Василий Головачев - Реквием машине времени
Коробка была желтая, с зеленой полосой, на которой были выдавлены красные буквы НЗ. С минуту Костров тупо смотрел на нее, потом его осенило: «НЗ! Неприкосновенный запас! Неужели киберы принесли еду?»
Он дрожащими руками поднял коробку с пола, удивляясь, что она намного тяжелее, чем можно судить по объему, повертел с боку на бок. Коробка была совершенно гладкая, без деталей, выступов и впадин, лишь на ее торце виднелись едва заметные штрихи и черная линия. Иван погладил линию пальцем, колупнул, и коробка распалась на две половины. В ней оказались разноцветные тубы наподобие тех, в которых продается зубная паста. Иван насчитал шесть туб: красную, желтую, белую, коричневую, розовую и зеленую. От возбуждения он даже почувствовал прилив сил и приступ беспричинного, почти детского смеха. Подавив смех, взял красную тубу, отвинтил колпачок и сжал бока тубы. В ладонь ему свалилась красноватая колбаска, с шипением вскипела, так что эксперт от неожиданности отдернул руку. Источая дикий аромат жареного мяса, на пол упал розово-коричневый пласт.
Иван понюхал руку и уставился на этот пласт величиной с ладонь. Потом поднял его с пола. Это был кусок мяса, еще горячий, словно только что обжаренный в масле!
Зашевелилась Тая, принюхиваясь, не открывая глаз.
– Знаешь, мне приснилась отбивная…
– Мне тоже, – ровным голосом сообщил Иван.
Тая открыла глаза, села, упираясь рукой в пол.
– Что это?
– Пауки принесли. – Он колебался некоторое время, откусил и добавил, жуя: – По-моему, натуральное жареное мясо.
Тая во все глаза смотрела на него, потом сильно зажмурилась, потерла виски.
– Ущипни меня! Оно пахнет, как… как шашлык!
– Не только пахнет. Вкус – не передать!
Тая потянулась к мясу, но Иван отвел руку.
– Подожди, нам вредно начинать с мяса. Тут есть еще тубы, посмотрим, что в них.
Он достал желтую тубу, отвинтил колпачок, подставил ладонь и выдавил желтую массу. Мгновение масса лежала неподвижно, потом зашипела, задымилась и… превратилась в кусок сыра, ноздреватого, знакомо и влекомо пахнущего, свежего и аппетитного.
Тая красноречиво проглотила слюну, расширенными глазами глядя на чудо в руках Ивана. Тот осторожно положил рядом с мясом сыр и вытащил из коробки остальные тубы.
В белой оказался творог, в коричневой – хлеб, в розовой – сладкое малиновое желе, в зеленой – что-то «стеклянное», пористое, чрезвычайно аппетитное, вкусное, тающее во рту и бодрящее. Решили, что это какой-то стимулятор или тонизирующее средство.
Для начала пожевали немного творога с хлебом и сыром, заели малиновым желе и запили водой. Уснули. Но через час проснулись и снова поели. Иван сделал бутерброды: пласт мяса, потом сыр и хлеб, снова закончили трапезу малиной. Наевшись, проспали несколько часов с ощущением тяжелой сытости. Окончательно проснувшись, позавтракали мясом и творогом, попробовали «стимулятор», нашли вкус его превосходным, хотя сравнить его было не с чем: ни Тая, ни Иван в жизни не пробовали ничего подобного.
Впервые за многие сутки странствий они почувствовали прилив сил не только физических, но и моральных. Судя по объему и весу коробки НЗ, еды должно было хватить месяца на два, так что голод им уже не грозил, как и жажда. А во-вторых, кто-то все же заботился о них, не выпуская из поля зрения, хотя Иван не понимал, почему этот неизвестный радетель не выведет их из чудовищного здания. И все-таки появилась надежда на благополучный исход скитаний, начавшихся полетом к шатру пауков в Брянском лесу. Целый час они еще оставались на месте: чинили, как могли, обмундирование, жевали и пили.
Иван выбросил пришедшие в полнейшую негодность носки, задумался, чем их заменить, но Тая протянула ему свой платок.
– Рви, мне он не нужен.
Иван запротестовал было, потом сдался.
– Обувь странствий, – сказал он, натягивая сапоги: сколько им предстоит еще пройти?..
Тая встала, подошла к нему, наклонилась и поцеловала. Они постояли, обнявшись, не говоря друг другу ни слова, потом Иван подхватил свою «дубинку», взял коробку НЗ, и они направились к лестнице…
* * *
Вверх, этаж за этажом, только вверх!
Сто этажей, две тысячи ступенек – те же коридоры, пустые и мертвые, гудящие и звенящие, металлические, полные пауков и странной полуживой техники. На двухсотом этаже они вышли к лифту!
