Яна Ясинская - Выбор шатеры (СИ)
Не тороплюсь вернуться на исходную позицию. Внимательно смотрю, как отрабатывают этот же удар мальчишки напротив. Приём эффективный, технически довольно несложный. Включает в себя переброску противника через плечо. Вот только рассчитан он на крупного парня, который может задавить соперника «массой». И тут мне надо быть реалисткой: громилу напротив я даже при всём своём желании ничем не задавлю. Разве что только морально. Я ему по росту даже до плеча не достаю…
Напарник без предупреждения делает выпад.
Но не на ту напал! Мне никогда не нравилась роль куклы для битья, поэтому, наплевав на приём, который надо отрабатывать, не мудрствуя лукаво, со всей дури бью противника ногой по его мужским причиндалам.
Каблучком. Чтобы уже наверняка.
Воин взвывает не своим голосом, и с выпученными от боли глазами, схватившись руками за энное место, оседает на землю. Как только он становится по уровню ниже меня ростом, я ювелирно отрабатываю на нём приём, который мы как раз и проходим. Единственное – без переброски через плечо. Ограничиваюсь пинком в зад, отчего горе-вояка под всеобщий хохот приземляется мордой в лужу.
Оглядываюсь. Парни ржут. И на этот раз не надо мной, а над моим поверженным противником. Вот в этом все они мужики! Понимают только закон силы. Так было и в Катаре. Приятели Анигая с «чёрного» рынка приняли меня за свою и стали воспринимать всерьёз, только когда я одному из них нос в драке сломала, да парочку зубов кочергой выбила.
- Это не по правилам! – зло стонет пацан.
- А жизнь вообще штука неправильная, - огрызаюсь я, в наглую глядя в глаза подошедшему к нам Верховному воину. Терять мне уже, похоже, нечего (рано или поздно они мне точно на этих занятиях хребет переломают), поэтому пру напролом. – Может, всё-таки вернёте меня к шатерам? Толку от меня здесь всё равно никакого.
Ответ Дэуса Карла меня откровенно поражает.
- Я бы так не сказал, - переводит задумчивый взгляд с валяющегося мальчишки на меня, затем приказывает своему помощнику, - выдайте ей одежду воина. Чтобы в платье я её здесь больше не видел.
Верховный воин уходит, оставив нас всех в полном недоумении. То он меня на дух не выносит, то принимает за свою. Логики никакой. И это жутко напрягает! Никогда не знаешь, что ждать от Карла. Ну, неужели меня нельзя было оставить в касте шатер?! Мне, между прочем, там вполне неплохо жилось. Если, конечно, не считать попытку покушения, которое, я уверена, сам Дэус Карл и организовал.
***
Первый день тренировок показался мне целой вечностью. В касту шатер я прихожу, вернее – приползаю, уже глубокой ночью. Видок у меня ещё тот: платье всё в грязи, лицо разбито. Всё тело в ссадинах и кровоподтёках.
Будь неладен этот Дэус Карл и Верховная старуха с ним вместе взятая! Оба больные на всю голову, раз додумались отправить меня – девчонку учиться в касту воинов.
При виде изрядно потрёпанной меня Мэдэлин охает и хватается за сердце.
- Кто это тебя так? Что они с тобой сделали?
- Спокойствие! Это в касте воинов приёмы самозащиты так отрабатываются, – аккуратно, старая не делать лишних движений, которые причиняют боль, сажусь на кровать. – Можешь поздравить меня с первым днём учёбы.
- Поздравляю! – фыркает пришедшая в себя от первоначального шока Мэд и бросается к комоду, где хранит свои чудодейственные лекарства.
Не знаю уж, зачем соседке приспичило мне помогать, но я ей от всей души благодарна. Если бы не Мэд и её волшебные мази, я бы, наверное, не смогла на следующее утро даже встать. После тренировок тело болит так, будто по мне груженая телега проехалась. И это уже не говоря о ранах, которые, слава Богу, оказались поверхностные. Зашивать ничего не пришлось и это меня несказанно радует. Только мне шрамов и не хватало.
Шатера испуганно осматривает мои многочисленные синяки и кровоподтёки. К чести дэуса Карла, после того неприятного инцидента он поставил меня в пару с Анигаем. Что уж говорить о том, что брат отрабатывал приёмы как можно осторожнее, но всё равно досталось мне по первое число.
- Так, вроде бы всё обработала, - Мэдлин внимательно осматривает мою спину. – Да… Первый раз вижу столько синяков. Ада, если ты будешь приходить в таком состоянии после каждого занятия, то тебя надолго точно не хватит, - констатируют шатера.
Я и сама это прекрасно понимаю!
- Скажи это Карлу, - сквозь зубы цежу я, морщась от боли.
- Может, стоит всё же поговорить с Глэдис, чтобы она оставила тебя в нашей касте?
