Сергей Вольнов - Точка невозвращения
Шагов не было.
Далеко за спиной ритмично капала на каменный пол вода. Она просачивалась сверху, падала, увлекая за собой неостановимо летящие в прошлое секунды, вдалбливала их в каменный пол. Старик вновь перевел взгляд на Иру. С самого начала схватки та сидела неподвижно, как изваяние, будто окружающая каменность влилась в нее через поры тела и превратила в человекоподобную глыбу.
Корнеич хотел подняться, но в этот миг Ира, не глядя на него, вскинула руку в предостерегающем жесте. Потом упруго, текуче и беззвучно, как двуногая кошка, покинула свое место. Где-то, совсем рядом, за поворотом осыпались мелкие камешки. Ира скользящим шагом двинулась к выходу из пещеры. И вдруг застыла на месте, и даже отшатнулась, прижавшись к стене…
Проем на секунду заслонило что-то большое, но приземистое; оно вдвинулось внутрь, оно перемещалось на «четырех точках», словно крупный человек, который уже не в силах идти, и ползет на четвереньках. Голова его была опущена, беспокойный нос вынюхивал манящие запахи, и когда существо подняло голову, старика пробрала запоздалая дрожь, ледяным холодом пронзил страх. Глаза были нечеловечьи! Они полоснули красным огнем, и жуткая пасть разошлась в оскал, обнажая неумолимые клыки.
Даггер!!!
Руки лагерного ветерана безвольно опустились. Никаких шансов на спасение. Все кончено! Сейчас они присоединятся к Солу, растерзанному несколькими минутами ранее… Старик закрыл глаза, чтобы не видеть дьявольский, .обжигающий взгляд зверя, и принялся торопливо бормотать про себя самую действенную из известных ему молитв, с ужасом ожидая броска и смыкания клыков, рвущих плоть в клочья… Он дочитал молитву до конца и принялся читать ее во второй раз.
А броска все не было.
Странно.
Корнеич дочитал молитву и осторожно приоткрыл один глаз. И обмер – даггер исчез! Этого не могло быть, этого просто быть не могло, и тем не менее… Первой опомнилась девушка. Старик с трудом двинулся за ней на непослушных, подламывающихся ногах – только бы не оставаться в одиночестве. Когда они добрели по извилистому коридору до места, где проход расширялся своеобразным раструбом, впуская изрядные порции дневного света, Корнеич судорожно вцепился в руку Иры.
Молча показал влево. На каменной осыпи у самой стены лежала бездыханная туша огромного даггера с вывалившимся языком и развороченной грудной клеткой. Рядом, ближе к ним, валялся округлый окровавленный комок с оборванными веревочками сосудов.
Сердце!
Корнеич даже побоялся представить себе исчадие, способное проделать подобное с даггером, который до сего дня был для старика высшим пределом мощи и свирепости. Лагерный ветеран с опаской ощупал окрестности взглядом, понимая, что где-то неподалеку обязательно должны валяться останки Сола или хотя бы лужа крови… Однако взгляд выхватывал лишь каменные валуны. Ни остатков тела, ни лужи нигде не было. Старик и девушка двинулись было дальше, и тут услышали… голоса. И они приближались! Корнеич потянул Иру за рукав, увлекая в глубокую расселину.
Когда в проходе появились двое в оранжевых комбинезонах надсмотрщиков, беглецы уже настолько вползли в глубь трещины, что разглядеть их, войдя со света, было никак не возможно.
Впрочем, вошедшим было не до поисков. Они остолбенели, наткнувшись на растерзанного даггера.
– О, Дромм!.. – потрясенно выдавил из себя один из оластеров. – Этого не может быть! Если такое проделали беглецы… то они сущие демоны! А если нет… Миаллз…
Второй оластер наклонился и поднял окровавленный комок.
– Выдрано, как заноза… мешавшая умереть… Именно вырвано, Закк… Нигде нет ни одного следа зубов… Это не зверь сделал, Закк. Это человек.
– Человек? – вопросительно пробормотал первый. – Не хотел бы я встречаться с таким человеком… лучше уж со зверем. Что ты там говорил мне о перспективе упасть в грязь с перегрызенным гордом?.. Скорее уж – с вырванным кадыком.
– Я и говорю, Закк, все зло от земов… – второй с остервенением зашвырнул сердце в глубь коридора. – Идем. С меня хватит. Я, конечно, их ненавижу… Наверное, это цель моей жизни, ненавидеть земов. Но еще больше я хочу жить. Я люблю жить, мне это нравится очень. Идем. Никуда они не денутся с Тарсиса. Кто-нибудь их остановит. Не мы.
Оластеры оказались не такими уж безоглядными мстителями. По крайней мере эти двое.
Беглецы дождались, пока шаги ретировавшихся преследователей стихнут, и осторожно вылезли из своего убежища. Со всеми предосторожностями подкрались к самому выходу. И застыли на месте, окаменев. Дикий, леденящий крик! Сдавленный стон. Булькающие, захлебывающиеся звуки. И поверх всего – рычание ЗВЕРЯ, заглушившее даже сам шум борьбы…
Когда, спустя примерно четверть часа, свершилось чудо и явился Сол, целый, хотя не сказать чтобы невредимый, израненный, перемазанный кровью, – старик очень хотел задать ему несколько вопросов, и все порывался это сделать. Однако постоянно натыкался на сдерживающий взгляд Иры. Да и взгляд самого Сола, жуткий, остановившийся, не располагал к расспросам.
