Тимоти Зан - Охота на «Икара»
И столбом застыл на пороге, в безграничном удивлении вылупившись на то, что творилось в рубке. Заполнив собой почти все свободное пространство между штурманским столом и пультом управления, посреди помещения стоял Эверет — вполоборота ко мне, руки воздеты над головой, правая нога отведена в сторону, будто он намеревался исполнить некую пародию на балетное па. Так мы и стояли, уставившись друг на друга. Потом смущение и чувство неловкости в голубых глазах нашего медика медленно и неохотно уступили место упрямству и уязвленному самолюбию. Сделав над собой усилие, Эверет отвел глаза, опустил правую ногу на палубу позади левой, а руки его при этом описали в воздухе замысловатую траекторию. Так же медленно, тщательно контролируя каждое свое движение, он поднял левую ногу и переставил ее назад, при этом руки его опять скользнули по воздуху.
И только тут до меня наконец дошло, что он делает. Наш медик занимался вовсе не хореографией или сценической пластикой, он практиковался в некоем боевом искусстве.
Я молча подождал на пороге, пока Эверет не закончил упражнение. В конце концов он сам нарушил молчание.
— Извини. — Он выпрямился из последней низкой стойки и снова втиснулся в кресло пилота. — У меня что-то начали слипаться глаза, а небольшая разминка всегда помогает мне взбодриться.
— Не стоит извиняться. — Я вошел в рубку, но дверь за собой оставил открытой. Мне вспомнилось, как еще при первой встрече я подумал, что Эверет занимался каким-то контактным видом спортивной борьбы. Похоже, мое первое впечатление было правильным. — Что это за комплекс? Никогда не видел ничего подобного.
— Такое обычно на экранах не показывают, — ответил он, вытирая рукавом лоб, хотя я не заметил там никаких следов пота. Может быть, весь пот скапливался в морщинах. — Ты сам занимался боевыми искусствами или просто болельщик?
— Ни то ни другое, — ответил я. — Я прошел начальный курс рукопашного боя во время армейской службы, но там и речи не было о каком-то определенном стиле, к тому же я никогда не отличался особыми успехами в этой области. Но когда я учился в колледже, мой сосед по комнате был просто помешан на единоборствах, не пропускал ни одной передачи, и я немного поднахватался от него. — Я кивнул на крошечный пятачок свободного пространства, где Эверет только что проделывал упражнение. — На самом деле мне это больше всего напомнило круч-боксинг.
Брови медика удивленно взлетели.
— Для непрофессионала ты недурно разбираешься в борьбе. Да, это действительно ката из тех, что практикуются в круч-боксинге. Я немного занимался им на профессиональном уровне, выступал в показательных боях, когда был помоложе, — он тихонько фыркнул, — и в луч шей форме, конечно.
— Очень впечатляет, — признал я, ничуть не покривив душой. Раз или два в жизни я сталкивался с профессиональными круч-боксерами и знал, как нелегко им приходится. — Как давно это было?
— О, теперь уже почти двадцать лет назад, — ответил он. — И список моих побед и поражений, боюсь, не произвел бы на тебя столь сильного впечатления. — Он вдруг озадаченно наморщил лоб. — А что ты здесь дела ешь? Я думал, ты пошел спать.
— Я встал, чтобы проверить, как идут дела, и на ткнулся на твоего пациента, который до сих пор привязан к кушетке, — ответил я. — Тебе удалось выяснить, что с ним такое?
— Шоун сказал, что страдает наркотической зависимостью от препарата под названием борандис, — объяснил Эверет. — И хронической формой болезни Коула вдобавок.
— Ты ему веришь? Он пожал плечами.
— Диагностика подтверждает эффекты зависимости. Но нашей медицинской базы данных не хватает, чтобы подтвердить или опровергнуть, что он действительно поражен болезнью Коула.
— Примерно так я и думал, — согласился я
Мои последние крохи подозрения о том, что Шоун симулирует и то и другое, рассеялись как дым. Дрожь в мышцах и приступы раздражительности — это одно, но медицинский диагностический компьютер провести не так-то просто.
— К сожалению, это ставит перед нами проблему, — продолжил Эверет. — Как я выяснил, сверившись с базой данных, борандис находится на строгом учете. Что бы приобрести его на Минтариусе, моей лицензии корабельного врача будет недостаточно.
— Знаю, — заверил я. — Что-нибудь придумаем.
— Будем надеяться, — сказал он. — Последствия болезни Коула, если ее не лечить, трудно назвать положи тельными.
