Джек Макдевит - Жар-птица
– Той ночью Робин вернулся домой, решил, что с него хватит, и бросился в океан.
– Хватит? Это вы о чем?
– Ну… я столько лет молчал об этом…
– Так скажите сейчас, Цук.
– Кара была уверена, что Элизабет изменяла Робину. В итоге он не выдержал и покончил с собой.
– Изменяла? С кем?
– Не знаю. Думаю, Кара тоже не знала, но что-то чувствовала. Она говорила, что Робин ничего ей не рассказывает…
– Как же она узнала?
– Через язык тела. По реакции Робина, когда Кара упоминала о его жене. Стоило сказать: «Передай привет Элизабет», и он весь как будто сжимался. У нее не было никаких сомнений.
– Цук, вспомните: труп так и не нашли.
– Там довольно сильные отливы. Если он прыгнул во время отлива…
– Он взял с собой свой багаж.
– Ладно, Алекс. Про багаж я ничего не знаю. Может, кто-то проходил мимо и забрал его. Может, Робин настолько выжил из ума, что бросил его в океан. Знаете, всякое бывает.
– Ладно, Цук. Спасибо за информацию.
– Так или иначе, Алекс, я вот что хотел сказать: речь идет об эксцентричном человеке, возможно, сумасшедшем. Все его мысли были заняты путешествиями сквозь измерения, переходами в другие вселенные, поисками инопланетян и прочей фантастикой. А о вашем интересе к нему теперь знает чуть ли не каждый. Послушайте, Алекс: вы сделали очень много за все эти годы и всегда были хорошим другом. Знаю, кое-кто постоянно отпускает колкости в ваш адрес – просто из зависти. Они прекрасно понимают, что никогда не добьются того же, что и вы.
Он продолжал в том же духе еще несколько минут. Я понимала: Алекс хочет, чтобы я придумала какое-нибудь неотложное дело и завершила разговор. Но мне все время казалось, что Цук вот-вот попрощается, к тому же, на мой взгляд, Алексу стоило его послушать. Поэтому я не спешила. Он говорил о том, как люди уважают Алекса, как важны для бизнесмена хорошая репутация и доверие клиентов.
– Алекс, я всегда верил в вас. И вы это знаете.
– Знаю, Цук.
Еще через пару минут Цук наконец перешел к сути дела.
– У вас еще есть время отказаться, Алекс. Не стоит копать глубже. Понимаете, о чем я?
– Да, Цук. Спасибо.
– Как будто ничего и не было. Ладно?
– Цук, я весьма признателен вам за звонок.
– Не за что. Вы ведь не сердитесь на меня?
– На вас, Цук? Никогда.
Алекс остался на связи.
– Спасибо, Чейз, – язвительно бросил он. – Ты очень мне помогла.
– Извини. Я решила не вмешиваться, поскольку он говорил весьма дельные вещи.
– Это уж точно.
– Думаешь, в этом что-то есть? Элизабет могла обманывать Криса?
– Не знаю. Возможно, мы никогда этого не узнаем. Доказательств нет.
– Ладно. Желаю удачного возвращения. Мне пора.
– Очередное свидание?
– Как всегда.
– Чейз, хочу кое о чем тебя попросить.
– Слушаю.
– Выясни, что случилось с «Волноломом». Может, нам удастся заглянуть в бортжурнал.
Глава 15
Проблема Вильянуэвы состояла в том, что никому не пришло в голову выключить свет.
Марси Ли. Последние дни (ок. 6314 г. н. э.)Зачем они полетели на Вильянуэву?
По крайней мере, теперь мы знали, почему они скрыли истинную цель своего путешествия. Вильянуэва находилась в списке опасных планет. При упоминании о том, что предполагаемый маршрут включает и ее, пришлось бы обосновывать необходимость визита, заполнять соответствующие бланки, получать разрешение от вышестоящего начальства – и согласиться с тем, что в случае неприятностей помощь может не поступить.
Я проверила информацию о «Волноломе». После смерти Чермака его продали Уилсону Бродерику, генеральному директору фармацевтической компании. Около года спустя тот пожертвовал корабль на благотворительные цели, и звездолет отправили на слом.
– Бродерик еще жив? – спросил Алекс.
– Умер лет десять назад.
– А что с искином?
– Его уничтожили вместе с яхтой.
– Жаль. Будь у нас бортжурнал…
– Возможно, есть еще вариант.
– Слушаю.
– На космических станциях данные о базовых операциях хранятся лет пять, не дольше. Но у них могут оставаться сведения о заправках.
– За сорок лет?
– Может быть. Стоило бы проверить.
– Допустим, мы их найдем. Что это нам даст?
– Если они дозаправлялись при возвращении, как и большинство яхт после долгого полета, мы сможем прикинуть, насколько далеко они летали. Тогда станет совершенно ясно, куда они держали курс – на Индикар или на Вильянуэву.
