Сергей Дмитренко - Через горизонт
Со временем я научился бороться с этими нудными наставлениями — я хватал мать в охапку, кружил, а потом оставлял ее, раскрасневшуюся и смягченную, в комнате и отправлялся в сад, где до седьмого пота помогал нашему садовнику возиться с ее любимыми розами, чем окончательно завоевывал ее расположение. На следующий приезд все повторялось сначала, но я знал, как любят меня мои старики и давно уже научился терпимо относится к их наставлениям и поучениям, все равно я всегда поступал по-своему, сохраняя при этом видимость почтительного сыновнего послушания.
Я был поздним и неожиданным ребенком в семье, родился тогда, когда все надежды моих родителей обзавестись потомством рухнули. И тут вдруг такое сокровище привалило, ну как же над ним лишний раз не потрястись. Мне это здорово надоедало, я ворчал, вредничал, вырывался, всячески проявляя свою непокорность, но в глубине души я их очень любил, моих стариков, таких дорогих, милых и немного старомодных.
Ну а если разобраться, то работа моя была не хуже других: мне было интересно, все, чем я занимался, быстро и без усилий получалось, а, кроме того, это было место, где я мог пообщаться со своими единомышленниками. Особых контактов я не заводил, да и друзей у меня было совсем немного. В самом Париже остался только Этьен, вечно чем-то лихорадочно увлеченный и погруженный в решение "самых сложных" задач на свете, что впрочем, не мешало ему оставаться моим добрым другом, да еще далеко-далеко, у прозрачных озер среди пламенеющих лесов Висконсина ждала меня дорогая Паола.
О Паола... Золотая моя Паола... как я хотел бы очутиться там возле тебя, почувствовать медовый вкус твоих губ, зарыться лицом в твои душистые волосы, заглянуть в твои бездонные глаза...
Я закрыл глаза и представил себе осенний лес под маленьким американским городком Сатклиффом: яркие листья клена, тусклая бронза дуба и этот удивительно прозрачный воздух, пахнущий чуть горьковатым запахом далекого осеннего костра.
Я тряхнул головой, выпроваживая из памяти это сладкое наваждение.
Да, хорошей работы сегодня явно не получится и, отодвинув от себя управляющую консоль, я быстренько собрался и выскользнул из офиса на улицу.
Пусть простит меня мой добрый шеф, но какой смысл сидеть в такой день в конторе, когда никакой стоящей работы все равно нет, а играть со старым Стивом (так я называю свой компьютер марки СТ-8) в игры в прекрасный апрельский день казалось просто кощунством.
Я любил бродить по древним кварталам города сам, особенно вечером, когда ты остаешься практически наедине со всеми своими мыслями и когда кажется, что существуешь только ты и весь мир, и больше никого нет. Призрачные тени прохожих, отдаленные гудки автомобилей, далекий свет окон, мерцающие, подрагивающие огни в реке — все это создавало удивительную атмосферу живительного бальзама, в которую я с удовольствием погружался. В такие часы хорошо думалось, появлялись оригинальные мысли. Я дорожил такими мгновениями и старался их продлить как можно дольше.
Вот и теперь я сидел за ажурным столиком маленького уютного кафе, а высоко вверху в вечернем небе реактивный самолет чертил с далеким гулом белую полосу, которая в лучах заходящего солнца то и дело меняла свой цвет от ярко-желтого до нежно-розового. Небо темнело, робко появлялись первые бледные звезды. А здесь за столиком мне было тихо и удобно, под негромкий шум пролетающих по далекой автостраде автомашин хорошо думалось. И я, потягивая терпкое белое вино, думал о своих снах, о Паоле, наступающем отпуске, когда мы вдвоем отправимся на лодке вверх по озерам, будем плыть и плыть, а вечерами разводить костер на берегу, смотреть, как умирает день и рождается ночь, рассыпая мигающие огоньки звезд по всему небосводу.
Внезапно что-то прилетевшее из невообразимого далека коснулось моего мозга и тут же ушло. У меня без всякой на то причины кольнуло сердце, вся моя призрачная картина дрогнула и рассыпалась, тень чего-то тревожного и неумолимо приближающегося накрыла меня, стало зябко и неуютно.
Расплатившись, я направился домой, бродить по городу что-то расхотелось.
Привычно просмотрев вечерние новости по телевизору, отправился в спальню, где, уютно устроившись среди подушек, еще два часа читал, пока приближающийся сон не заставил меня выпустить книгу и уснуть.
... И снова я в чужом городе, брожу среди пустынных улиц, заглядываю в полуразрушенные дома, где ветер играет засохшими листьями, обрывками старых полусгнивших бумаг с незнакомыми мне, похожими на китайские иероглифы, странной формы буквами. И все тот же пристальный наблюдающий внимательный взгляд в спину.
