Сергей Лукьяненко - Звёзды — холодные игрушки
Автомобиля еще не было, но возвращаться не хотелось. Хотя бы потому, что нам с Машей больше нечего друг другу сказать. Пока — нечего. Я прошел по саду, непроизвольно высматривая Тирана, вышел за ворота.
Почему у меня нет какой-нибудь дурной привычки? Коротать время, покуривая сигарету или попивая пиво из банки, было бы куда веселее.
Я ждал машину минут десять. А потом, когда вдали послышался шум мотора, увидел бегущую ко мне фигурку.
— Дядя Петя!
Алешка остановился рядом со мной, переводя дыхание. Похоже, он спешил изо всех сил.
— Что случилось? — я невольно встревожился.
— Да не, ничего… опоздать боялся. Это за вами?
Я глянул на подъезжающую машину.
— Да.
— Я… подарок вам принес.
Мальчик как-то неловко полез в карман, и, отводя глаза, протянул мне продолговатый сверток.
— Вот… ну, я побегу.
— Подожди, — попросил я. Разорвал бумагу. Алешка мялся.
Нож.
Ничего себе!
Не китайская подделка. Слишком хорошая сталь, и слишком потертая рукоять. Десантный нож российской армии. В свободную продажу не поступает.
— Ты что, парень? — тихо спросил я.
— Вы же любите всякое холодное оружие. А мне… так… не очень нравится.
— Тебя родители вздуют, — я протянул нож обратно. — Бери.
— Они не знают. Это мой нож, я его у ребят выменял. Давно уже. Возьмите.
Вот так подарок. Что-то неуловимое исходило от ножа… какая-то странная, неприятная аура. Так давит руку лишь оружие, познавшее жизнь и смерть.
Нельзя оставлять нож у мальчишки. Да и я не имею права его брать. Надо сдать в милицию. Но ведь это подарок…
Да, крутой я террорист! Собираюсь угонять космический корабль — и боюсь взять незарегистрированное оружие!
— Спасибо, — пряча нож в карман сказал я. — Когда вернусь, мы еще поговорим про эту штуку. Ладно? И больше не выменивай таких вещей.
— Я и не собираюсь.
— Спасибо, — еще раз сказал я. Потрепал мальчишку по голове и пошел к машине. Интересно, заметили водитель и охранник, что я держал в руках?
Впрочем, какое им дело? Я офицер. Могу с пистолетом ходить по улице, не то что с куском отточенной стали. У меня в удостоверении записано:
«Имеет право на ношение и применение любого личного оружия».
— Удачного полета! — крикнул Алешка вслед.
Я забрался на заднее сиденье, и водитель мгновенно тронул. Сказал:
— Данилов просил доставить вас пораньше…
Видно судьба у меня такая — опаздывать на самолеты. Откинувшись на сиденье я оглянулся на дачу, на мальчика у ворот.
Не оставляй позади ничего!
Только как тогда понять, куда надо идти?
В Шереметьево было как всегда, шумно и бестолково. Охранник довел меня до служебного входа в офис «Трансаэро», и лишь после этого счел свой долг исполненным.
— Удачно слетать! — пожелал он.
В чем-то он недалеко ушел от Алешки.
— Постараюсь, — пообещал я. Предъявил на входе свой пропуск и без всяких проблем вошел.
В маленьком вестибюле было шумно и накурено. Центром общества являлся Данилов. Он развалился на диванчике, а вокруг него толпились девчонки-операторы, уже в плащах и курточках, явно из предыдущей смены, задержавшиеся, чтобы послушать байки всеобщего любимца, несколько незнакомых мне летчиков. Почти все дымили, пилоты и Данилов пили пиво.
— И вот, подтекает ко мне Пыльник, — продолжал Данилов свой рассказ, и начинает виться у ног. Мне, само собой, интересно, с чего такая честь? Я пинаю его ботинком…
Те, кто представлял себе Пыльников более-менее точно, захохотали.
— Он свивается кольцом вокруг ступни! Ну все, думаю, с ногой можно прощаться…
Тут Данилов заметил меня и оборвал рассказ:
— Петя! Давай, пошли!
— До вылета еще двадцать минут, — просительно произнесла одна из девушек. — Александр Олегович, так что там…
— Грязь! — торжественно произнес Данилов. — Грязь на ботинках! Про канаву-то еще помните? Пыльник почувствовал непривычный минеральный состав и обалдел! Новое месторождение!
От хохота затряслись стены.
А ведь Данилов не просто балагур! Его любят за то, что в его рассказах чужие всегда выглядят полными кретинами! Раньше в русском фольклоре место идиотов занимали американцы, французы, немцы. Теперь — чужие. «Попали как-то человек, Хиксоид и Даэнло на необитаемую планету…»
Интересно, это влияние деда, или он и впрямь такой?