- Может и стоит, - вынужденно соглашаюсь с Мэд, - только что-то мне подсказывает: старуха не переведёт меня обратно. Мне кажется, Глэдис запихнула меня в касту воинов, чтобы позлить Карла. Её это, видите ли, развлекает, а я страдай.
***
Уж не знаю, каким чудом, но мне удаётся продержаться в касте воинов до лета. За это время мышцы постепенно привыкают к физическим нагрузкам. Боль уходит. Её место занимает уверенность. Уверенность в себе. В собственных физических силах. В том, что теперь я могу постоять за себя.
Да, я всё ещё заметно отстаю от остальных учеников в плане физической подготовки, но каждый вечер мы с Анигаем встречаемся на опушке леса, где тайком от всех отрабатываем приёмы, которые у меня плохо получаются днём. И хотя синяков по-прежнему хватает, но они уже не такие существенные. К тому же я не единственная, кто ходит в нашей касте с синяками. Их хватает у всех. И это несколько утешает моё самолюбие.
Колкости и издевательства в мой адрес со стороны воспитанников постепенно идут на убыль. Переломным моментом становится контрольная по вычислению, когда я единственная на уровне получаю высший балл. Спасибо отцу Марку, который столько времени и сил потратил, чтобы дать нам с Анигаем добротное образование.
Окончательно каста воинов принимает меня за свою, когда я прихожу на тренировку с дредом. После того, как оружие оживает в моих руках, все вопросы о том, что мне не место в касте воинов, мгновенно исчезают. Если дред принял меня, то и каста не может не принять.
Жизнь постепенно входит в своё русло. Друзьями в Руаре, конечно, не обзаведёшься (Анигай и Мэд не в счёт), но приятели всё же появляются. Особенно среди лекарей – забавные мальчишки. Все как один – «ботаники», помешанные на науке. Будь их воля, они бы сутками учебники по анатомии зубрили. Им нравится со мной общаться, хотя бы потому, что никто из воинов никогда не удосуживается и парой слов с лекарями переброситься. Для парней из моей касты, лекари – что-то типа серых прислужниц, которые нужны только, чтобы кого из воинов «подлатать». Я, напротив, с большим уважением отношусь к этой касте, потому что прекрасно помню, какую важную роль в Катаре играл местный лекарь. Только он мог спасти человеку жизнь, когда остальные уже шли копать ему яму.
Если с лекарями я дружу, то с ведуньями, напротив, нахожусь в контрах. Эти грымзы меня на дух не переносят. Им, видите ли, не нравится, что ко мне так благоволит Глэдис, в то время как их держит в ежовых рукавицах. Я слышала, что кто-то из ведуний пытался наслать на меня проклятье. Даже знаю, кто! Потому что именно эта парочка кикимор на следующий день на занятия пришли с рожами, усыпанными страшными прыщами. Мне потом лекари, которым пришлось с этими ведуньями отваживаться, проболтались, что те в недоумении были: «прыщевое» проклятие наслали на меня, а оно, почему-то ударило по ним самим. Мы потом долго с Мэд смеялись. Мне кажется, Глэдис наложила на меня охранные чары, поэтому эти две грымзы ничего и не смогли сделать. По крайней мере, я так думаю.Ещё бы Глэдис на меня такие чары от синяков и ушибов наложила и цены бы ей не было!
Сама того не замечая, я постепнно привыкаю к Руару. К его жесткому графику, сытости, комфорту. При этом стараюсь не замечать и не думать о некоторых вещах, которые невольно всё же вызывают у меня вопросы. Например, правда ли, что серые прислужницы – это бывшие непокорные шатеры, которых в наказание лишили воли, памяти и разума? Куда бесследно исчезают тяжело раненные во время учебных боёв воспитанники-воины? И почему в тот же день после исчезновения очередного истекающего кровью мальчишки у лекарей, выходящих из закрытого подвального помещения их касты, такой довольный вид? Я не хочу спрашивать и знать, куда увозят красиво разодетых шатер, когда им исполняется пятнадцать лет. И почему они возвращаются назад такими странными: задумчивыми, молчаливыми, зарёванными или, что ещё страшнее – безразличными. Как, например, Мэд.
- Жизнь всё равно продолжается, - цинично усмехается соседка, запираясь в ванной, как раз после такой поездки в Адейру. Выходит оттуда лишь часа через два. С зарёванными глазами. Ничего не объясняя, ложиться спать.
А я, признаться, не хочу слышать её объяснений. Потому что иногда проще закрыть глаза и представить, что, если ты ничего не видишь, то этого и нет… Жизнь в сытом и тёплом Руаре меня более чем устраивает. Поэтому я не хочу знать об этой обители то, что лишит меня здесь покоя и душевного комфорта.
