Эрик Рассел - Звезды зовут (Сборник рассказов)
— Что ж, давай.
Пикоккцев нигде не было видно — они ушли вслед за Мари. Наверно, эти существа очень дружили с биологом. Космопорт опустел. Вскоре его покинул и катер.
Сиода сидел задумчивый и мрачный как туча. Хино, поглядывая на приборы, время от времени что-то недовольно мычал. В хорошенькую они влипли историю! Если им так и не удастся ничего выяснить, лучше не показываться на глаза шефу. Хоть из Концерна уходи!
Они молчали до тех пор, пока катер не вышел из субпространства вблизи Кристалла.
— Подумать только, — сказал Хино ворчливо, — наши заправилы охают и ахают насчет пропажи груза, а о транспортерах ничуть не заботятся! Грузовики-то — старое барахло. Куда они годятся, если даже пикоккцы могут открыть люк? А фотокамера? Делает снимок, а когда, где — не известно. И главное, снимок-то без исправления! Давала бы камера исправление при любой скорости, так и не пришлось бы всем ломать голову над этой дурацкой историей. И мы бы с тобой спокойненько жили…
Сиода, казалось совсем не слушавший своего товарища, вдруг встрепенулся при слове "исправление".
— Хино, ты, кажется, сказал — исправление?
— Сказал, ну и что?
— Гм… интересно.
— Тебя осенило?
Сиода сложил руки на груди и ушел в себя. Он не ответил Хино. И разомкнул губы, только когда катер перешел на орбитальный полет вокруг Кристалла.
— Хино, ты можешь срочно установить связь с нашей главной конторой?
— Легче легкого. А зачем тебе?
— Мне нужна подборка работ по специальной теории относительности. Не забудь и работу самого Эйнштейна.
— Ладно, закажу библиотеку. Не заставлю тебя долго ждать. Ты что — по классикам соскучился?
Хино, не совсем понимая, зачем все это понадобилось Сиоде, все же послал требование на субэфирных волнах. Только изыскатели Концерна имели право, находясь в любой точке космоса, срочно затребовать необходимые им материалы.
Ждать почти не пришлось. Приемник выбросил довольно увесистую пачку — подборку статей по теории относительности.
Сиода, не обращая ни малейшего внимания на Хино, бубнившего: "И зачем тебе сейчас вся эта премудрость?..", загреб пачку пятерней, заложил ее в информатор, вытащил записную книжку и принялся лихорадочно писать. Его щеки постепенно розовели, в глазах появился радостный блеск. Хино, заметивший это, хотел чтото сказать, но тут Сиода отложил в сторону информатор и широко улыбнулся.
— Хино, я все понял!
— Что понял? Изучил классиков, и сразу до тебя дошло, кто истинный преступник, кто спер груз, так, что ли?
— Нет, виновника я пока не нашел. Но понял, что мы заблуждались относительно фотографии.
— Как так заблуждались?
— А вот так… — Сиода посмотрел на возбужденного Хино и начал неторопливо объяснять: — На своих экранах мы всегда видим исправленные изображения. Допустим, мы видим два тела, движущихся на таких скоростях, когда в силу вступают законы теории относительности. Мы видим их такими, какими они являются в состоянии покоя, благодаря аппаратуре, дающей исправленное изображение. Полного сходства, конечно, не достигается, но изображение все равно исправленное. А не будь исправления, какими бы мы увидели эти тела? Разумеется, если бы обладали глазами, способными видеть в таких условиях…
— Какими? Видоизмененными. По формуле преобразования Лоренца. Все очень просто.
— Правильно. Я тоже так считал. И в этом была наша ошибка. Мне это пришло в голову, когда ты сказал «исправление», помнишь? А перечитав работы классиков, я убедился, что прав. Наше зрение, так же как и наши фотокамеры, в обычном своем состоянии никогда не может уловить и зафиксировать лоренцево сокращение.
— Как же так? Надеюсь, в самой теории относительности нет ошибки?
— Разумеется, нет. Формула Лоренца выражает основное свойство нашего мира. Она абсолютно верна для двух систем координат, движущихся с постоянными скоростями параллельно друг другу. Однако действительное движение, которое мы можем зафиксировать фотокамерой или увидеть глазами, абсолютно неравноценно математическому преобразованию координат…
— Кажется, я начинаю что-то понимать…
— Если выражаться точно, мир, где действует формула Лоренца, мы воспринимаем через оптическую систему. И если мы не свяжем уравнения геометрической оптики с формулой Лоренца, то и не сможем получить правильного ответа на вопрос, каким нам будет видеться предмет.
