Время жить (трилогия) (СИ) - Тарнавская Мила

Последние слова Кирстен выделил особо, со значением, надеясь на благоприятную реакцию. И реакция последовала.

– Вы что-то говорили насчет внутренних врагов? Вы имеете в виду Движение за демократию? – спросил благообразный, похожий на пожилого священника Челнер Гаккель, в отличие от большинства своих коллег, любитель появляться на публике, известный филантроп и меценат.

На его угольных шахтах были такие низкие зарплаты и такие жуткие условия труда, что оттуда давно разбежались все нормальные шахтеры. Поэтому для работы на них по согласованию с тюремным ведомством использовали преступников, осужденных на небольшие сроки, а сам Гаккель подкармливал пару дюжин судей и полицейских чинов, фабриковавших липовые дела специально для пополнения его трудовой армии.

– Движение опаснее, чем вы думаете! – убежденно произнес Кирстен. – Оно становится чересчур популярным. Я получил недавно данные секретных опросов. Если бы выборы проводились без корректировок и э-э-э… усиленной агитации, Движение получило бы более 30% голосов.

– Именно если бы! – презрительно бросил Гаккель. – Кому какое дело до этих опросов? Это только жалкая кучка идеалистов. Они называют корректировку результатов выборов преступлением, шарахаются от методов усиленной агитации – так они всегда будут обречены на поражение. И их существование вовсе не оправдывает создание вашего бюро расследований.

– Но, тем не менее, они провели в парламент четырех своих кандидатов.

– Четыре места из четырехсот пятидесяти! При 30% возможных голосов! Всего лишь четыре!

– Целых четыре, господин Гаккель. И это без всяких корректировок и при организованном противодействии со стороны остальных кандидатов. И я вовсе не считаю случайностью их победу в дистрикте Ойдевиз. Это тенденция. Они набирают силу. И они выступают именно против вас, господа! Они хотят отобрать у вас собственность, они требуют, чтобы большой бизнес подчинялся придуманным им правилам! На этих выборах их удалось сдержать, но если их будет поддерживать уже половина населения, а все идет к этому, то даже вам, господа, при ваших деньгах, влиянии и использовании квалифицированного аппарата и испытанных средств, будет очень трудно откорректировать результаты следующих выборов в нужном направлении.

– И как вы думаете использовать против них вашу новую структуру? – с подозрением спросил лысый боров с маленькими хитрыми глазками – Толстяк Хич, которого в определенных кругах называли также Владыкой всего алюминия Горданы. Именно из-за него импорт любой алюминиевой продукции облагался 200%-ной пошлиной, причем, некоторые потребители все равно считали такие сделки выгодными.

– Дело не только и не столько в ней. Я пытался справиться с ними с помощью своего Союза "Возрождение", но неудачно. Я думал лишить их сторонников, но Союзу удалось привлечь на свою сторону только часть низших слоев, и притом худшую часть. Эта публика хороша, когда нужно кого-то бить, но они не в состоянии воспринять любую мало-мальски сложную идею. Поэтому наша задача – опередить их! Они выступают против коррупции и нищеты – надо забрать их лозунги и самим претворить их в жизнь! Массы хотят порядка и справедливости – мы должны дать им порядок и справедливость, пока этого не сделало Движение. Массы хотят жрать – так кинем им кусок, пока они не захотели большего. А когда они нажрутся, им не будет больше никакого дела до политики, а Движение перестанет быть угрозой для нас, а станет тем, чем должно быть – жалкой кучкой никчемных идеалистов!

Лица, лица, ряд бесстрастных лиц. Ну что, задел он хоть кого-нибудь?

– Вы сгущаете краски, Кирстен, – сидящий прямо напротив президента широкоплечий седовласый атлет лет шестидесяти с небольшим положил ногу на ногу и принял более удобную позу. – Пока деньги и власть в наших руках, никакое Движение не в силах поколебать устои нашего общества. Выборы не выигрывают общественным мнением. Их выигрывают… вы сами, впрочем, знаете, чем.

