Фрэнсис Вилсон - Восставшие миры
Светловолосый мужчина сглотнул — оказалось, горло пересохло.
— Пора.
Тени остановились.
В доимперские времена зал именовался Земным; планета, где он находился, носила название Целум. После революции его переименовали в Зал Свободы, а планету — в Трон, центр новой Империи внешних миров. Впрочем, на сводчатом потолке по-прежнему изображались созвездия так, как видятся из материнского мира, и сейчас к этим самым созвездиям кондиционеры гнали жаркий воздух, пропитанный зловонием спрессованной внизу толпы.
Дэн Брунин не обращал внимания ни на жару, ни на празднующих, толкавшихся вокруг. Мысли его были заняты совсем другим. Он старался держаться позади, что довольно легко удавалось, ибо каждый присутствующий стремился пробиться вперед, чтоб поближе увидеть Метепа VII. Отмечался День Революции — годовщина разрыва внешних миров с Землей.
Брунину не составляло труда смешаться с толпой. Ростом он был около метра восьмидесяти; черные волосы и бородку коротко стриг по современной тройской моде; обладал плотным сложением, близким к пухлости; носил повседневный засаленный и поношенный комбинезон. Единственная отличительная черта — треугольный, размерами с ноготь большого пальца, шрам на правой щеке, с виду то ли от ожога, то ли от пореза. Только ему самому известно, что шрам образовался на месте жестоко сорванного отцом куска кожи, пораженного нолеветолским лишаем, когда Дэну было пять лет от роду.
Толпившиеся вокруг него добропорядочные граждане не замечали, что его внимание, в отличие от них, обращено не на трибуну. Метеп VII, «правитель внешних миров», произносил ежегодную речь в честь Дня Революции — двести шестого, — и Брунин точно знал, что она ничем не отличается от всех прочих, которые он с большим трудом выслушивал за прошедшие годы. Вместо этого он внимательно разглядывал резные колонны, обрамляющие Зал Свободы. Между колоннадой и наружной стеной оставался узкий проход, и, хотя Брунин никого не видел, ему было точно известно, что наверху прячется один из его повстанцев, готовый положить конец карьере и жизни Метепа VII.
Выбить дыру в верхней части колонны было не так-то просто. Колонны сделаны из тройского камня вроде гранита, и нишу, куда поместился бы человек, пришлось три дня выжигать высокоэнергетическим лазером. Гигантский амфитеатр почти всегда пустовал, предназначаясь для редких государственных событий. Тем не менее ежедневная отправка туда четырех человек с необходимым оборудованием изрядно истрепала всем нервы.
Вчера утром убийцу запрятали в нишу, заделанную потом термостойким эпоксидным клеем. Обеспечили небольшой запас еды, воды, воздуха. Утром в День Революции, просвечивая зал инфракрасными лучами, имперские силы безопасности его не заметили.
Сейчас он уже вылез, размялся с радостным облегчением, собрал легкое лучевое ружье с дальнобойным прицелом. Сегодня великий день, говорил он себе. Метеп в последнее время старается не появляться на публике, а при редких явлениях его со всех сторон прикрывают. Нынче, в День Революции, позволил себе по традиции на несколько минут остаться без охраны. Убийца хорошо знает, как этим воспользоваться. Метеп должен умереть — это единственный способ покончить с Империей.
За себя киллер не боялся. Они с Брунином пришли к общему мнению, что убийце Метепа нечего опасаться официальной кары. Империя мгновенно развалится, в лучшем случае его объявят героем, в худшем — он затеряется в воцарившемся хаосе. Так или иначе, выйдет из переделки целым — если сумеет убить Метепа, прежде чем его обнаружит охрана.
Он поставил простой телескопический прицел. На такое оружие устанавливается и самый современный самонаводящийся прицел, но такой вариант был отвергнут из-за слабой возможности датчиков уловить ничтожное количество энергии, потребляемое подобным устройством, после чего охрана его засечет. Выбрав удобную позицию, он установил ружье на двуноге на краю узенькой перемычки. Метеп стоит перед ним метрах в шестидесяти. Простое дело — не надо делать поправок на расстояние, не надо целиться. Протонный луч ударит прямо в цель со скоростью света.
Убийца посмотрел вниз на толпу. Он чуть-чуть высунулся, но виден был только тем, кто стоял в дальнем конце зала, а все они глядели на сцену. Кроме одного. Возникло неприятное ощущение, будто при каждом взгляде на толпу кто-то внизу — не разберешь, мужчина или женщина, — поспешно отворачивается. Наверняка не Брунин, который стоит позади в ожидании смерти Метепа. Нет, его кто-то заметил. Почему ж нет сигнала тревоги? Возможно, сочувствующий или зевака, принявший его за охранника.