Шоун говорил мне об этом, — кивнул я. — Ничего удивительного, что парень остался не у дел на Мейме. — Я слегка приподнял бровь. — Раз уж мы заговорили об этом, то интересно знать, как случилось, что и ты оказался в такой же ситуации? Я имею в виду, не у дел.
Он скривился.
— Боюсь, все дело в том, что я просто оказался за мешанным в бурный диспут относительно нарушения субординации. Один из членов команды на моем предыдущем корабле слишком достал капитана, и тот довольно серьезно его отделал. Ну, знаете, бывают такие скандалисты. В общем, я оказал смутьяну первую помощь и доставил его в медцентр на Мейме. А пока мы там были, капитан, очевидно, решил, что вполне обойдется без нас обоих, и стартовал.
— Еще одного доброго самаритянина едва не вздернули на рее, — проворчал я.
— Может, и так, — пожал он плечами. — Откровенно говоря, я даже обрадовался, когда тот корабль показал мне дюзы. А потом в ресторане, где я обедал, ко мне подошел Бородин в поисках кого-нибудь с медицинским дипломом, и я радостно ухватился за эту возможность.
— Ну что же, мы очень рады, что ты с нами, — сказал я, оглядывая рубку. — Послушай, до посадки оста лось всего несколько часов, и мне все равно не спится. Давай-ка я приму вахту и отпущу тебя немного соснуть?
— О… — Он явно не ожидал от меня столь щедрого предложения. — Ну… если ты уверен, что так будет лучше…
— Конечно, — заверил его я. — Шоуну на данный момент ты все равно не поможешь, так что вполне можешь отдыхать до самой посадки.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Эверет и принялся с трудом выкарабкиваться из кресла пилота. Я отступил в сторону, пропуская его. — Если передумаешь и захочешь подремать, позови меня.
— Обязательно, — заверил я.
Он вышел из рубки, завернул прямо к трапу и полез на верхнюю палубу. Я подождал, пока он скроется из виду, затем закрыл дверь и подошел к штурманскому столу.
Учитывая, какой набор параметров нам требовался, я и не мечтал, что найти подходящую планету будет легко. Мне нужен был мир, который бы был, с одной стороны, достаточно развитым и испорченным цивилизацией, чтобы иметь разветвленную подпольную сеть распространения наркотиков, с другой — тамошние чиновники должны были славиться наплевательским отношением к бумагам, чтобы никто не придрался к нашим фальшивым документам. И еще хорошо бы, чтобы там не оказалось этих щедрых профессионалов преступного мира, которые раздают направо и налево хрустящие сотенные купюры и высматривают, не появится ли кто-нибудь, похожий на фотографию из моего удостоверения. И все это должно находиться достаточно близко, чтобы мы могли очутиться там, скажем, через девять часов.
Потребовалось всего лишь пять минут, чтобы прийти к заключению, что на звездных картах отмечено единственное место, которое более или менее подходит к моим требованиям: колония народа наджики на Потоси, до которой нам предстояло семь часов лету. Население Потоси составляли представители самых разных рас, что обещало наличие широчайшего спектра пороков. А заправляли там существа с таким зорким зрением (и столь непомерно раздутым самомнением), что они редко использовали сканеры для проверки документов.
И все же был у Потоси один маленький недостаток. Там располагался центр кораблестроительной промышленности паттхов.
Некоторое время я сидел, уставившись в распечатку. Не знаю зачем. Наверное, надеялся, что от усталости мне уже мерещится, и если очень долго таращиться в карту — неприятные подробности исчезнут. Не тут-то было. Местами Потоси просто кишел паттхами, и особенно кишело ими небо этой планеты. И это мне не мерещилось.
Но тут уж ничего не поделаешь. Нельзя же просто сидеть сложа руки и смотреть, как умирает Шоун.
На то, чтобы отменить курс на Минтариус и рассчитать вектор, который вместо этого приведет нас на Потоси, мне потребовалось минуты две, не больше. Когда мы совершали разворот на двадцать три градуса, чтобы лечь на новый курс, я навострил уши, надеясь расслышать слабое изменение в шуме двигателей.
И только потому, что изо всех сил прислушивался, я сумел через две закрытые двери услышать приглушенный хлопок и тихий сдавленный вскрик.
Через полсекунды я уже сломя голову мчался к механической мастерской. Еще две секунды понадобились, чтобы преодолеть пять метров коридора и затормозить. Тихое, но зловещее шипение я услышал, еще когда вылетел из рубки. Пока я бежал к мастерской, оно становилось все громче. Я ударил по кнопке, дверь скользнула в пазах, открываясь…