Голос его звучал ровно и вежливо, но его серые глаза были жесткими и холодными. Дилер Стайс считался самым богатым человеком в Гордане, хотя никто в точности не знал размеров его состояния. Под его контролем находились десятки промышленных предприятий – от металлургических и химических комбинатов до фармацевтических фабрик и производства точных приборов. При этом, Стайс был известен, в первую очередь, не как успешный предприниматель, а как самый удачливый, эффективный и безжалостный корпоративный рейдер в истории. Он был непревзойденным специалистом по захвату и отъему чужой собственности. И хотя в последние годы он практически перестал заниматься расширением своей империи, это не делало Стайса менее могущественным и опасным.

– Господа, я бы хотел преувеличивать опасность, но, боюсь, я приуменьшаю ее! – Кирстен все еще надеялся убедить собеседников в своей правоте. – Есть еще одна проблема, которая нуждается в срочном решении! Силовом решении! Преступность нарушает покой нашего общества, Движение подрывает его устои, но есть сила, которая угрожает самому существованию нашей цивилизации!

– Да вы с ума сошли, Кирстен! – брезгливо скривил губы Дамс Дукс, хозяин машиностроительного концерна "Дуксиори", выпускавшего дешевые и исключительно ненадежные грузовики и малолитражки. – Ваша неприязнь к выходцам из Заморья переходит все границы!

Для "Дуксиори" Заморье было крупнейшим рынком сбыта. Туда шла все более-менее качественная продукция концерна, позволяя сбрасывать откровенное барахло на внутренний рынок.

Выдержка у президента была просто колоссальной. Он ничем не выдал переполнявшего его гнева, хотя позволил себе добавить немного эмоций в свой обычно спокойный и ровный голос.

– Я очень сожалею, что вы недооцениваете опасность, которые несут эти черные, или, как по-вашему, выходцы из Заморья. Мы все – потомки эмигрантов. Наши предки пришли из разных стран, чтобы здесь, на новой земле, найти себе новую жизнь и называться горданцами. А эти ублюдки, которые живут у нас больше ста лет, по-прежнему предпочитают лопотать на своем языке, поклоняются своим гнусным божкам и селятся вместе как племена дикарей. Да они и есть грязные дикари! У них даже растут волосы на лице, как у обезьян! Они все хитрые, лживые и коварные, они ненавидят нас и только притворяются смирненькими овечками! И разве вы не видите? Они как крысы, живут все вместе, целыми гнездами, и как крысы держатся друг за дружку! И каждый из них всегда готов поддержать своих соплеменников! Заметьте! Мы приглашали их предков как рабочих, а сейчас их не увидишь ни на заводах, ни на стройках! Они все – мерзкие торгаши, и из-за того, что лезут всем скопом, быстрее добиваются успеха. Еще бы! Где пролез один, там завтра будет десять, а послезавтра сотня, а где сотня черных, там уже не будет ни одного белого, одни черные! В некоторых городах трудно найти лавку, которая бы не принадлежала черным! И вы тоже должны знать – есть города, которыми управляют банды черных! Нет, они не лезут на передний план, они пока боятся, но сколько подонков у них уже на содержании! Их уже почти тринадцать миллионов, и они размножаются как кролики. Почему рождаемость у них в два с половиной раза больше, чем у нас?! Они только ждут, чтобы их сделалось еще больше, а потом раз – и мы уже стали их рабами! Они же все связаны друг с другом! А сейчас они полезли в наши университеты! Уже даже есть черные адвокаты, черные врачи, черные менеджеры! А скоро черные пролезут и в парламент! Их надо бить, бить и бить, выбивать из них спесь и поставить их на место!

Несколько секунд было тихо.

– Я не ожидал, что вы сами верите в ту чушь, которую приберегаете для толпы, – сказал Дамс Дукс, почти с омерзением глядя на Кирстена. – Вы выросли и постоянно жили на северо-востоке. Что же, мне самому доставляет мало радости видеть эти толпы заморцев в их нелепой одежде, вечно с кучей детей, говорящих со своим подвывающим шепелявым акцентом. Но в южных и большинстве центральных дистриктов картина совсем иная. У нас, можно выразиться, происходит ассимиляция. У нас заморцы – это нормальные граждане, которые нормально работают на, как вы выражаетесь, заводах и стройках, женятся на белых девушках и выходят замуж за белых парней…