— А ты ведь прав! — Хино хлопнул в ладоши. — Кажется, я даже изучал эту науку. Давным-давно, правда.
— И я позабыл! А это ведь азы физики…
— Но сейчас ты все освежил в памяти. А ну-ка, объясни мне вкратце суть дела!
— Оптику с преобразованием Лоренца впервые связал Р. Пэнроуз. Примерно в 1959 году он доказал, что сферическое тело, движущееся с большой скоростью, мы видим не как сплющенный диск, а таким, какое оно есть на самом деле, то есть в виде шара. В том же году Джеймс Галер еще глубже изучил эту проблему. Затем было доказано, что кубическое тело при тех же условиях представляется нам не сокращенным, а вращающимся. Далее, Юлиус Ранингер изучил преобразование стержня, Рой Вейнстайн сделал доклад о кажущейся длине одномерного стержня. В 1961 году М. Л. Бос доказал, что сферическое тело при любой скорости с любой точки наблюдения никогда не видится сплющенным и что стержень видится согнутым. Кроме того, ряд других ученых опубликовал работы на эту тему — X. А. Атуотер, К. X. Шервин, Дж. Д. Скотт, М. Р. Байнер. Таким образом, вопрос был исчерпан.
Итак, в настоящее время установлено: при визуальном наблюдении или фотографировании движущихся относительно друг друга с околосветовой скоростью сред в результате сочетания преобразования Лоренца, специальной теории относительности и оптики происходит следующее. Стержень в зависимости от условий места и времени кажется удлиненным, укороченным или согнутым, куб — вращающимся, а сферическое тело — вращающимся сферическим телом. Иными словами, оно при любых обстоятельствах сохраняет контуры шара. Для людей того времени это было поразительным открытием.
— Да и для нас тоже, — сказал Хино. — Ведь мы заблуждались" самым идиотским образом!
— К сожалению, ты прав. Мы привыкли смотреть на исправленные изображения и фотографии и преобразование Лоренца считали само собой разумеющимся. Вот нам и казалось, что соотношение (v/c)2 можно наблюдать визуально.
— Да, мы с тобой круглые идиоты, дальше некуда… Послушай, Сиода, ведь все эти работы, о которых ты говорил, были опубликованы гораздо позже теории относительности Эйнштейна… Неужели раньше никто этого не заметил? Например, сам Эйнштейн?
— Меня это тоже заинтересовало. В первую очередь Лоренц, который еще до Эйнштейна вывел свою знаменитую формулу преобразования. В книге "Лекции по теоретической физике" он говорит, что "сокращение можно сфотографировать". То есть целиком и полностью ошибается. Затем Эйнштейн в своей исторической статье, скромно названной "К электродинамике движущихся сред", то есть в первой публикации по теории относительности, пишет, что твердое тело, которое в состоянии покоя выглядит как шар, при движении — если производить наблюдение из "неподвижной точки" — принимает форму эллипса, превращается в плоскую фигуру. Вот так-то. Судя по этому отрывку, Эйнштейн и сам не догадывался о связи проблемы с оптикой.
— Н-да… Значит, сам Эйнштейн ошибался.
— Это как сказать. Винить Лоренца или Эйнштейна неправильно. Ведь они изучали свойства пространствавремени, а не технику фотографирования тел, летящих на больших скоростях. Меня удивляет другое. Прошло целых пятьдесят лет, пока другие ученые сделали это открытие. Просто не замечали… Как и мы, впрочем.
— Правильно. Мне никогда и в голову не приходило…
— В формулу Лоренца вообще долго не верили, а когда поверили, решили, что это явление можно наблюдать визуально. Однажды известный физик двадцатого века написал интересную научно-популярную книгу "Страна чудес Томкинс". В этой книге он рассказывал о чудесной стране, где скорость света составляла всего двадцать километров в час. Там есть иллюстрации, на которых изображены улицы, автомобили и велосипеды, сплющенные, как блин. Разумеется, это было ошибкой, но ошибки никто не замечал, и книга долгое время пользовалась популярностью. Однажды автору все же указали, что он не прав. Тогда он опубликовал в одном физическом журнале статью, в которой оправдывался, говоря, что, если фотографировать со вспышкой или с радарными приборами, фотография соответствует формуле преобразования Лоренца. Это, конечно, верно, но вообще-то практически нельзя наблюдать лоренцево сокращение ни визуально, ни на фотографии… — Да, страшная штука предвзятое мнение… Хино замолчал. Ему было обидно, что они чуть было не зашли в тупик из-за неправильно истолкованной фотографии. Но в то же время он испытывал облегчение.
![Эрик Френк Рассел - Космический марафон [сборник]](/uploads/posts/books/105339/105339.jpg)