Андрей Ливадный - Смежный сектор
— Человеческая часть «Тандема» будет оснащена малыми кораблями поддержки?
— Да. Мы воплотили в конструкциях нашего модуля все передовые наработки последних лет. Ты знаешь наш стандарт двойных технологий: любая единица флота должна обладать возможностью вести эффективные боевые действия и, при возникновении необходимости, исполнить функцию базового корабля для поддержки колониальных проектов.
— А какую роль будет играть смежный сектор? — поинтересовался Дрог.
— Для создания смежного сектора мы использовали первую станцию природной ассимиляции. Помнишь, в самом начале сотрудничества мы развивали проект сосуществования некоторых форм жизни, взятых из наших биосфер?
— Разумное решение. — Дрог одобрительно прищелкнул. — Станция способна вырабатывать все необходимые ресурсы для систем жизнеобеспечения состыкованных с ней модулей
— Не только. «Тандем» по своей сути станет огромным колониальным транспортом. Поэтому в смежном секторе мы смонтировали специальные хранилища, банки генофонда двух биосфер и установили аппаратуру, предназначенную для воспроизводства флоры и фауны наших планет.
Дрог некоторое время молчал, пораженный услышанным.
— Теперь о главном, — внезапно произнес Лозин, так, словно все сказанное до сих пор являлось для него второстепенным. — Есть два пункта, которые нам необходимо обсудить с особым тщанием. Во-первых, состав экипажа, и, во-вторых, направление полета.
— Я понял, что ВСЕ представители моей расы должны покинуть Землю, — напомнил Дрог.
— Да, здесь ты прав. Я неверно сформулировал вопрос. Речь идет о людях. Я хочу, чтобы в состав экипажа «Тандема» вошли дети.
— Дети?
— Да, Дрог. Дети тех, кто не питает ненависти к вам.
— Твой сын?..
— Он полетит. Обязательно.
— Мне тяжело понять твои мотивы, Иван Лозин усмехнулся.
— И ты, Брут?.. — произнес он совершенно непонятную ксенобианину фразу.
— Я…
— Подожди. Сейчас ты все поймешь. — Иван остановился в конце аллеи, глядя сквозь дымчатые сегменты купола на бескрайнюю гладь океана. — ИНЫЕ придут. Для меня это не подлежит сомнению. Нам предстоит либо понять их природу, или вступить в схватку за выживание. Не факт, что мы сможем в одночасье постичь их суть, и нет гарантий, что оборона Солнечной системы устоит под ударом машин, уничтоживших все ваши колонии вкупе с родной планетой. «Тандем» — это надежда. Корабль унесет к звездам не просто людей и ксенобиан, он, по сути, станет семенем двух цивилизаций, запущенным в бесконечность. Рано или поздно на пути корабля встретятся звездные системы с планетами, пригодными для заселения, либо наши дети смогут видоизменить чуждые миры. Будущее скрыто от нас, но мы можем подготовиться к вероятному развитию событий, верно?
Дрог был поражен и растерян. Ксенобианин редко выказывает чувства, но этот раз эмоции ксеноморфа были очень сильны.
— Ты проделал огромную работу, Иван. Скажи, что мы можем сделать для «Тандема»?
— Техническая сторона вопроса уже решена. Мне кажется, что предусмотрены все мелочи, корабль по своим совокупным характеристикам и уникальности бортовой аппаратуры на несколько порядков превосходит все созданное ранее. Но ты не ошибся, мне действительно нужна помощь твоих специалистов.
— Скажи.
— Ты справедливо заметил, что каждый человек прежде всего — уникум, я имею в виду неповторимость нашего сознания. Полет может затянуться на десятилетия — невозможно точно спрогнозировать первый межзвездный перелет, тем более что курс «Тандема» будет проложен на безопасном удалении от вашей звездной системы. Полетный план предусматривает короткую остановку, необходимую для запуска зондов к Проксиме Центавра, затем корабль поменяет курс, направляясь к звездам, удаленным на десятки световых лет от Земли. Здесь возникает вопрос преемственности поколений. Общественный разум ксенобиан автоматически устраняет данную проблему для твоей расы, но люди в этом смысле уязвимы, над нами властно время. К тому же я не хочу, чтобы уделом моего сына и других людей стало монотонное прозябание в ограниченных пространствах корабля. Эту часть проблемы можете решить только вы. Нами были созданы эффективные камеры биологической реконструкции, мы умеем выращивать точные копии организмов, но еще никто не изобрел способ передачи информации с одного биологического носителя на другой. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да, — не колеблясь, ответил Дрог. — Моя цивилизация шла по пути биологического прогресса, и в данной области знания для нас практически не осталось тайн. Думаю, при помощи генной инженерии мы сможем создать переходные носители личности. Конечно, этот вопрос потребует некоторого времени для дополнительных исследований, но думаю, что присущий нам механизм общего информационного поля, передаваемого по наследству, может стать прототипом таких устройств.
