Сергей Лукьяненко - Звёзды — холодные игрушки
Невозможно, немыслимо. Кроманьонцы научились делать «Роллс-ройсы», и охотятся из них на мамонтов.
Если бы в мире была хоть какая-то справедливость! Если бы Конклав был похож на те Лиги Свободных Звезд, Галактические Альянсы, Великое Кольцо — на любое из щедро придуманных писателями космических сообществ. Мы подарили бы чужим джамп — немыслимой щедрости подарок… И получили бы гравитационные двигатели, контроль климата, универсальные вакцины, биокомпьютеры…
Но справедливости нет. Сжимая копье с каменным наконечником мы высовываемся из окон лимузина, зорко всматриваемся в улепетывающего мамонта — и гордимся собой.
А что нам еще остается?
Автобус остановился метрах в пятидесяти от стартовых ферм. Заглушил двигатель. Я вздохнул, поднимаясь, подхватил свой дипломат. Данилов подмигнул мне и пошел к выходу.
— Ребята, быстрее! — старший в команде, доставлявшей нас к старту, был явно новичком. Близость к дымящейся, накачанной жидкими кислородом и водородом ракете его нервировала. Да, наверное, это страшно. Когда год назад на старте взорвался «Георгий Победоносец», выжгло все на два километра окрест.
Страх перед техникой проходит лишь тогда, когда начинаешь повелевать ей. Когда под руками — пульт управления, и каждый градус в соплах, каждая атмосфера в трубопроводах отражается на экранах. Мы, люди, странные. Мы создаем устройства, которые не способны понять. Кстати, это признак Сильной расы…
В автобусе было человек пятнадцать. Кто-то официально, например врачи, охранники и техники, а кто-то просто решил прокатиться по космодрому. Но все считали своим долгом хлопнуть нас с Даниловым по спине. Пожелать удачи.
Уже когда мы стояли на закопченном, растрескавшемся бетоне, старший «отправляющей команды» вручил Данилову ключ управления. Полковник молча принял гнутую металлическую пластину, расписался в журнале, принимая командование над кораблем.
— Удачи вам, — сказал старший.
— Спасибо, — Данилов задрал голову, оглядывая ракету. — Ну, Петя?
— Идем.
Несколько человек проводили нас до лифта. Мы вошли в просторную решетчатую кабину, закрыли дверь. Старший отправляющих торжественно нажал на кнопку.
Лифт пошел вверх.
Почему-то я предполагал, что дед с Машей будут ждать нас в лифте. Но, раз их нет, значит они уже в челноке?
— Нервничаешь? — спросил Данилов.
— А ты?
— Конечно.
Я машинально оперся о стальную решетку лифта, и сразу же торопливо убрал руку. От титанового тела «Энергии» шел холод. Пробирал до костей, примораживал кожу к металлу. Я к такому не привык, старина «Протон», который выводит в космос «Спираль», до сих пор летает на азотном тетраксиде и несимметричном диметилгидразине. Отрава, конечно, редкостная…
— Если Карел врет… — сказал я.
— Зачем?
— Откуда нам знать чужих?
— Выгода — это основной стимул разумной жизни, — сухо сказал Данилов. Поежился, застегнул куртку. Лифт прополз только полпути, а космодром уже был как на ладони. Поскрипывал металл ферм, хрустели, осыпаясь с боков «Энергии», ледышки. — Счетчику невыгодно врать.
— А я-то полагал, что основным стимулом для разума является любовь, — ответил я. — К людям, к дому, к знаниям. К чему угодно.
— Это одно и то же, Петя. Нашим бедным, усталым мозгам выгодно верить, что мы любим и любимы. Мать любит сына, родина любит гражданина, подруга любит тебя. А на самом деле… — Данилов плюнул сквозь решетку, усмехнулся, — это либо инстинкты, либо расчет. Обычно — смесь того и другого. Мы ведь понимаем, на самом деле, что наша ценность определяется лишь способностью работать. Приносить пользу окружающим, обществу. И то, что вечно так продолжаться не может, тоже понимаем. Вот и страхуемся… любовью. От старости, от болезней, от тоски… Если бы Карел распинался в любви к человечеству, я бы взял его за шкирку и лично отнес в СКОБу. Но ему до нас нет дела. Просто стало выгодно Счетчикам и людям на время объединиться.
— Циник ты, Саша.
— Не слышу в твоем голосе осуждения.
Данилов покосился вверх, потом вздохнул и начал расстегивать брюки.
— Не думай, что я спятил, — сообщил он. — У каждого свой бзик на приметы…
— Помочиться на ракету-носитель — хорошая примета?
— Для меня — да.
— Смотри, простынешь, — сдерживая смех сказал я.
— Что смешного? — мрачно спросил Данилов, застегиваясь.