– Наконец-то! – сказал Иван с интересом. – Вот, значит, какой интервал между остановками лифта – двести этажей. Странно! Помнишь, мы спускались вниз по ступенькам колодца, и там лифт был на каждом этаже. Найти бы тот колодец…
Они проверили, с каким ландшафтом соседствует лифт, и увидели знакомый мир архея. Иван прикинул, сколько им осталось идти «до двадцатого века», выходило – около четырех тысяч этажей, или восемьдесят тысяч ступеней! О том, что их ждет там, в «родном времени», думать не хотелось. Там видно будет, решил эксперт. Прежде надо дойти.
И они снова стали подниматься по лестнице, останавливаясь на отдых каждые полчаса, считая ступеньки, этажи, эры… Им еще предстояло преодолеть три тысячи этажей без надежды на помощь, три тысячи этажей и разрушенные землетрясением пролеты лестниц, и новые «провалы времени», и голод и жажду, и другие сюрпризы, и ужас неопределенности, и приступы одиночества…
Спустя двое суток их настиг очередной «провал горизонта». Они прошли около ста двадцати этажей и за те пять минут, что оставались до неизвестно чем грозящей катастрофы, от которой спасались даже пауки, добежать к лифту не успевали ни вверх, ни вниз.
– Вот и все, – очень спокойно сказала Тая, опускаясь на ступеньку лестницы.
Иван стоял рядом, удивляясь ее спокойствию и собственной заторможенности, и считал секунды.
Где-то рядом в недрах очередного коридора нарастал струнный звенящий гул, постепенно повышаясь в тоне до воя, рвущего ушные перепонки. «Струны» лопались одна за другой, ощутимо вздрагивали стены, издалека доносились вопли пауков, но на лестнице никто не появлялся.
– Пойдем в зал. – Иван взял Таю за руку, удивляясь, что ему что-то мешает: в руке была коробка НЗ. Он аккуратно засунул ее во внутренний карман куртки и повел девушку за собой, в приближающийся гул и грохот.
И в тот момент, когда они сошли с лестницы в круглый зал с выходами коридоров, клин золотого пламени пронзил потолок зала, тугой удар бросил людей на пол, и наступила тишина: смолкли звонки, далекие крики, гул и вой.
Иван первым поднял гудящую голову.
В центре зала лежал на полу толстоногий и толсторукий светящийся урод с конусовидным бугром вместо головы. Его тело на глазах прошло гамму цвета от золотистого до багрового и бурого и погасло. В потолке над ним продолжало светиться круглое пятно – дыра не дыра, окно не окно…
– Пять минут, – хрипло пробормотал Иван. – Пять минут истекло.
– Тише, – прошептала Тая.
Издалека доносился размеренный баритон:
– Прошла коррекция сверху, но горизонт неустойчив. Всем ТФА заблокировать пространственные связи горизонта. Даю двадцатиминутный отсчет…
Тая тихонько тронула Ивана за руку.
– Кто это?
– Не знаю, – так же тихо ответил Костров. – На человека не похож. Робот? Сейчас посмотрим.
Эксперт привстал, глядя на остывшую фигуру, потом поднялся и осторожно подошел. Урод не двигался, нелепо подогнув одну руку под себя. На спине, а может быть, и спереди отчетливо выделялся горб с металлическими кольцами, вложенными одно в другое. Иван пригляделся и увидел на теле пришельца множество карманов, выпуклых ромбов, «молний», дисков и прочих деталей, говоривших, что это комбинезон или скафандр.
Отверстие в потолке – или нечто похожее на поверхность льда – уже затягивалось серебристым металлом, заплывало с каждой секундой. Волны свечения охватили теперь весь потолок и были похожи на волны, бегущие по воде.
– Ну что? – подошла Тая.
Иван высвободил руку лежащего из-под невероятно тяжелого тела, и тут вдруг поверхность урода покрылась черной сеткой и верхний слой его осыпался пеплом. Под этим слоем оказалась нормальная человеческая фигура в комбинезоне: голова с массой вьющихся волос, бледное лицо с закрытыми глазами и сжатыми губами.
– Господи, человек! – прошептала Тая.
Глаза незнакомца открылись, лицо напряглось, дрогнули губы. Шепот был едва слышен, и Тае с Иваном пришлось нагнуться, чтобы разобрать слова:
– Возьмите… скорее! В кармане… на груди…
Иван осторожно потянул «молнию» кармана, вытащил плоскую белую коробочку с тремя черными глазками. Глазки загорелись зеленым светом, как только Иван притронулся к коробочке трепетными пальцами.
– Еще… – прошептал незнакомец, пытаясь поднять руку, царапая комбинезон на груди.
Иван вытащил еще одну такую же коробочку.
– Это… ей. – Чужак перевел взгляд на Таю. Было видно, что держится он из последних сил, то уходя в беспамятство, то выплывая из него. И, понимая, что жизнь уходит, он торопился рассказать первым встречным, где они находятся. Продержался он три минуты, но за это время прежде, чем потерял сознание, успел сообщить все, что надо.