— Именно это я и хотел услышать от тебя, Дрог. И еще одна просьба: пусть первые испытания проведут на мне.
— Степень риска, Иван…
— Мы ее оценим. Я не безрассуден. Мое желание не должно показаться тебе странным: я хочу, чтобы мой сын сохранил память о Земле и мог хотя бы на краткий миг взглянуть на ситуацию моими глазами.
— Как ты представляешь себе механизм передачи таких данных, Иван?
— Если копирование моей личности пройдет успешно, мы выделим из области воспоминаний некоторые моменты памяти, например сегодняшний разговор, который может многое объяснить поколениям репликантов «Тандема». Думаю, что закодировать небольшой объем информации непосредственно в геном по силам специалистам твоей расы, верно?
— Я не могу ответить немедленно, — признался Дрог. — Но обещаю, что сделаю все возможное. Каков лимит времени до старта «Тандема»?
— Могу гарантировать тебе еще полгода, не больше.
— Мы будем работать. Все без исключения. Если решение существует, оно будет найдено. Последний вопрос, адмирал.
— Да? — обернулся Лозин.
— Твое правительство будет знать о старте «Тандема»?
— Нет. Я рассекречу проект, когда уже никто не сможет помешать его осуществлению.
— То есть все должно сохраняться в тайне?
— Несомненно. Более того, стыковка всех компонентов колониального транспорта будет происходить в глубоком космосе, уже за границами Солнечной системы. В точку рандеву будет заранее выведен крейсер «Ио». Позже к нему присоединится станция «Танаис», на ней еще ведутся работы по монтажу стыковочных узлов. Ваш корабль покинет земные орбиты последним, и, только когда «Тандем» будет собран и ляжет на избранный курс, я обнародую все факты, касающиеся первого колониального транспорта.
— Это разумно. Но ты остаешься на Земле, Иван, и быть может, лучше держать информацию в тайне? По крайней мере пока сохраняется неопределенность с расой ИНЫХ?
— Я подумаю, Дрог. Возможно, ты прав. — Иван усмехнулся в ответ своим мыслям и добавил: — Пусть тебя не тревожит судьба адмирала Лозина. Пока существует угроза со стороны ИНЫХ, меня не посмеют тронуть. Максимум, на что способны мои недоброжелатели, — это называть меня «летехой», которому повезло разгромить пришельцев.
— Они ошибаются.
— Да. Многие не понимают главного: к моменту вашего вторжения на Землю мой взвод уже несколько лет готовился к первому полету в космос. Мы мыслили иными критериями, наша подготовка не сводилась к владению продвинутыми образцами техники и вооружений. Победу принесло не столько оружие, сколько разум.
Дрог кивнул.
— Я Чужой, но понимаю это лучше, чем многие из людей. Ты мог сжечь Мадагаскар с остатками моей расы, но остановился у последней черты. Ты нашел в себе мужество прийти сюда и задать вопрос: почему?
Лозин выслушал его и ответил:
— Давай не будем ворошить прошлое, Дрог. У нас много дел в настоящем и в будущем. В конце концов, время все расставит на свои места. Это проверено.
Он открыл глаза.
Дезориентация была полной, всеобъемлющей, Андрей не понимал, где находится и что с ним происходит, его разум в данный момент походил на кибернетическую систему, которая пережила глобальный сбой и теперь пытается восстановить целостность своего программного обеспечения с резервных копий.
Ничего не получалось.
Фрагменты далекого прошлого, невероятным образом востребованные из глубин подсознания, никак не стыковались с реальностью.
В информационно-техническом плане — да, но в моральном — нет.
Первые несколько секунд он боялся даже думать о четких, недвусмысленных воспоминаниях своего отца, внезапно вырвавшихся из потаенного узилища памяти. Он не мог оспорить их правдоподобность, потому что теперь они являлись частицей его собственного «я».
Сон, или морок, разом перечеркнувший логику недолгой сознательной жизни.
