Дина Роговская - Южный крест
– Морган, пройдите в рубку! Выходим из гиперпространства.
Судя по интонациям и персональному обращению, я пропустила общее объявление готовности номер один. Такое со мной было впервые. Через пару минут я стояла у пульта рядом с Майклом.
– Какого черта ты себе позволяешь? – прошипел он.
– Извини.
– Корабль выходит из гиперпространства, команда, готовность номер один. Мистер Сэйнфилд, мисс Морган – три, два, один!
Выход. Мы удерживали корабль, борясь с собственными ощущениями. Наши руки, словно через силу, подчинялись нашему разуму.
– Барьер преодолен, включить торможение, – голос капитана в наушниках звучал буднично спокойно.
Это только нас так плющит каждый раз, или он на самом деле андроид?!
Руки машинально выполнили приказ, корабль начал торможение. Наконец, вибрация прекратилась, и мы смогли перевести дух.
– Вот и ваша звезда, Морган, – сказал капитан.
Мы с Майклом подняли головы и посмотрели в обзорный экран. Вот она – USNO-A2 0225_1563100. Моя звезда.
– Что чувствуешь? – тихо спросил Майкл.
– Пока не знаю, – я завороженно смотрела на двойную звезду в дымке туманности.
Мог ли дарящий ее предположить, что спустя две сотни лет я буду стоять здесь и смотреть на свою собственность? Капитан тем временем пригласил физиков на мостик.
– Наши дальнейшие действия, господа? – обратился он к ним.
– Мы можем лечь в дрейф здесь. Это относительно безопасная зона и сделаем снимки звезды для установления ее статуса. В зависимости от того, обладает ли она действительно планетарной системой, мы и будем действовать дальше.
– Хорошо, запускайте вашу технику, господа. Что для этого требуется?
Оказалось, что мы должны будем сделать несколько ходок на шаттлах, чтобы вывести несколько телескопов и спутников на постоянные орбиты. Телескоп на борту «Поллукса» уже начал съемку звезды. Пара запущенных зондов уже присылали информацию об окружающем пространстве.
– У нас готов план работ? – спросил Майкл. – Когда летим?
– Сегодня соберем еще две пары зондов и запрограммируем. Посмотрим данные о пространстве в нужных зонах, и через сутки вы полетите, – сказал Лукас Темпл.
– Ясно. – Я вышла из рубки.
– Эй, ты куда? – Майкл вышел следом.
– Надо отрегулировать ремни на кресле шаттла, – сказала я.
– Хорошо, я помогу.
Я не рассказывала Майклу об инциденте над Мешком, тогда откуда такое понимание? Я остановилась и обернулась.
– Он тебе рассказал, да? – тихо спросила я.
– Только потому, что я заставил. Почему ты сама не сказала?
– Не хотела… – я не могла придумать достаточно вескую причину.
– Выглядеть уязвимой? – подсказал Майкл.
– Именно, – я развернулась и снова двинулась к ангарам.
Он как всегда точно уловил мои мотивы. Иногда это даже пугало.
Мы были уже на моем шаттле.
– Так, ну, давай посмотрим, – он расстегнул мягкий чехол кресла и присел за спинкой, разглядывая механизм.
Я присела на корточки рядом. Система сложная, но если прервать цепи в паре мест, то вполне может выйти.
– Нужны инструменты, – сказал Майкл, – здесь и здесь серьезные узлы, надо очень аккуратно в них влезть.
– Мистер Сэйнфилд, пройдите на мостик, – раздался голос капитана.
– Черт, сейчас наша смена. Отправлю тебе Барта, – Майкл встал и вышел, не дав мне даже возразить.
Барт пришел со своим чемоданчиком через несколько минут. Я как раз разобралась с разводкой. Барт присел рядом и открыл чемоданчик.
– Итак?
– Нам нужно добиться стандартной фиксации, без дальнейшего вдавливания.
– Понизим чувствительность узлов, – он быстро оглядел разводку, – а можно их просто заблокировать и все.
– Как? – он увидел что-то, что не увидела я.
– Смотри, это отсоединим… замкнем сюда… это разомкнем и просто достанем, – маленький блок элементов шлепнулся в его чемоданчик. – Так, это сюда… – Его руки быстро отсоединяли и перемыкали проводки, обходя сенсорные блоки и купируя проводимость сигналов опасности.
– Ты здорово в этом разбираешься, – сказала я, мне в данной ситуации оставалось только смотреть.
– Я механик, Морган. Это моя работа, – он зачистил пару проводков и переставил клеммы.
Я бы и сама покопалась с удовольствием в этом кресле, это заняло бы больше времени, и я спалила бы пару реле, но у меня было бы занятие на полдня.
– Что ж, садись, попробуем, – Барт еще раз осмотрел плоды своих трудов.
– Что мы тут сможем увидеть без перегрузок? – проворчала я, садясь в кресло и пристегивая ремни.
