Марк Романов - Суд Проклятых
Они мягко, с казавшейся невозможной для плотно сложенных тел грацией, перетекали из одного па в другое, позванивая многочисленными браслетами на руках, ногах и шеях. Все медведики были в белых нарядах из цельного куска ткани, обёрнутого вокруг туловища, и закреплённого поясами и повязками, украшенными колокольцами, и двигались абсолютно синхронно.
Романов прислушался к доносящемуся с другой стороны площади стройному басовитому пению, и с удивлением расслышал исполняемое в несколько растянутом ритме бессмертное произведение древней «металлической» группы Manowar, «Carry On»:
Carry on my sons forever
Carry on when I'm gone
Carry on for when the day is long
For as long as we're together
Аборигены подхватывали припев, и воздевали руки к небесам. В толпе, окружавшей танцоров, слышались вопли радости и истерические крики…
11.3 Таверна
Внутри таверна представляла собой череду больших залов, разделённых невысокими перегородками и деревянными решётками, увитыми местным плющом. Стены, изрядно подкопчённые, украшали потемневшие гобелены и лубки, ярко расписанные сценами из местных сказок и легенд. Присмотревшись в ближайшему, Романов с удивлением отметил, что сюжет был посвящён каким-то роботам и странному каракатицеобразному существу…
В первом от входа зале было шумно и грязновато. Теснившийся за массивными столами народ выглядел не очень богато, хотя попадались и несколько волшебников, активно предпринимающие весь комплекс мер по скорейшему переходу в горизонтальное положение — дешёвое крепкое пиво и воняющий сивухой самогон лились рекой. Из культурной программы присутствовали доски для метательных ножей, изрезанные в хлам, пара медведиков-музыкантов в серых шерстяных балахонах с изображение колокольцев, бренчавшие на гибриде лютни и арфы, и дебелые официантки, все, как на подбор, человеческой расы и ростом за два метра.
— Какие ж… — Шут получил подзатыльник от Дока, и немедленно исправился, — женщины!
Прям мечта поэта…
— Да, и на вышибалах экономия… — Ханна внимательно следила, как одна из женщин, подняв возмущавшегося качеством услуг волшебника в голубом балахоне за шиворот, на вытянутой руке несёт его к чёрному ходу. На широком лице бой-бабы были написаны скука и спокойствие, смешанные в причудливых пропорциях.
— Нам туда, — Реверс проводил взглядом волшебника, обвисшего в собственном балахоне, и указал вглубь помещения, за перегородки с плющом. — Там чуть комфортнее… И народ более серьёзный.
— Здесь бывает что-то серьёзное? — скептически осведомился Марк, оглядывая помещение профессиональным взглядом полковника. — Ну, если речь идёт о серьёзных неприятностях, то это возможно. Кетчупа уворуют там, или Рысь кому на ногу наступит…
Реверс только фыркнул в ответ, продвигаясь вперёд, словно ледокол в северном море. Люди вокруг старались убраться с пути капитана, который, насвистывая неприличную песенку о пистолете и транспортном средстве, вразвалочку продвигался к месту сбора.
— А почему твоя рулетка квадратная и с точками на гранях? — спросил Шут, делая совершенно идиотское лицо и тыкая пальцем в стол, затянутый зелёным сукном. — И как-то она странно гремит в кулаках игроков… Кэп, — обратил он на капитана взгляд блестящих, по-детски наивных глаз, — я знаю! Это называется игрой в кости!
— Да ладно, — тихо буркнул Реверс.
— Шутит он, шутит, — успокаивающе похлопал его по плечу Молчун. — Это не кости, это карты, я в книжке читал.
— В той единственной, что вообще была тобой прочитана? — съязвила Ханна.
Игроки доиграли круг, и встали из-за стола, тихо обсуждая партию. На месте оставался только объёмистый медведик в оранжевой хламиде, показавшийся Марку смутно знакомым — не то чтобы он уже успел наловчиться различать аборигенов по форме морды лица и окрасу, но… Сомнения развеял вынырнувший откуда-то кубический туземец, затянутый в чёрную кожу, и увешанный разнообразными железками. Окинув собравшихся тяжёлым взглядом исподлобья, он протолкался к своему собрату за столом, и проговорил что-то ему на ухо. Тот вяло отмахнулся лапкой, но, встретив поток возражений, рявкнул:
— Нет! Тополиный Пух, ты балбес!
— Но, сиятельный господин Два Куста, мой собрат Три Кучи уже дважды вступался за вашу честь сегодня…
— Дай мне пройти ещё один круг, — Два Куста изучающе оглядел присутствующих в зале, и встретился глазами с Романовым.