Заправкой на Скайдеке заведовала Мэнди Джарден, веселая беззаботная женщина, никогда не бывшая замужем: по ее словам, она не любила долгосрочных обязательств. Как-то раз она обмолвилась в разговоре со мной: «В конце концов, всегда можно найти кого-нибудь». Я давно знала Мэнди и не могла даже представить ее вступающей в постоянные отношения. Она всегда утверждала, что создана для странствий.
Когда я спросила, есть ли данные о заправках за прошлый век, она рассмеялась.
– Если честно, Чейз, я ни разу не удаляла данные с тех пор, как работаю тут. Это должно происходить автоматически. Погоди секунду.
Ответ звучал не очень обнадеживающе. Я услышала чье-то «нет», а затем – гудение и писк электроники. Наконец на линии вновь появилась Мэнди.
– Извини, что заставила ждать, Чейз, – сказала она. – Похоже, у нас есть все данные за последние три года. Как я понимаю, тебя это не устроит?
Я попыталась выяснить судьбу искина с «Волнолома». Никто не мог сказать наверняка, был ли он уничтожен вместе с яхтой. Переработкой на Скайдеке в те годы занималась одна из двух компаний, с тех пор переставших существовать. Вышедший на пенсию сотрудник одной из них, под названием «ПроКон», сказал, что даже если искин уцелел, узнать о его судьбе нельзя.
Совершенно не понимая, что делать дальше, я оставила записку Алексу, которого не было на месте, и вернулась к повседневным делам. Надо было, например, ответить человеку, предложившему круглую сумму за «Часовой механизм» Кормана Эдди, если мы сможем его отыскать. «Тот, что пропал в поезде, – сказал потенциальный покупатель. – Очень хотелось бы подарить его жене на годовщину свадьбы». Меня так и подмывало рассказать ему об умозаключениях Алекса, но все же я решила промолчать.
– Если нам удастся напасть на след скульптуры, господин Спиглер, мы вам сообщим, – сказала я. – Но не питайте особых надежд.
Вернувшись, Алекс заглянул ко мне в кабинет, поздоровался и сказал, что, возможно, у нас появился еще один источник информации.
– Дэвид Лайл, – сказал он. – Почетный профессор университета Маргалы, историк. Друг Винтера.
– Хорошо, – кивнула я. – Ты узнал о нем из дневников Винтера?
– Нет. Просто я стал выяснять, кто еще из ученых разделял интерес Робина к неопознанным кораблям.
– Ты с ним связался?
– Он был занят. Ухаживал за садом.
– Что?
– Похоже, сад для него – главное в жизни, – устало вздохнул Алекс. – Пока он размышляет, что стоит мне выкладывать, а что нет.
– Думаешь, он что-то знает?
– Судя по его реакции на вопрос о смерти Винтера, сомнений быть не может.
– И что он сказал?
– Сказал, что сажает джульпаны.
После этого Алекс сел в кресло и проворчал что-то насчет людей с завышенным самомнением.
– Что о нем известно? – спросила я.
– Он автор нескольких статей. В одной из них упоминается о появлении неопознанного корабля тысячу лет назад, у Аквариума. Диспетчеры станции будто бы услышали по радио слова, произнесенные на неизвестном языке. Голос был явно человеческим, но с этим языком они никогда не сталкивались.
Разумеется, за последнюю тысячу лет никто не сталкивался ни с одним неизвестным языком. Таких давно уже не существовало.
– Видимо, тот самый корабль, который появился у Аквариума, если верить дневнику Винтера, – сказала я.
– Совершенно верно. И Лайл, и Винтер несколько лет работали в университете Окснэма, в пятидесятых годах прошлого века. Там они и подружились. Если между Вильянуэвой и загадочными кораблями есть связь, вполне вероятно, что Винтер указал на нее Лайлу.
– Где он живет?
– В Шен-Чи. Около ста километров от Виргинии.
– Такое впечатление, будто все крутится вокруг этого острова.
– Похоже на то.
– Он тебе перезвонит?
– Сказал, что да.
– Хочешь, чтобы я была при разговоре?
– Да.
– Зачем?
– Может быть, он не захочет говорить при посторонних. Лучше иметь рядом того, кого можно попросить уйти.
В конце концов нам пришлось позвонить Лайлу.
– Извините, – сказал он. – Забыл. Был занят.
Дэвид Лайл сгибался под грузом прожитых лет – подозреваю, что ему было под двести. Лицо его покрывали глубокие морщины, седая борода торчала во все стороны, а голос звучал, пожалуй, слишком громко. Осторожно опустившись в большое кресло, он посмотрел затуманенным взглядом на Алекса, потом по сторонам и, наконец, на меня.
