Георгий Мартынов - Звездоплаватели
Для установки памятника выбрали место рядом со звездолетом, на небольшой полянке, окруженной со всех сторон густыми зарослями. От середины поляны до первых кустов было больше двадцати метров, так что появление "прыгающей ящерицы" не могло остаться незамеченным. Участники работы хорошо вооружились.
Пайчадзе настоял на том, чтобы ему разрешили устроиться в выходной камере у открытой двери. С этой высоты хорошо просматривалась местность, и появление зверя таких больших размеров не могло бы ускользнуть от его внимания. Сам он был защищен стоявшим против двери вездеходом.
Приняв все эти меры предосторожности, звездоплаватели спокойно могли работать.
Неожиданное затруднение возникло при выгрузке из корабля тонких стальных свай, которые нужно было вбить в "землю" для устойчивости памятника на песчаной почве планеты. Каждая из свай имела двенадцать с половиной метров длины; вынести их через выходную камеру оказалось невозможным. В узком коридоре негде было развернуться. Пришлось воспользоваться люком, находящимся в помещении обсерватории. Через этот люк участники полета проникли в звездолет на Земле, когда выходная камера была закрыта конструкцией стартовой площадки.
Четыре сваи перенесли в обсерваторию, и круглую дверь во внутренние помещения плотно закрыли. Колеса убрали внутрь, и люк оказался низко над "землей". Камов, оставшийся в обсерватории, передал товарищам один за другим тяжелые стальные стержни. Закрыв люк, он возобновил воздух в помещении и, снова подняв корпус звездолета, вышел из него.
– Недосмотр! - сказал он. - При конструировании корабля надо было предусмотреть это обстоятельство.
Забивка свай даже здесь оказалась не легким делом. Будь они на Земле, эта работа была бы не по силам для трех человек. Меньшая сила тяжести на Марсе помогла справиться со всеми трудностями.
С помощью электролебедки первая свая была поднята и установлена вертикально. Стоя на легких алюминиевых стремянках, Мельников и Белопольский укрепили на ее конце тяжелый вибратор. Так же как и лебедка, он приводился в действие электрическим током, подаваемым от аккумуляторов вездехода. Вибратор весил на Земле около трехсот килограммов, но здесь его вес уменьшился до ста десяти. Однако и этого было достаточно: вдвоем только напрягая все силы, они подняли его на такую высоту.
Забивать сваю приходилось очень осторожно. В песчаную почву она уходила стремительно. Удерживать вибратор при таких условиях было трудно. Камов включал ток и сразу отключал его, после чего Мельников и Белопольский опускались на несколько ступенек ниже. Так продолжалось до тех пор, пока верхний конец не сравнялся с поверхностью песка.
После короткого отдыха начали забивку второй сваи.
Наконец последняя, четвертая, была забита. На сваи положили толстую стальную плиту и накрепко завинтили болты. Фундамент памятника был готов.
Работу к восьми часам вечера закончили.
На песчаной площадке, среди причудливых серо-синих растений, встал на долгие годы трехметровый обелиск из нержавеющей стали. На его вершине в лучах заходящего солнца горела рубиновая звезда в золотой оправе. С четырех сторон на отполированных гранях блестели сделанные из чистого золота четыре барельефа. Константин Эдуардович Циолковский и трое его последователей - ученые, сыгравшие большую роль в подготовке вступления человечества в космическую эру, - смотрели на марсианский пейзаж.
С глубоким волнением и законной гордостью, наполнившими все их существо, стояли у памятника звездоплаватели. Дыхание Родины донеслось к ним через бесконечные просторы, которые преодолел их корабль, чтобы здесь, на далекой планете, оставить этот символ великой научной победы.
СКАЛА
Белопольский и Мельников не обнаружили к северу и востоку от звездолета ничего нового. Местность ничем не отличалась от осмотренной раньше западной стороны. Создавалось впечатление, что природа Марса всюду одинакова, по крайней мере в той части планеты, где опустился "СССР-КС2". Сопоставляя это с тем, что они видели из окон во время полета над Марсом, советские ученые пришли к выводу, что планета - почти сплошная пустыня. "Прыгающие ящерицы" и "зайцы" были, очевидно, единственными представителями животного мира.
Это было очень странно и как будто противоречило биологии.