И тогда старик, наверное, чтобы отвлечься от последних событий, принялся рассказывать спутникам о своей жизни в молодости. Правда, при этом, он почему-то постоянно скатывался на тему своего пристрастия к блюзам. И даже, прокашлявшись, тихонько запел:
– Падаю вновь в Тебя, пьяно-бездонную,
чувства моргают сонно – с них опадает мох.
Палец мой исписал карту твою ладонную,
только Судьбы черту дорисовать не смог…
Оборвав пение, Корнеич помолчал, вздыхая тяжко, и сказал:
– Так говорил Алексей Торхов… Это мой самый любимый, «Блюз медленно падающей звезды».
Помолчал и тихонько произнес:
– Соллар… Ира… я дальше не пойду. Оставьте меня здесь, как я хотел. Вам предстоит неблизкий путь. К чему вам обуза? А я уже на месте. Я умру свободным… А еще лучше – помогите. Убейте меня, чтоб избавить от лишних мучений. Неохота подыхать с голода и жажды. Я и так всю жизнь этим занимался.
Они переглянулись и, похоже, хотели сказать что-нибудь утешительное, обнадеживающее, но, заглянув в глаза старика, передумали. В глазах этих уже погасла половина света, а оставшаяся половина не желала цепляться за жизнь. За такую не желала.
Девушка поцеловала Корнеича в морщинистую щеку и торопливо вышла. А Сол, испросив разрешения взглядом и получив подтверждение: ДА!!! – кивнул и ударил человека, освобожденного им из рабства, в тощую грудину. Грудная клетка проломилась легко, как тонкий пластик. Свет окончательно померк в глазах ушедшего к праотцам ЗЕМЛЯНИНА. Счастливая улыбка застыла на выцветших, похожих на старый шрам, губах.
…а на объекте «Оуфлит гладс-08», особенно в третьем бараке сто девятого блока, бурно обсуждали последние новости. События последних дней неожиданно объединили невольников. Особенно порадовал их просочившийся слух о том, что один из даггеров, пущенных по следу беглецов, взбесился и буквально разорвал в клочья одного из двух надсмотрщиков-оластеров, работавших с ним не первый цикл. Второму оластеру зверь просто откусил кусок шеи с кадыком, а остальным чудовищам-даггерам преградил дорогу, и даже перегрыз глотку вожаку, вынудив стаю поджать хвосты и вернуться ни с чем. Правда, было непонятно, куда девалось оружие надсмотрщиков. Даггерам ведь просто нечем жать на спуск.
…Стияд Септайн, оператор сервисно-фискального терминала Омниса, космопорта Тарсиса, отвлекся от мозаичного панно служебного мультимонитора. Его квалификация позволяла ему подобные вольности, безусловно, нежелательные на таком ответственном посту, где нужно было ежеминутно отслеживать текущие изменения, вмешиваться либо просто контролировать ситуацию. Но он, казалось, знал наперед, что в ближайшие минуты ничего не случится. И, как правило, ничего не случалось.
За эту смену оластер отвлекся уже не в первый раз. И опять на женщину! Дело было даже не в том, что поблизости происходило нечто такое, чего нельзя увидеть в мультимо-ниторе. Вовсе нет, мультимониторинговая система всевидяща, для того она и конструировалась. Просто этот немолодой дежурный наверняка уже заглотнул начальную порцию вредной мыльной смеси «Профессиональная Деформация»; когда все, что видишь живым глазом, начинает казаться более значительным и важным, чем взгляд самой скрытой камеры с высочайшей разрешающей способностью и почти безграничными возможностями. Он, конечно, ничего не прозевал, он мгновенно уловил боковым зрением движение на контрольном сегменте N-18, крайнем правом в нижнем ряду. И тут же вернулся к службе, и прочитал на экране сегмента сообщение о чрезвычайном происшествии: с объекта «Оуфлит гладс-08» совершен групповой побег! Далее следовали ориентировки, объявлявшие во всепланетный розыск три особи, осуществившие немыслимое. Их данные и вовсе повергали в полное недоумение: гигантский зем, косматый и звероподобный в обществе малорослой молодой земляшки и какого-то реликта, лагерного доходяги, передвигавшего свои скрипучие кости в затасканном чехле пожелтевшей от долгого использования кожи. Что у этих троих может быть общего?! Но главное – как им это удалось? Это же полнейший нонсенс! Куда бежать-то?.. Особенно с восьмого «Оуфлит гладе»… За одним полем тянется другое, за этой плантацией – следующая, и так чуть ли до бесконечности… и потом, три невольника, да еще и без охраны, обязательно привлекут к себе внимание. По самому же большому счету: как они покинут планету? Ведь иначе просто нет никакого смысла бежать… В мире всего один космодром, а его служба безопасности ой как не зря употребляет свою пищу. Да нет, все эти тревожные ориентировки – для проформы. Не бывало еще, чтобы какой-нибудь беглец добежал хотя бы до окрестностей космопорта. Ну да ладно, принять к сведению придется, работа такая…
