Роберт Хайнлайн - Гражданин Галактики
Ее лицо омрачилось:
– Когда-то ты был свободным. Эту привычку преодолеть трудно.
– Почему?
– Тебе сильно не повезло, Торби. Твой приемный отец – первый отец, Бэзлим Мудрый, – купил тебя как раба и сделал своим сыном, таким же свободным, каким был он сам. Ну, а твой второй приемный отец с самыми лучшими намерениями усыновил тебя – и тем самым сделал тебя рабом.
– Но почему, Маргарет? – запротестовал Торби. – Как вы можете так говорить!
– А если ты не раб, кто же ты?
– Как же, я Свободный Маркетер. По крайней мере, этого хочет отец, если я смогу преодолеть свои привычки фраки. Но я не раб. Народ свободен! Все мы свободны.
– Все вы свободны… но не каждый из вас.
– Что вы хотите сказать?
– Народ свободен Они гордятся этим. Любой из них может рассказать, что именно свобода делает их Народом, в отличие от фраки. Народ свободен путешествовать по звездам, никогда не укореняясь в почве. Так свободен, что каждый корабль – суверенное государство, которое ничего ни у кого не просит, путешествует по всему космосу, борется с неравенством; они не нуждаются в жилье, даже кооперируются только тогда, когда это им выгодно. О, Народ свободен, эта старая Галактика еще никогда не видывала такой свободы. Культура менее чем стотысячного народа, рассеянная на площади в биллион кубических световых лет, и эти люди абсолютно свободны передвигаться куда угодно в любое время. Такой культуры никогда не бывало – и никогда не будет. Свободные, как небо… даже свободнее, чем звезды, потому что звезды движутся по своим траекториям. О да, Народ свободен. – Она сделала паузу. – Но какой ценой куплена эта свобода?
Торби захлопал глазами.
– Я скажу тебе. Не нищетой. Народ наслаждается самым высоким уровнем жизни в истории. Прибыли от вашей торговли – фантастические. И не ценой здоровья. Я никогда не видела общества, в котором бы так мало болели. И вы не платите ни счастьем, ни самоуважением. Вы счастливы до самодовольства, и ваша гордость – почти грех, хотя, конечно, вам есть чем гордиться. Но то, что вы заплатили за вашу неподражаемую свободу, – это сама свобода. Нет, я не говорю загадками. Народ свободен – ценой потери индивидуальной свободы для каждого из вас – не исключая Первого помощника и капитана: они наименее свободны из всех. – Ее слова звучали оскорбительно.
– Как же мы можем быть свободными – и несвободными? – протестовал Торби.
– Спроси Мату. Торби, ты живешь в стальной тюрьме, тебя выпускают, может быть, на несколько часов каждые несколько месяцев. Ты живешь по правилам, более жестким, чем тюремные. Не стоит говорить о том, что эти правила приняты, чтобы сделать вас счастливыми; так они и действуют, они – законы, которым нужно подчиняться. Ты спишь, где тебе велят, ешь, когда тебе скажут, и то, что тебе предложат, – неважно, что еда обильна и вкусна; суть в том, что у тебя нет выбора. Ты делаешь то, что тебе велят, девяносто процентов всего твоего времени. Ты настолько связан правилами, что даже большая часть того, что ты говоришь, – это не свободная речь, а требуемая ритуалом; ты можешь прожить целый день и не произнести ни одной самостоятельной фразы. Верно?
– Да, но…
– Да, без «но». Торби, кто еще имеет так мало свободы? Рабы? Ты можешь подобрать более подходящее слово?
– Но нас не могут продать!
– Рабство часто существует при условии, что рабов не продают и не покупают, а наследуют. Как на «Сизу». Торби, рабство означает, что у тебя есть хозяин – и нет надежды что-то изменить. Вы, рабы, которые называют себя «Народом», не можете даже надеяться на освобождение.
Торби нахмурился:
– Вы считаете, что это как раз то, что меня беспокоит?
– Я думаю, что ошейник раба натирает тебе шею, но он не беспокоит твоих спутников – ведь они не знают ничего другого, а ты раньше был свободным. – Она посмотрела на свои вещи. – Мне надо перенести это на «Эль Нидо». Поможешь мне?
– Буду рад.
– Не надейся увидеть Мату.
– Я и не надеюсь, – соврал Торби. – Я хочу вам помочь. Мне так не нравится, что вы уезжаете.
– По правде говоря, мне не так уже неприятно уезжать, но не хочется расставаться с тобой. – Она поколебалась – Я тоже хочу тебе помочь, Торби, хотя антрополог никогда не должен вмешиваться. Но я уезжаю, а ты не принадлежишь к этой культуре. Можешь принять совет старушки?
