня смотрел вначале? А потом оказалось, что он все не так понял. Мало ли что ему там привиделось в пророчестве. Боги шутят. Наверняка они только кусочек видели, а цельная картина совсем другая. Ты лучше думай о приятном: у нас будет еще ребенок. Тебе даже обещали, что здоровый. А остальное приложится.
Азамат кивает, возя ухом по моему виску, и я чувствую, как постепенно его сердце перестает бешено колотиться.
Горная цепь Ахмадул тянется с юга на север почти от побережья и до самого Худула. Это очень старые горы, срытые и прогрызенные ветром и поросшие щетиной хвойных лесов. Великая река Ахмадмирн промыла в хребте долину, в которой покоится столица Муданга. Вокруг на много сотен километров простирается степь, по которой кочуют скотоводы, а к югу, ближе к джунглям, где влажно, лиственные леса чередуются с садами. Монорельс начинается с востока от Ахмадхота и некоторое время идет по пещерам под горами. Освещение там слабое, но видно, как блестят какие-то кристаллы в стенках, а когда поезд выезжает в пещеры побольше, там вообще красота со сталактитами и каменным звездным небом над головой. Поезд идет день, ночь и еще один день. Пещеры заканчиваются к вечеру первого дня. В сумерках состав выезжает в степь, и можно наблюдать во всей красе, как солнце опускается в море ковыля, плавно переходящее в океан Гэй.
Ночью степь постепенно сменяется лесом, правда, совсем другого свойства, чем на юге. Основу его составляют гигантские древние деревья, а населяют его не менее древние причудливые твари из тех, которых мы видели в музее. Поезд по этим местам тащится медленно, позволяя получить массу впечатлений от диковинной флоры, а иногда и фауны. В темноте среди стволов то и дело мелькают горящие глаза, как в сказочном мультике, а гигантские деревья, которые даже мама не может определить, нависают жутковатыми силуэтами на фоне звездного неба. Поезд то и дело проезжает короткие туннели – это вздыбленные корни исполинских растений. Вагончики монорельса передвигаются почти бесшумно, и, если открыть форточки, воздух наполняется душераздирающими звуками – пронзительным уханьем, тоскливым воем, кровожадным рычанием…
Мы форточки быстро закрываем, занавески задергиваем и ложимся спать. Из соседнего вагона изредка доносятся звон и пьяное пение, но тихо, так что спать не мешает, а мелкого мы не взяли. Азамат организовал для нас пустой вагон, а вообще их в составе десять, и все заполнены. Теперь, когда нет опасности, что джингоши тормознут поезд и отберут товар, южане кинулись торговать с севером. Осенью-то поток не большой, в это время и в Худульской области урожай есть, а вот зимой будет торговля – к Старейшинам уже обратились с просьбой добавить к худульскому поезду еще десять вагонов для товара.
Утренний лес не такой жуткий, хотя совсем не похож по составу на прочие леса, в которых мне приходилось бывать.
– Троходендрон, – глубокомысленно изрекает мама, пристраивая камеру на краю форточки. Сашка ржет, как подросток. Мама меняет камеру на бинокль и продолжает комментировать: – А вот магнолии пошли, целая куртина! Смотри, какие цветочищи!
