Олег Ерохин - Властелин Галактики. Книга 2
В номер без стука вошли четверо полицей shy;ских. Один из них козырнул:
– Лейтенант Шон. Что тут у вас стряслось?
Лейтенант, конечно, сразу заметил труп, и тем не менее обратился с вопросом к Оберсу. Мистер Оберс пустился в объяснения. Спич всему городу был известен, знал его и мистер Оберс. Разумеется, из гостиницы Спича всегда гнали. Неудивительно, что этот негодяй кончил перерезанным горлом. Зачем трогали труп? Иными словами, зачем убрали труп с видного места? Обязанность Оберса – заботиться о репутации гостиницы. Если же он что-то нарушил, то готов заплатить штраф.
– Значит, вы, мистер Голд, первым увидели труп? – спросил Шон.
– Не знаю. Но как только я увидел его, я сразу позвонил вам.
Пока лейтенант Шон беседовал с Оберсом и Джонни, его спутники не бездействовали. Черные головки датчиков обнюхивали углы, мигали глазки приборов, красные и синие лучи лазеров-следопытов считывали информацию с окружавших предметов и заносили ее на нейротронные диски. Потом все хитроумные приборы были убраны в два маленьких чемоданчика, в большой чемодан на колесиках поместили труп. Чемоданы понесли и покатили к лифту.
Шон, к этому времени успевший задать Джонни несколько вопросов, предложил ему проехать в участок для более детального разговора.
В полицейском участке Джонни не много прибавил к сказанному ранее. Да и были у него со Спичем всего две встречи, первая – с живым Спичем, вторая – с мертвым. Беседа в участке для Джонни закончилась тем, что с него взяли подписку о невыезде из Нью-Кантора в течение десяти ближайших суток, после чего Шон подписал ему пропуск. “Довольно либерально”, – думал Джонни, возвращаясь в гостиницу. В каком-нибудь другом месте его непременно упекли бы за решетку. Все же труп полицейские увидели в его номере. Вернее, либерализм тут не при чем. Его отпустили, потому что слишком уж никчемным человечишкой был этот Спич, чтобы всякого подозреваемого в его убийстве немедленно заключать в тюрьму.
В холле гостиницы к Джонни обратился портье:
– Мистер Голд, мистер Оберс просил напомнить вам, что вы пообещали проявлять сдержанность.
– Я не болтун, я сказал уже. Что еще надо от меня мистеру Оберсу? Чтобы я у него на глазах отрезал себе язык?
В свой номер Джонни вошел с ощущением встретиться там с чем-то неожиданным. Но нет, на этот раз интуиция как будто подвела его: все вещи были на своих местах, и трупом не пахло.
Джонни разделся и лег в постель. Ему надо было бы сразу и заснуть, ведь большая часть ночи прошла, и завтра он должен был искать трилистник с семечком, а не слоняться по городу со слипающимися глазами. Убийство Спича мешало – будоражило, отгоняло сон.
Почему именно в дверь номера Джонни постучался убийца? Почему Джонни, а не кто-то иной, был избран убийцей тем, кто должен был сообщить об убийстве в полицию? Впрочем, возможно, вовлечение Джонни в это неприятное дело произошло совершенно случайно. Убийца даже не знал, кто живет в номере, к двери которого он привалил спиною труп. Все это – стук в дверь, труп у двери, – могло быть лишь жестокой шуткой убийцы. Убийца сделал так, предвкушая, как завизжит на всю гостиницу женщина, если дверь откроет она, мужчина же со страху непременно напрудит в штаны. Спич, темная личность, очевидно, общался со всякими маньяками, так что эта версия вполне имела право быть. Если же выбор двери убийцей Спича не был случайностью… Джонни не имел врагов на Трабаторе, да он почти никого и не знал на этой планете, как же могло получиться, что кому-то захотелось ввязать его в историю с убийством?..
Джонни заснул, словно в липкое болото провалился. Снов ему не снилось, проснулся он позже обычного. Ночной отдых и дневной свет притупили остроту впечатлений от происшедшего накануне. Теперь Джонни почти был уверен в том, что его недавнее свидание с трупом – чистая случайность.
После завтрака в ресторане при гостинице он собирался отправиться колесить по городу в поисках семечка. Надо же, как дело повернулось: еще недавно он ломал голову, что лучше: оставаться ли ему в Нью-Кан shy;торе или попытать счастья за городом, теперь же на одну головную боль у него стало меньше благодаря недавнему неприятному событию. Во всяком случае, в ближайшее время он не мог покинуть город, ведь он дал в полиции подписку о невыезде.
На Трабаторе, как и на Земле, было разрешено ношение иглометов с парализующими и снотворными иглами, под запретом находились только красные иглы, иглы с нанесенным на них смертельным ядом. Перед тем, как выйти из номера, Джонни не забыл опустить в карман игломет с полной кассетой снотворных игл.