— Да нет, ничего… просто знали бы пилоты, в чем причина твоей удачливости.
— Владимирский, например, кидает с лифта пятикопеечные монетки, — сказал Данилов. — А Киселев, когда летал, закапывал перед стартом в нос нафтизин. У тебя самого, что, нет примет?
Я подумал секунду, потом признался:
— Есть. Талисман. Это ведь тоже примета. Извини, Саша, я зря смеялся.
Лифт с грохотом остановился. Данилов повернул защелку, и мы вышли на верхнюю площадку стартовой фермы.
Здесь нас и ждали.
Андрей Валентинович и Маша лежали на железном полу, явно перестраховываясь, чтобы их не увидели с поля. У Маши в руках, конечно же, было оружие. На этот раз не парализатор, а что-то очень внушительное, с толстым стволом и цилиндрическим прикладом. Рядом стояли сумки.
Тоже мне, партизаны.
— Простудитесь, Андрей Валентинович, — озабоченно сказал Данилов. Подошел к люку, ведущему в шлюз «Волхва», торопливо повернул утопленный в корпус штурвальчик. — Зашли бы, здесь же нет замков!
— Мало ли что, — вставая на четвереньки сказала Маша. — Включился бы какой-то датчик…
Данилов первым нырнул в люк, я помог Маше и пригибающемуся Хрумову забраться внутрь, подал сумки. Бросил последний взгляд на космодром.
Странно. Ожидал угрызений совести, или наоборот — уверенности в своей правоте.
А в душе — ничего. Пустота.
Глава 4
«Буран» сконструирован так, что нормальное положение «пола» и «потолка» в нем достигается лишь при посадке. Сейчас, на старте, когда оседлавший «Энергию» корабль смотрел носом вверх, размещаться в нем было трудновато. Мы с Даниловым помогли Хрумову и Маше устроиться в креслах джамп-навигатора и бортинженера на нижней «палубе». Потребовалось минут пять, чтобы перевести кресла в стартовое положение. Счетчик, выбравшийся из сумки, наверное предпочел бы вновь устроиться на джампере. Но «Буран» — это не крошечная «Спираль». На «Волхве» джампер был установлен в агрегатном отсеке. В конце-концов Счетчик занял кресло космонавта-исследователя, которое почти всегда остается свободным. Мы ведь не изучаем космос. Мы возим по нему грузы.
Все происходило в абсолютном молчании. В общем-то, скрытых микрофонов в кабине нет, но мы не сговариваясь решили подстраховаться. Не дай бог, ЦУП поймет, что в челноке не два человека…
— Второй пилот, займите свое место, — приказал Данилов, первым вскарабкавшийся к своему креслу. Я уселся, точнее — прилег, в свое, нацепил шлемофон, подключил разъем комбинезона к кабелю телеметрии, покосился вниз.
Хрумов успокаивающе закивал. Если бывший дед и встревожился из-за моего поведения, то сейчас естественный страх перед стартом лишил его всех иных переживаний. Маша лежала в кресле со спокойствием бывалого космонавта. Даже ноги положила на фиксаторы правильно. Белые брючины задрались, и я невольно наблюдал ее лодыжки. Один мой сокурсник всех женщин оценивал в первую очередь по ногам. Ну, Машины ноги бы ему понравились…
— Второй пилот готов, — сообщил я. Украдкой опустил руку в карман, достал игрушечного мышонка, и быстро привязал его над пилотажным монитором.
Может быть и смешно верить в приметы…
Руки Данилова забегали по пульту. Ожили экраны компьютеров, зашуршали наушники.
— «Волхв» — Земле, — сказал Данилов. — Экипаж к старту готов. Начинаем тестирование корабля.
— Земля — «Волхву», — отозвались наушники. — Начальник смены Васильев на связи. Слышим вас хорошо. Телеметрия идет. Саша, волнуетесь?
— Нет.
— Пульс за сотню.
Данилов принужденно засмеялся.
— Дайте отдышаться, черти! До старта почти час, а вы гоните: «живей, живей!»
— Хорошо, Саша. Передаю вас майору Гиллеру.
— «Волхв», начинаем предстартовый контроль! — бодро воскликнул мой знакомый.
— Здорово, Максим, — отозвался Данилов. — Веди контроль с Хрумовым. Ему полезно пообвыкнуть.
— Привет, — сказал я.
— Как самочувствие? — поинтересовался Гиллер. — У тебя телеметрия идет, словно ты дома перед телевизором.
— Наша постель — попона боевого коня, — ответил я. — Начинаем работу, Максим. Общий тест компьютерной сети…
Давно я не сидел в «Буране». Ну, полгода назад, на обязательных двухнедельных курсах, разве что. Выполнил полный курс переподготовки для кораблей среднего и большого тоннажа…
