Лоис Буджолд - Цетаганда
Пожилой хаут и не подумает действовать без плана, вызревавшего в течение десятков лет, беспроигрышной надежности. Старая императрица тому свидетельница. Они воспринимали время не так, как Майлз, он был в этом совершенно уверен. Вся цепь событий указывает на… молодого. Или же молодого духом.
Противник Майлза, должно быть, находится в любопытном умонастроении. Он человек действия и мгновенных решений. Но сейчас он вынужден лежать смирно и ничем не привлекать к себе внимания, понимая при этом, что все больше и больше похоже на то, что смерть ба Лура не пройдет как самоубийство, как планировалось. Он вынужден сидеть тихо на своем банке и Великом Ключе до тех пор, пока не пройдут похороны, когда он сможет тихо отправиться назад на свою планетарную базу, потому что поднять восстание отсюда он не может; перед тем, как улететь, он ничего не приготовил дома для этого заранее.
Так отошлет ли он Великий Ключ или же оставит его при себе? Если он уже отослал его в свою сатрапию, Майлз серьезно влип. Вернее, очень серьезно влип. Но пойдет губернатор на риск потерять символы власти по дороги? Разумеется, нет.
Майлза стали доставать бубнившие поэты-любители. Он обнаружил, что его подсознание не работает вместе с остальным мозгом, как полагается, а само по себе отклоняется от темы. В голове сложилось незваное стихотворение собственного сочинения в честь покойной императрицы:
Императрица Лизбет Дегтиар
Лорда-сатрапа втянула в кошмар.
В измену ввязавшись,
Рассудку не внявши,
Судьбы он получит удар.
Он подавил жутко искренний импульс проскакать вниз в центр долины и продекламировать свое поэтическое творение перед всей собравшейся здесь толпой хаутов просто для того, чтобы посмотреть, что потом произойдет.
Миа Маз оглянулась, услышав его сдавленное фырканье.
— С вами все в порядке?
— Да. Простите, — прошептал он. — Просто у меня приступ лимериков.
Ее глаза расширились, и она закусила губу; лишь углубившиеся ямочки на ее щеках предали ее.
— Ш-ш, — произнесла она с чувством.
Церемония продолжалась без помех. Увы, времени у Майлза на сочинение новых виршей тех же художественных достоинств было предостаточно. Он покосился на ряд белых пузырей.
Райан прекрасная тайну хранила,
Форского отпрыска заворожила.
Немного с дефектом,
Он думал, эксперт он,
Но станет едой крокодила.
И как это хаутам удается выдерживать подобное? У них что, мочевые пузыри биологически спроектированы на нечеловеческую вместимость, вместе с прочими изменениями, о которых ходит столько слухов?
К счастью, первый сатрап-губернатор поднялся, чтобы занять свое место на ораторском возвышении до того, как Майлз смог подобрать две рифмы на «Форобьев». Майлз резко очнулся.
Стихи сатрап-губернаторов были превосходны во всем, все были написаны в самых сложных размерах и на самом деле, как сообщила Маз шепотом, принадлежали главным образом перу лучших хаут-поэтесс Небесного Сада. Сие есмь привилегия ранга. Но, как не старался Майлз, он не смог уловить в стихах какого-либо зловещего двойного смысла себе на пользу — его подозреваемый не воспользовался моментом, чтобы публично признаться в своих преступлениях, задеть своих врагов, или предпринять чего-нибудь такое из числа действительно интересных возможностей. Майлза был почти удивлен. То, где лорд Икс оставил тело ба Лура, предполагало у него наличие слабости к замысловатому осуществлению своих планов, когда простота сработала бы куда лучше. Стремился сделать из этого искусство?
Император сидел всю церемонию с невозмутимо серьезным спокойствием. Каждый сатрап-губернатор получил от первейшего скорбящего по усопшей вежливый кивок в благодарность за их изысканные оды. Майлз думал о том, последовал ли Бенин его совету и переговорил ли уже со своим повелителем? Он надеялся, что да.
А затем литературная пытка неожиданно закончилась. Майлз подавил желание поаплодировать: было совершенно ясно, что этого делать Не Надо. На сцену вышел мажордом и сделал очередной таинственный жест, по которому все вновь опустились на колени. Император в сопровождении своей гвардии встал и покинул долину, за ними последовали пузыри консортов, сатрап-губернаторы и их гем-офицеры. Теперь были свободны и все остальные. Для поисков ванной комнаты, как надеялся Майлз.