Впрочем, можно вспомнить и старую версию, что все анекдоты о престарелых коммунистических правителях, позже — о новых русских, еще позже — о генералах-министрах из хунты Шипунова, сочиняли и распространяли работники спецслужб. Если невозможно заставить народ полюбить негласных правителей общества, то надо их высмеять. Это снизит накал человеческой ненависти, превратит ее в иронию. В глупый, бессильный, самодовольный смех. Маленькие и умные народы, кстати, давно это поняли и позволяли смеяться над собой. А сейчас нашим правителям… которые по сути-то своей — лишь наместники чужих, надо ослабить неприязнь к инопланетянам.
— Познакомьтесь, это Петя. Петр Хрумов. Гроза китайских дехкан! — воскликнул тем временем Данилов, обнимая меня за плечи. Все захохотали, но Данилов внезапно стал серьезен: — Этот паренек — единственный в мире человек, способный посадить космический корабль на шоссе. Я не шучу. Мне это не по силам.
Все смотрели на меня.
— Очень скоро его имя будет у всех на устах, — продолжил Данилов. — У всей планеты! Можете заранее брать автографы.
Меня и то, мороз по спине пробрал от таких слов. А у Маши, с ее осторожностью, волосы бы дыбом встали. Но никто в словах Данилова криминала не углядел. Я пожал руки пилотам, выслушал комплименты от девчонок, и вслед за Даниловым двинулся по коридору. Разумеется, регистрацию мы не проходили. Вместе с летчиками, которые поведут лайнер в Хабаровск, доехали на машине до «Боинга». Поднялись в первый салон. Девчонки-стюардессы притащили маленькие бутылочки с французским вином. Данилов, не теряя времени, откупорил одну и наполнил бокал.
— Ну, Петя, не тормози!
Я плеснул себе чуть-чуть. Данилов чокнулся, кивнул:
— За удачу! Ох, как она нам пригодится!
Днем, в Звездном, я мимоходом видел Данилова. Но тогда это был совсем другой человек. Собранный, жесткий, официальный. Мы поздоровались, Данилов сказал что-то поощрительно-ободряющее — и я продолжил поход по бюрократическим коридорам.
Сейчас рядом сидел нервничающий, зажатый — и от этого излишне разговорчивый человек. Мне даже вспомнился тот, молодой летчик, замерший на фотографии с дедом. Наверное, Данилова до сих пор давит та война, плен, угроза расстрела. Тот страх не изжит, не пройден, два десятилетия лишь загнали его вглубь. Неужели дед этого не видит?
Трудно придется Александру Олеговичу, если что-то пойдет на перекос.
Салон потихоньку наполнялся людьми. Бизнесмены с подругами, молодые клерки из государственных учреждений, так и не привыкших экономить деньги, несколько иностранцев. Эконом-класс тоже был набит под завязку.
— Я вот какую историю вспомнил… — задумчиво сказал Данилов. — С год назад, за пару часов до старта «Великоросса», второй пилот, Женя Лейкин, поскользнулся на лестнице и сломал ногу. Отменять старт было крайне невыгодно. Больше пилотов не было. Ребята слетали тогда так, вдвоем. Прецедент, что ни говори.
— Джамп-навигатор — фигура более важная, — подумав, возразил я.
— Но и рейс более срочный. У тебя ведь универсальный допуск, Петя? Пилот и джамп-навигатор для сверхмалых челноков, второй пилот или джамп-навигатор для кораблей среднего и большого тоннажа?
— Да.
— Подумаем, — удовлетворенно сказал Данилов, и откупорил вторую бутылочку с вином.
Я откинулся в кресле. Господи… Нет, сломанная нога — куда меньшее зло, чем выкидывать человека у стартового стола.
Неужели я начал мерить зло?
Делить на большее — и меньшее?
Лайнер начал разгоняться, я закрыл глаза и расслабился. Уснуть бы.
Это у меня получилось.
Стюардесса меня будить не стала, а вот Данилов — не церемонился. Когда разносили ужин, или, скорее, завтрак, он потряс меня за плечо:
— Петр, соберись…
Я недоуменно поглядел на него.
— Вырабатывай желудочный сок, поглощай белки и калории… — Александр с подчеркнутой заботливостью раскрыл передо мной коробку с завтраком. — Давай, порубаем.
Мы ели, обмениваясь ничего не значащими фразами, поглядывая в иллюминатор, за которым была лишь темнота и проблески маячка на крыле лайнера. Рокот двигателей здесь, в переднем салоне, казался слабым и далеким.
— Где-то над Новосибирском летим, — предположил Данилов. — Бывал здесь?
— Совсем маленьким. Не помню, — я сжал зубы.