– Я пошлю импульсный сигнал, – он кивнул на небольшой пульт.
И почему меня это не удивляет?
– Ладно. – Замки защелкнуты, и ремни впервые не притянули меня к спинке.
Я подвигала плечами – никакой реакции. Я наклонилась вперед – допустимая безопасная норма, но никакого принудительного возврата на место.
– Посылаю импульс тревоги, – сказал Барт.
Я положила руки на штурвал и вывернула его примерно как над Мешком – ноль реакции.
– Ну как? – спросил Барт.
– Держат, но не давят, – я еще покрутилась в кресле, – надежная фиксация, без угрозы увечий. Спасибо.
– Не за что, – Барт закрутил панель спинки кресла и застегнул чехол.
Я отстегнула ремни и выбралась из кресла. Наконец-то эта проблема решена.
– Я видел твою звезду, – сказал Барт, укладывая инструменты, – красивая.
Я кивнула.
– Ты уже знаешь, как ее назовешь?
– Назову? – удивилась я. – Мне и в голову не приходило, что я должна ее как-то назвать…
– Двойная Морган или… – он посмотрел на меня, – или Фрэнсис Т. Морган у тебя есть другой вариант?
Т. Откуда?! Да, вспомнила. Только один человек мог ему сказать это имя. Имя, которое до этого произносил лишь один человек. Который мне его дал. Мой отец.
Барт подошел ко мне и осторожно взял за руку.
– Фрэнсис-Тиана – идеальное название для такой красавицы…
– Я… подумаю, – у меня перехватило горло, – мне надо идти…
Он тут же выпустил мою руку и нагнулся за инструментами, когда он распрямился, меня уже не было.
Фрэнсис Тиана… Фрэнсис Тиана Морган. Мое первое имя – это все, что досталось мне от матери, не считая части состояния ее клана. Второе имя дал мне отец, но всегда обращался холодно: «Фрэнсис», – умудряясь вместить в такое короткое имя всю свою неприязнь ко мне и моей матери. Никто вот уже много лет не произносил это имя вслух. Разве что… Майкл. В памяти всплыло воспоминание о том вечере, когда я так бесславно напилась, и Майкл отнес меня в спальню. Сгрузив меня на кровать, он сказал: «Спи, Тиа, детка…» Тогда мне это показалось бредом одурманенного алкоголем сознания, но теперь… Я вошла в рубку. Майкл сидел один за пультом и снимал показания с приборов. Рядом лежала раскрытая книга.
– Морган? – он моментально уловил мое состояние. – Что случилось? – он отложил планшет и ручку.
– Когда… Когда ты приехал ко мне в первый раз…
– Ты пьяная палила в своих предков из пистолета, – кивнул он.
– Да, – нетерпеливо отмахнулась я, – ты назвал меня в тот вечер…
– Тиа, – тихо сказал он, – не думал, что ты запомнишь…
– Откуда ты знал его? Его нет ни в одном личном деле, откуда?..
Он потер глаза. Дурной знак. Я опустилась на свое кресло рядом.
– Твой… – он поправился, – наш отец так звал тебя, когда говорил о тебе.
– Обо мне? – севшим голосом переспросила я.
– Да, когда мы встречались. Обычно мы обедали вместе и затем уезжали куда-нибудь за город. Минут двадцать он говорил о делах компании, просто чтобы держать меня в курсе, а остаток дня он говорил о тебе.
У меня все сжалось внутри. Руки вмиг стали холодными и слегка задрожали. Вот он. Вот он ответ на вопрос, который я не решалась задать Майклу, даже сильно напившись, так страшно мне было услышать на него ответ. Он говорил обо мне. Он все же говорил обо мне с ним.
– И когда он говорил о тебе, – голос Майкла тоже слегка сел, – он называл тебя Тиа.
– Вот как, – я сцепила руки, не решаясь взглянуть на Майкла, – и что… – я не смогла закончить вопрос, что-то капнуло мне на руку.
Черт… Неужели спустя столько лет я еще в состоянии плакать?
– Говорил о твоих успехах в академии. Говорил, что каждый раз, когда ему звонили оттуда, он надеялся, что тебя исключили, и ты заживешь нормальной жизнью богатой наследницы, но каждый раз это были очередные поощрения или награды. Как на каждый такой звонок у него обрывалось сердце, потому что он боялся услышать, что ты разбилась. Больше всего на свете он боялся этого…
А когда я вернулась после Новой Атлантиды, его свалил инфаркт. Я сидела оглушенная, не чувствуя, как слезы ручьями текут по моему лицу. «Лучше бы ты, как все, скакала на столах в клубах», – сказал он мне. И я услышала тогда в этих словах совсем не то, что он хотел сказать. И это были его последние слова, сказанные мне. Я уехала в казарму, и приехала только через три дня после звонка Генри. Отец был уже мертв.