– Но вы вовсе не старушка!
– Вежливая речь. Я Бабушка, хотя Первый помощник, возможно, возмутится, если услышит, что я претендую на этот статус. Торби, я думала, что ты начинаешь привыкать к этой тюрьме. Теперь я в этом не уверена. Свобода – слишком сильная привычка. Дорогой, если ты поймешь, что не можешь этого выносить, подожди, пока корабль зайдет на какую-нибудь свободную, гуманную планету – тогда пойди погулять и сбеги! Но, Торби, сделай это до того, как Бабушка решит тебя женить. Если не успеешь – ты пропал!
12
С Лозианы на Финстер, с Финстера на Тот-4, с Тота-4 на Вуламурру… «Сизу» скакал по космическому глобусу в девятьсот световых лет диаметром, центром которого была легендарная Терра, колыбель человечества «Сизу» никогда не бывал на Терре; Народ совершал сделки там, где больше прибыли, полиции не существует, и где можно торговать, не опасаясь помех мелочных придирок.
История «Сизу» утверждала, что первый «Сизу» построили на Терре и что первый капитан Крауза там родился – и был фраки (об этом только шептались). С тех пор сменилось уже шесть кораблей, и история корабля в основе своей была правдой, не выдумкой. «Сизу», сталь которого теперь защищала Семью, был зарегистрирован в Новой Финляндии, Шива-3… еще один порт, куда корабль никогда не заходил, но платил туда пошлину, чтобы иметь законное право гоняться за барышом по всему космосу. «Сизу» путешествовал внутри глобуса цивилизации. На Шиве-3 хорошо понимали нужды свободных маркетеров и не докучали инспекциями, не требовали рапортов и тому подобного, если отсутствие всего этого было оплачено штрафами; многие корабли считали удобным быть приписанными к этой планете.
На Финстере Торби познакомился с другим способом ведения торговли. Туземные фраки известны в науке под псевдолатинским названием, но люди называют их просто «Эти чертовы слизни!»; они живут в телепатическом симбиозе с лемуроподобными созданиями с тонкими подвижными руками – «телепатия» – это некий договор; считается, что медлительные, чудовищные создания представляют мозг, а лемуроподобные – движения.
На планете есть красивые драгоценные камни, медь и растение, из которого добывают алкалоид, применяющийся в психотерапии. Что на ней может быть еще – можно только догадываться; у аборигенов нет ни речи, ни письменности, и контакт с ними затруднен.
Способ торговли, новый для Торби, представлял собой немой аукцион, изобретенный еще финикийцами, когда берега Африки включались в известный мир. Вокруг «Сизу» кучами разложили то, что могли предложить маркетеры: тяжелые металлы, в которых нуждались туземцы, самозаводящиеся часы, в которых они уже научились нуждаться, и различные товары, к которым Семья надеялась их приучить. Затем люди ушли в корабль.
Торби сказал старшему клерку Арли Крауза-Дротару.
– Мы так просто все это и оставим? На Джаббале все бы исчезло в одну минуту…
– Разве ты не видел, как утром заряжали носовую пушку?
– Я внизу был.
– Она заряжена – и там люди. У этих существ нет морали, но они умны. Они будут честными, точно кассир, когда босс наблюдает.
– Что же происходит сейчас?
– Мы выжидаем. Они смотрят товар. Через некоторое время – через день-другой – они нагромоздят свои кучи рядом с нашими. Мы еще подождем. Может быть, они сделают свои кучи выше. Может быть, они пошляются кругом и предложат нам что-то еще. Возможно, мы перехитрили сами себя и упустили что-то, что бы нам понравилось. А может быть, мы возьмем одну из этих куч и разделим ее на две, говоря этим, что нам нравится товар, но цена слишком высока. Или, может, и ждать не будем. Передвинем наши кучи поближе к тому, что они нам предложили и что нам понравилось. Но их товар все еще не будем трогать, будем ждать. И никто ничего не передвинет довольно долго. А когда цена нас устроит, мы возьмем то, что они предлагают и оставим наше. Они придут и возьмут наш товар. Мы унесем к себе любой наш товар, если цена неправильная; они унесут тот товар, который мы отложим. Но это еще не все. Теперь каждая сторона знает, чего хочет другая и какова цена. Они начинают делать предложения; мы предлагаем цену. Совершаются новые сделки. Когда мы пройдем через это во второй раз, мы отдадим все, что они хотят за свой товар, который нужен нам, за цену, на которую согласны обе стороны. Никаких затруднений. Вряд ли мы можем управиться лучше на планетах, где мы можем разговаривать.