Марк вспомнил, где видел этого урсоида. Рядом с разбитой бочкой местных то ли овощей, то ли фруктов, когда тот распекал двух пьяных магов…
— Вот с ними хочу, — Два Куста показал на Романова. — Они честные.
— Кто честный? — офигев немного и даже, казалось, окосев, спросил Шут, недоумённо глядя на Реверса. — Ты честный? — обвинительным тоном спросил он у Романова.
— Он тебя честным обозвал, — гоготнул капитан Реверс, хлопнув Молчуна по плечу.
— Меня? — вытаращил глаза тот.
— Тебя? — недоверчиво сощурилась Ханна.
— Обозвал? — растерянно пискнул Маттершанц. Бывший полковник понял, что он влип. А вместе с ним и все остальные, кто стоял рядом. И только неприлично сияющее лицо Реверса, всем своим видом изображавшего начищенный медный тазик для помоев, заставляло Марка подумывать о плане побега. Малодушно, по-простому, не взирая на мнение окружающих, но так заманчиво, что он уже начал даже прикидывать, как станет пробираться мимо этих аборигенов, Трёх Куч, Двух Кустов и одного Тополиного, мать его, Пуха.
«Медведь по имени Пух, — стараясь не засмеяться, подумал Марк. — Осталось брёвен навалить и медвежат выпустить утром. Будет полный северный олень».
— Картина Шишкина. Но на ней нет оленей… — проговорил, прикрыв глаза, Маттершанц. — А у вас тут водятся олени?..
Два Куста дёрнул губами, но смолчал, вместо того указав на Романова, Ханну и Шута.
— Влиятельный господин желает сыграть с вами, — угрюмо сказал Тополиный Пух, положив лапу на рукоять большого ножа, висевшего на перевязи. — Правила знаете?
Реверс кивнул ему, и быстро проговорил избранным:
— Броски по очереди, слева направо, начинает Два Куста. Кто больше выбросил очков, тот и выигрывает. Если одинаковое количество очков — то бросают, пока не будет у кого-то больше… Три шестёрки означают автоматическую победу.
— А если я выкину три туза? — хихикнул Шут, поправляя рукав.
— То я тебя сам отсюда выкину, пинком под зад… — Реверс немного напрягся. — Это очень влиятельный медведик. За него местные нас на клочки порвут.
Влиятельный медведик, тем временем, хмурил свои влиятельные брови, морща влиятельную морду в ожидании. Бывший полковник бросил на капитана «Рулетки» взгляд, в котором смешались скорбь, укор и обречённость. Шут передёрнул плечами, на которых всё ещё мирно лежал Кетчуп, и весело блеснул глазами, недобро улыбаясь. А Ханна смотрела на Марка, как на единственную свою предполагаемую защиту. Или кандидата на растерзание. На всякий случай Романов, перехвативший её взгляд, предпочёл выдвинуться вперёд, немного заслоняя собой женщину.
— Согласны? Хорошо, — потёр лапки медведик с ножом, расценив жест Марка, как согласие. Бывший полковник старательно изобразил на лице полную отрешённость, припоминая все самые кровавые эпизоды из своего прошлого, когда надо было оставаться непроницаемым и холодным, чтобы не выдать своих настоящих эмоций.
«Да ладно, — подумал он, — делов-то. Медведей в кости обыграть, что может быть проще. Разве что, стать богом… А, нет, это уже было, и с медведями должно прокатить».
После такого словооборота Марку тут же представились цирковые косолапые, энергично крутящие педали на велосипедах под звонкую музыку и на потеху публике. Воспоминания о цирке, в котором он был с прадедом всего пару раз, пока тот ещё гастролировал на Земле в пределах досягаемости, повлекли за собой и невесёлые мысли о самом Романове.
Марк неожиданно остро и очень ярко представил себя со стороны, прокрутив в голове всю карьеру и её окончание, вспомнил о команде «Астарты», вставшей у него на пути, как кость в горле, а потом неожиданно припомнил свою несостоявшуюся в этом будущем настоящем ученицу.
«Так вот, кого мне Ханна напоминает, — подумал Марк. — Действительно, похожа на Штафф, только… с ноткой горечи, что ли. Как щепотка полыни в мятном чае».
Ханна, тем временем, уселась на стул подальше от медведя, недобро взирающего на неё из-под мохнатых кустистых бровей. Марк решительно шагнул вперёд и сел рядом. Женщина открыла было рот, чтобы сказать что-то, но замерла, проглотив невысказанную фразу.
В глазах Марка Романова было столько уверенности и спокойствия, что Ханна впервые за многие месяцы или даже годы почувствовала себя ученицей судейского корпуса перед строгим, но справедливым ректором.