Возможно, раса хаутов и отбросила от себя традиционное значение и функциональную направленность сексуальности, но они все еще в достаточной степени оставались людьми, чтобы процессы приема пищи были для них частью основных церемониалов жизни. В их собственной манере. Подносы с мясом были выполнены в форме цветов. Овощи притворялись ракообразными, а фрукты — маленькими зверушками. Майлз задумчиво посмотрел на блюдо простого отварного риса на заставленном столе. На каждое зернышко был вручную индивидуально нанесен искусный спиральный узор. Обалдев, он чуть не споткнулся о собственные ботинки. Он совладал с потрясением и постарался сосредоточиться на предстоящем деле.
Неформальные — по стандартам Небесного Сада — закуски и прохладительные напитки подавались в длинном павильоне, по обыкновению открывавшемуся в сад, приятно залитом теплым сиянием полуденного света, который приглашал расслабиться. Хаут-леди в своих пузырях, очевидно, отправились в другое место — там, где они, по-видимому, могли отключить свои пузыри и поесть. Это был самый эксклюзивный из нескольких послепоэтических буфетов, разброшенных по Небесному Саду. Сам Император находился где-то в другом крыле этого грациозного строения. Майлз с трудом понимал, как Форобьеву удалось протащить их сюда, но этот человек заслужил высочайшей похвалы за свою выдающуюся службу. Маз, сияя глазами и держась за локоть Форобьева, явно оказалась в неком раю для социологов.
— Вот и мы, — пробормотал Форобьев, и Майлз поднял голову. В переполненный павильон входил хаут Эсте Ронд со своей свитой. Все прочие хауты, понятия не имевшие, что делать с этими невесть как сюда попавшими иноземцами, с момента своего появления пытались вести себя так, словно барраярцы были невидимками. Эсте Ронд повел себя иначе. Плечистый сатрап-губернатор в белых одеждах, рядом с которым находился его гем-генерал в мундире и полной раскраске, задержался поприветствовать своих барраярских соседей.
За гем-генералом Ронда следовала женщина в белом, неожиданная в этом сугубо мужском окружении. Ее серебристо-белокурые волосы были заплетены в длинную ниспадавшую вдоль спины косу до колен; она стояла молча, опустив глаза. Она была значительно старше Райан, но несомненно была хаут-женщиной. Боже, как им идет зрелость! Должно быть, она была хаут-женой гем-генерала Ронда — любой офицер, получивший столь высокое звание планетарного масштаба, вполне мог завоевать себе такую давным-давно.
Маз подавала Майлзу какой-то необъяснимый, но настойчивый знак, едва качая головой со словами «Нет, нет!», безмолвно замершими у нее на устах. Что она пыталась сказать? Хаут-жена, судя по всему, не вступает в разговор до тех пор, пока к ней не обратятся; Майлз никогда не видел, чтобы чьи-нибудь жесты и мимика выражали такую исключительную холодность и сдержанность, даже Райан он такой не видел.
Губернатор Ронд и Форобьев обменялись тщательно взвешенными любезностями, по которым Майлз сообразил, что именно Ронд был их билетом здесь. Кульминацией дипломатического успеха Форобьева стало представление Майлза:
— Лейтенант питает самый достойный интерес к тонкостям цетагандийской культуры, — отрекомендовал его Форобьев вниманию губернатора.
Хаут Ронд радушно кивнул; похоже, если Форобьев кого-то рекомендовал, ему уделяли внимание даже цетагандийские хаут-лорды.
— Меня послали сюда не только служить, но и учиться, сэр. Этой мой долг, и мне это в радость, — Майлз удостоил хаут-губернатора тщательно рассчитанным поклоном. — И должен сказать, я приобретаю определенно поучительный опыт. — Майлз постарался, чтобы его натянутая улыбка придала этим словам максимум двусмысленности.
Ронд спокойно улыбнулся в ответ. Впрочем, если Эсте Ронд и есть лорд Икс, он обязан хранить спокойствие. Они обменялись еще несколькими ничего не значащими шутливыми замечаниями о дипломатической жизни, после чего Майлз дерзнул:
— Не будете ли вы так добры, хаут Ронд, чтобы представить меня губернатору хауту Илсюму Кети?
Тонкая как бритва улыбка дернулась на губах Ронда, и он посмотрел через комнату на своего коллегу-губернатора и родственника, превосходящего его положением в генетической иерархии.
— Почему нет? Разумеется, лорд Форкосиган. — Если Ронду и суждено застрять с этими чужестранцами, как понял Майлз, он был бы счастлив разделить это бремя с кем-нибудь еще.