Лучше покончить с делом. Один выстрел… и все будет кончено, больше ничего не потребуется. Как только он выпустит лучевой заряд, взвоют сирены тревоги, сканеры за микросекунды засекут позицию, к нему мигом бросятся силы безопасности. Один выстрел — и он снова спрячется в нише в колонне. Но Метеп уже будет мертв с аккуратненькой дырочкой, выжженной в черепе.
Он почти против собственной воли глянул направо и вновь испытал нехорошее ощущение, будто кто-то на краю толпы поспешно отвернулся. Кто — не смог разглядеть. Вроде бы стоит у стены… мужчина или женщина — невозможно сказать.
Нервно передернувшись, он опять устремил взгляд вперед, приник правым глазом к прицелу, навел самую чуточку — так! В перекрестие прицела попало лицо Метепа с серьезнейшим выражением и застывшей улыбкой. Подняв голову, чтоб оглядеться вокруг, убийца вдруг почувствовал острый укол справа в шею. Вокруг все внезапно окрасилось красным — руки, ладони, оружие… ярко-красные. С затуманенным взглядом он попытался подняться с перемычки, которая стала скользкой и липкой, потом полыхнул ослепительный белый свет, а за ним последовала полная вечная тьма.
Женщина внизу, в толпе, ощутила на левой щеке что-то мокрое, дотронулась для проверки. Средний и указательный пальцы слиплись, приобрели алый цвет. На левое плечо упала другая крупная капля, потекла непрерывная красная струйка. Женщина закричала, окружавшие тоже, церемония прервалась, Метеп VII поспешно убрался со сцены.
Из подсобки доставили выдвижную платформу, подняли к перемычке. Под аккомпанемент испуганных вздохов присутствующих на пол спустили обескровленное тело потенциального убийцы вместе с неиспользованным оружием. Причина смерти была очевидна: диск в форме звезды размером с ладонь с пятью закругленными лезвиями вонзился в горло, перерезав правую сонную артерию.
Когда труп унесли, голос в динамике объявил об отмене дальнейшей вечерней программы и попросил очистить зал. Имперская охрана, обученная обращаться с толпой, начала подгонять стадо к выходу.
Брунин быстро влился в людской поток, пристально взглянул на павшего соратника, когда толпа двигалась мимо.
— Кто это сделал? — тихонько пробормотал он сквозь зубы. И громче повторил: — Кто это сделал?
Прозвучавший справа голос заставил его испуганно вздрогнуть:
— Мы не знаем, кто стоит за покушениями на убийство, сэр. Но не бойтесь, найдем злоумышленников. А теперь проходите, пожалуйста, не задерживайтесь.
Это был один из имперских охранников, молодой парень, случайно услышавший и ошибочно истолковавший вопрос. Брунин кивнул и отвернулся, пряча лицо. Его подпольная организация не имеет названия, и о ней никому не известно. Империя даже не думает о существовании какой-нибудь единой революционной силы. Редкие отдельные случаи с заложенными бомбами и покушениями на Метепа привели специалистов к выводу, что это выходки не связанных между собой злоумышленников. Внезапное учащение инцидентов объясняется подражательством — один террористический акт нередко влечет за собой другие.
Тем не менее Брунин отвернулся. Осторожность никогда не мешает. Выйдя на холодную темную улицу, он сразу выбрался из толпы и быстрым шагом направился к Имперскому парку. Дойдя, плюнул в табличку с названием заповедника.
Имперский парк! Кругом все имперское. Неужели всех и каждого на планете от этого не тошнит, в отличие от него?
Он отыскал любимое дерево, под которым часто размышлял, и уселся под ним, прислонившись спиной к стволу, вытянув ноги. Надо посидеть, успокоиться. Оставаясь на ногах, обязательно сделал бы глупость, скажем, бросился в озеро под холмом. Прижавшись к твердому дереву кирни, Дэн Брунин закрыл глаза, борясь с отчаянием, которое практически всегда поджидало поблизости. Вся его жизнь была яростной долгой борьбой с этим самым отчаянием, и он предчувствовал, что сегодня проиграет битву. Тьма подступала, сгущалась в душе, пока он сидел и старался найти хоть какие-нибудь основания дождаться завтрашнего дня.
Хотелось разрыдаться. В груди застрял огромный комок, который никак не удавалось вытолкнуть.