Он не злой и не добрый, он просто отстраненный, спокойно смотрит на меня из ниоткуда, не оставляя меня ни на секунду. Я уже привык к нему, он меня уже не тревожит так как раньше. Картина такая же, как всегда. Я шагаю по растрескавшейся дороге один, неторопливо оставляя за собой квартал за кварталом, ветер треплет полы моего плаща, и тут я впервые с удивлением замечаю какой-то странный сопровождающий меня все это время звук. Я останавливаюсь и прислушиваюсь. Звук повторяется. Среди всеобщего уныния и запустения он заставляет меня замереть и слушать. Снова раздается непонятный звук — это то ли плачь, то ли вой, я теперь его отчетливо слышу — он раздается со стороны городской площади. Я направляюсь туда, с удивлением отмечая, что на этот раз запрет снят, и я действительно иду к площади, а не поворачиваю, как обычно, в противоположном направлении. Звук раздается снова, уже гораздо громче и ближе. Но я по-прежнему пока не могу понять, кто или что производит его. Я почти бегу, мой плащ путается под ногами и мешает бежать, трещины и выбоины на старой растрескавшейся дороге заставляют внимательно смотреть под ноги. Но я неумолимо приближаюсь к площади, задыхаясь, вылетаю не нее, останавливаюсь и, пораженный открывшимся передо мной бескрайним пространством, замираю.
Площадь огромная, задние дома теряются где-то далеко в дымке и кажутся нереальными, огромные каменные плиты, которыми она вымощена, дышат древностью. Я бывал в Баальбеке, видел гигантские плиты, но даже они не шли ни в какое сравнение с этими огромными, созданными в незапамятные времена неизвестными мне архитекторами, плитами. Далеко в центре площади виднеется какое-то сооружение. Внезапно раздавшийся звук заставляет меня резко повернуть голову и посмотреть влево, и я с удивлением вижу, как недалеко от меня сидит и внимательно смотрит на меня большая обыкновенная земная собака. Я поворачиваюсь к ней и начинаю приближаться. Она сидит и спокойно ждет меня, большие уши поворачиваются и настороженно ловят звуки, но сама собака по-прежнему сидит спокойно, внимательно глядя на меня чуть раскосыми глазами. Я приближаюсь все ближе и ближе, протягиваю руку, влажный нос прикасается к ней, знакомясь. Я присаживаюсь на корточки, но неудачно, длинная пола плаща попадает мне под ногу, и я нелепо падаю, задрав ноги ...
И... просыпаюсь.
ПЕРВАЯ ФАЗА: СОСТОЯВШЕЕСЯ ЗНАКОМСТВО
Я дома в своей постели, за окном раннее утро и нет никакого желания вставать, а хочется поваляться, подремать. Но вдруг краем глаза я улавливаю какое-то движение на ковре перед кроватью. Повернувшись, я от удивления чуть не свалился с кровати — на ковре, вытянувшись во всю длину, спокойно лежала большая ярко-рыжая собака колли. Ее миндалевидные глаза внимательно и спокойно наблюдали за мной.
Я плохо соображаю ранним утром, а теперь в такой ситуации мой мозг и вообще забуксовал. Тупо глядя на красивого зверя, я лихорадочно думал как, ну как он мог здесь оказаться, минуя все преграды и запоры, ведь не из сна же он ко мне сюда попал. Я быстро поднялся, присел перед ним на корточки и, немного поколебавшись, опустил руку на его шелковистую шерсть. Большая умная морда повернулась, холодный нос уже не во сне, а наяву прикоснулся к руке, и теплый нежный язык мягко скользнул по руке. Собака подняла голову и внимательно посмотрела мне в глаза. Удивительно, но я никогда прежде еще не заглядывал в такие нечеловечески умные глаза зверя. На секунду мне даже показалось, что он гораздо умнее меня, что еще секунда и раскроется пасть и он заговорит со мной. Но наваждение быстро прошло, собака встала, потянулась всем телом, и только теперь я увидел ее во всей красе. Это был огромный ярко-рыжий пес колли с длинной умной мордой и с красивой белоснежной манишкой. Удивительная элегантность и что-то еще совсем непередаваемое словами наполняли каждое его движение. Грациозно потянувшись, он опять лег, свернулся и закрыл глаза. «Ха, эта собака, наверно, лежит вот так здесь уже лет десять», — я совершенно обалдел.
Как и откуда ко мне она попала? Ведь не из сна же? Я современный человек и не верю во всякие сказки и всегда стараюсь найти реальное объяснение всему тому, что вижу. Но в этой ситуации мой разум отказывался мне служить.