Подойдя к двери, Джонни замер.
Из-под двери растекалась кровавая лужа.
Кровь Спича служащие гостиницы убрали с пола у него на глазах. Значит, это была другая, новая лужа крови.
Джонни рывком распахнул дверь.
Трупа нигде не было видно, зато ему бросилось в глаза другое: от лужи крови шли кровавые пятна к мусорной урне.
Джонни, стараясь не запачкаться, подошел к мусорной урне. Ах, вот оно что… Он вынул из урны расплющенный тюбик из-под красной краски.
Неподалеку хлопнула дверь. Мимо него проковыляла толстуха с маленькой сумочкой. Джонни блаженно улыбнулся ей. Увидев лужу, она вздрогнула и остановилась, посмотрела испуганно на Джонни. Тот непринужденно помахал пустым тюбиком. Толстуха недовольно хмыкнула, мол, что это еще за шуточки, и с надменным выражением лица направилась к лифту.
Джонни наклонился, взял на палец красного вещества и поднес к лицу. Несомненно, это была красная краска, а не кровь.
По телефону связавшись с портье, Голд попросил прислать к нему уборщика. Вскоре лысоватый мужчина с флегматичным лицом горького пьяницы насухо вытер пол у двери номера Джонни. Пятно, однако же, на месте красной лужи осталось.
В этот день Джонни никак не мог сосредоточиться на поиске семечка, мысленно он то и дело возвращался к обеим красным лужам, к Спичу и его трупу, появление второй красной лужи говорило о том, что первая красная лужа и труп Спича появились у двери номера Джонни не случайно. Кто-то заинтересовался им, думал Джонни, нащупывая игломет в кармане, и этот “кто-то” явно не относится к числу его доброжелателей.
Вечером, возвращаясь к себе в номер, Джонни в холле гостиницы повстречал Мака Ранкена. Тот, видимо, ожидал кого-то, прохаживаясь по холлу со скучающим видом.
– Привет, старик. – Ранкен с силой пожал Джонни руку. – Еще не решил, куда податься? Слушай, а не махнуть ли тебе со мной? Я подобрал неплохих ребят.
– Мне нужно все семечко целиком, – сказал Джонни.
– Ишь, какой жадный. И двадцатой доли семечка тебе хватит, чтобы обеспечить себя на всю жизнь.
Джонни вежливо улыбнулся. Семечко нужно ему, чтобы стать Преображенным трилистником, для чего он должен проглотить все семечко, а не одну кожуру. Объяснять это Ранкену он не стал. Тот вовсе не нуждался в его объяснениях.
– Смотри, как знаешь, – произнес Ранкен. – Имей в виду, мы покидаем Нью-Кантор завтра.
Тем более он не мог присоединиться к группе Ранкена, подумал Голд, дожидаясь лифта. Ранкен со своей артелью отправляется на поиски семечка завтра, а с него взяли подписку о невыезде.
Поднявшись к себе в номер, Джонни наскоро разогрел еду. Только он потянулся за ложкой, как услышал животный страшный стон, донесшийся со стороны коридора. Он кинулся к двери.
В коридоре никого не было – никого, кроме человека, лежавшего на полу. Не успел Джонни сорваться с места, как кругом захлопали двери, так что Джонни добежал до лежавшего на полу человека далеко не первым.
То, что это Мак Ранкен, Джонни понял в первую же секунду, как только выглянул в коридор.
Затылок Ранкена был раздроблен. Из крошева костей и мозга сочилась кровь.
Истерично завизжали женщины. Кто-то побежал звонить в Службу Скорой помощи. Два или три сердобольца засуетились у тела, пытались делать искусственное дыхание, совали в рот Ранке-ну сердечные таблетки.
Джонни, приблизившись к Ранкену, не стал метаться и кричать. Будучи некогда неплохим квадистом, он повидал немало смертей на арене, раздробленные черепа были ему не в диковинку. Голду было известно, что когда вот так расползался мозг, никакая клиника, никакой врач не могут ничем помочь. Такого бедолагу, конечно, можно было бы подключить к аппарату “Сердце-Легкие”, да что толку, это был бы живой труп без чувств и без мыслей. На такой случай многие квадисты, вступая в лигу, письменно оформляли распоряжение: “Если мне… прошу не использовать аппаратуру поддержания сердечно-легочной деятельности”.
В квади-лиге считалось, что при таком ранении гуманнее всего помочь несчастливцу умереть. И помогали.
Вскоре оказалось, что медицина Трабатора не чуждалась гуманизма земной квади-лиги, прибывшие люди в белых халатах были категоричны: “Труп. Полицию вызвали?”
