Гарри Гаррисон - Врач космического корабля
– А вот этого у вас никогда не смогут забрать. Космолетчики знают, что на корабле нет никого выше капитана. Его работу могут выполнять очень немногие, но вы с ней справились с блеском, сэр. Вы спасли всех нас, и это главное.
Он открыл коробку и достал оттуда фуражку с золотой эмблемой в виде ракеты.
– Это – капитанская фуражка, она – ваша. Мы купили ее у командира местного орбитального корабля. Примите ее в подарок от всей команды, капитан.
Дон взял фуражку и осмотрел ее со всех сторон, не зная, что сказать. Космолетчики взяли под козырек. Дон ответил на их приветствие, испытывая при этом странное, еще незнакомое ему ощущение.
У него не нашлось слов, чтобы выразить охватившие его чувства. И они поняли это по его лицу. То был главный момент в жизни не только для него, но и для остальных. Теперь они были связаны узами, которых никогда не разорвать. Один за другим они молча выходили из комнаты. Шедший последним старшина Курикка помялся на пороге и, набравшись смелости, обратился к Дону:
– Сэр, а можно мне спросить о ваших планах? Я имею в виду, когда вы выйдете из госпиталя. Большинство из вас, медиков, как правило, совершают один полет в качестве судового врача, а потом остаются работать, как мы говорим, «на земле». Насколько я понимаю, космос их уже не привлекает. Интересно, какие у вас планы. Я имею в виду…
Когда-то Дон собирался остаться работать на одной из планет – решение было однозначным. Но сейчас он понял, что отныне это для него невозможно. Что могли предложить ему эти пылевые шары по сравнению с кристальной чистотой космоса? А ведь перед ним был огромный выбор: межпланетные корабли, исследовательские орбитальные станции – бесконечные возможности, стоило лишь захотеть. И хотя идея еще окончательно не сформировалась, он сказал:
– Не верьте старым сплетням, старшина. Я намерен работать «на земле» не более чем… ну, скажем, чем вы.
– Я был в этом абсолютно уверен, – широко улыбаясь, произнес старшина. Он резко вскинул руку к козырьку и вышел.
Дверь закрылась, и Дон остался наедине с самим собой.
Он повертел в руках фуражку, провел пальцем по гладкому золотому цилиндрику эмблемы. Ему даже стало жаль, что их полет уже закончился: будет немного скучновато возвращаться к обязанностям врача.
– Да, полет был нелегким. Я рад, что он завершился, – тихо проговорил он. – Очень рад, что мы наконец достигли безопасной гавани. Теперь у меня остается эта фуражка – и воспоминания о том, что она символизирует. И этого отобрать у меня никто не сможет.
Примечания
1
Боже мой! (фр.).