"Почему на Марсе сохранилось только два вида животных? - недоумевал Белопольский. - Куда девались остальные? Совершенно невозможно допустить, что здесь всегда были только "ящерицы" и "зайцы". Почему же они выжили, а другие погибли? Растительность на Марсе очень скудна. В настоящее время флора и фауна планеты явно не соответствуют друг другу. Здесь какая-то тайна".
Таким казалось положение на Марсе первым людям, прибывшим на него с Земли. Было ли оно таким на самом деле? На этот вопрос могло ответить только будущее.
"Для развития жизни, - сказал как-то Белопольский, - решающее значение имеет количество энергии, получаемое планетой от ее центрального светила - Солнца. Процесс эволюции целиком зависит от этого фактора. Совершенно необязательно считать, что на всех планетах, на которых появилась жизнь, этот процесс должен привести к появлению существа, подобного человеку. Марс всегда получал солнечной энергии значительно меньше, чем Земля. Вполне логично предположить, что на нем эволюция шла гораздо медленнее, чем на Земле, и не привела к появлению высокоразумного существа. На Земле, которая находится в лучших условиях, чем Марс, получает больше солнечной энергии, этот процесс шел быстрее. На Венере, которая находится в еще лучших условиях, он должен пойти еще скорей; и вполне вероятно, что жизнь Венеры перегонит земную. Природа бесконечно разнообразна и, как мы видим на примере Марса, приспосабливается к любым условиям".
Камов вспомнил эти слова Константина Евгеньевича, когда из окна вездехода видел все ту же картину марсианской равнины.
Вездеход шел к югу, в сторону, еще не осмотренную ими. Камов решил завершить намеченную программу и один отправился в последнюю экскурсию.
– Эта поездка, - сказал он своим друзьям, - имеет больше формальный, характер. Я еду просто для очистки совести, чтобы никто не мог сказать, что мы не выполнили своего плана. Работа на Марсе окончена. Незачем понапрасну рисковать двоими.
– Одним также, - отозвался Пайчадзе.
– Ничего со мной не произойдет, - ответил Камов. - Я не торопясь проеду километров сто и вернусь обратно. Надо же узнать, что находится на южной стороне. А если что-нибудь случится, - прибавил он, - Борис Николаевич окажет большую помощь Константину Евгеньевичу. Одному будет трудно, поскольку Арсен Георгиевич вышел из строя.
Все доводы остались безрезультатными: Камов стоял на своем. Его товарищи поняли, что спорить бесполезно, и скрепя сердце согласились отпустить своего командира одного.
Белопольский взял с Камова слово, что ни при каких обстоятельствах он не выйдет из машины.
Вездеход шел со средней скоростью сорок километров в час, и Камов внимательно всматривался вперед, чтобы не прозевать "болота". Местность постепенно, но заметно понижалась. Чаще попадались озера, и растения казались здесь выше, чем в окрестностях стоянки звездолета. Камов отметил, что заросли становились все гуще и обширнее. Если дальше они встанут сплошной стеной, придется повернуть назад. Продираться сквозь них было бы неосторожно. Пока еще песчаные промежутки между растениями были достаточно велики, чтобы вездеход мог, маневрируя, идти вперед. Кругозор был широк, и Камов не опасался внезапного нападения "ящерицы". Следов этих зверей он нигде не замечал.
Прошел еще час. От звездолета его отделяло уже километров семьдесят. Пора поворачивать. Два часа нужно было на то, чтобы разобрать и погрузить вездеход. Ровно в восемь часов звездолет покинет Марс. Очевидно, что и эта последняя поездка не даст ничего нового.
Камов остановил машину и осмотрелся кругом. Все то же.
Включив микрофон, он сообщил на корабль, что отправляется в обратный путь.
– Я поеду другой дорогой, - сказал он. - Через час дайте маяк.
Он повернул вездеход к востоку. Обследовав местность в этом направлении на двадцать километров и не увидев ничего, стоящего внимания, Камов решительно повернул на север, к "дому".
По-прежнему внимательно, но уже без всякой надежды увидеть что-нибудь отличное от примелькавшегося пейзажа, Камов наблюдал, как за окнами вездехода сменялись хорошо знакомые, однообразные картины марсианской пустыни.
Вот промелькнуло небольшое озеро, окаймленное пышно разросшимися кустами серо-синих растений. Само по себе оно очень красиво, но глаз не останавливается на нем. Десятки точно таких же озер уже попадались на пути. Вот небольшая поляна, в точности похожая на ту, где они поставили памятник. Сочетание желтого, серого и синего цветов тоже красиво, но они видели сотни таких полян.
