Питер Дэвид - Легионы огня: долгая ночь Примы Центавры
Он стоял поодаль, дрожа от сдерживаемой ярости при одной мысли о Моллари.
Моллари являлся ужасным представителем центаврианского мужского населения. Он был гораздо старше Мэриел и слишком уродливым по сравнению с ней. Да, род Моллари был весьма уважаемым, но сам Лондо не был особо перспективным представителем этого дома. Третьесортный тунеядец, так его оценил Дурла. Эта его прическа, эти морщины на лбу, этот его сильный северный акцент и склонность даже в обычной беседе разговаривать так громко, будто он выступает перед народом с балкона. Жалкий и непристойный тип был этот Лондо Моллари. И все же, это его губы касались Мэриел. Это его руки будут ласкать ее, его щупальца…
Все, что оставалось Дурле — это стоять на месте и смотреть, как церемония подходит к концу. Но он смог это выдержать и, когда толпа доброжелателей окружила Лондо и Мэриел, готовых к отъезду, Дурла держался позади. Он продолжал ждать и до самого конца надеяться на то, что Мэриел оглянется и заметит его. Но она так и не оглянулась. Напротив, она не сводила глаз с Лондо. Она, казалось, была просто счастлива выйти за него замуж, связать с ним свою жизнь…
Внутри Дурлы все кричало.
Конечно, все это произошло очень давно. Его увлечение Мэриел было всего лишь юношеской страстью. Так он себе говорил. Он порвал с ней, она была в прошлом… но, на самом деле, она никогда не была частью его жизни. Просто мечтой, фантазией.
И все же, он так и не женился. И у него даже не было серьезных увлечений.
Вместо этого он посвятил себя карьере. Раз уж ему не суждено счастья в личной жизни, он мог хотя бы радовать своих родителей, особенно отца, успешной карьерой. И он достиг серьезных успехов на этом поприще.
Но для его отца Солла по-прежнему оставался лучшим — истинной звездой семьи. Даже после смерти о Солле думали лучше, чем о нем. Однако Дурла сумел достичь высокого положения ценой упорного труда, он прямо-таки жил работой, а такая решимость кое-чего стоила.
Все это время он продолжал следить за Лондо Моллари. Это было нетрудно.
Обычно над ним просто насмехались, не пытаясь скрывать своего отношения.
Моллари мог страстно говорить о прежних временах и о том, как ему хочется, чтобы Республика Центавр стала такой, как раньше. Но такое мог сказать любой.
Воплотить же эти мечты в реальность было под силу лишь незаурядной личности, обладавшей как мудростью, так и решительностью. Моллари же не имел ни того, ни другого.
Если бы он держал свой рот на замке, то не было бы проблем, но Моллари славился тем, что, напившись, орал во всеуслышание о том, какой могла бы стать Республика. Когда он стал послом на Вавилоне 5, при дворе поговаривали, что наконец-то Моллари послали туда, откуда никто не услышит его громких воплей.
Дурле это пришлось по душе. Он просто мечтал о том, как станет наблюдать за концом карьеры Моллари.
И, кто знает? Возможно, ему настолько опостылеет жизнь, что он сделает доброе дело и пронзит себя собственным мечом, положив всему этому конец. Когда это случится, у Дурлы снова появится шанс заполучить Мэриел. А если Моллари не станет торопиться с самоубийством, то у Дурлы будет время на то, чтобы усилить свои позиции и достичь важного положения и… возможно, тогда Мэриел увидит его в совсем ином свете.
Иногда, по ночам, лежа на своей спартанской военной койке, Дурла мысленно представлял призрак Моллари, кричащий от бессильной ярости, наблюдая с небес за тем, как Дурла ласкал его вдову с гораздо большей страстью и более успешно, нежели когда-либо удавалось самому Лондо.
Когда влияние Лондо Моллари начало потихоньку расти, и об этом стало известно при дворе, некоторые удивились даже больше, чем Дурла. Но ни один из них не был так напуган этим, как он. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Лондо улыбнулась удача, чтобы его карьера пошла вверх. Но вот незадача, к ужасу Дурлы именно это и произошло.
Его ужас сменился радостью, когда Моллари безо всяких церемоний развелся с Мэриел, и с еще одной из своих жен, Даггер. Он оставил своей женой маленькую хрупкую сварливую женщину по имени Тимов, и это решение озадачило многих, кто был знаком со всеми тремя его женами и готов был биться об заклад, утверждая, что если Моллари и оставит себе одну жену, то это наверняка будет ослепительно красивая Мэриел. В конце концов, в результате Дурле представился еще один шанс, но удача по-прежнему не сопутствовала ему.
Его обращения к Мэриел оставались без ответа. Он даже не знал, принимала ли она его подарки. Молчание было ясным ответом: он еще не достиг настолько высокого положения, чтобы появиться в поле зрения Мэриел.
А когда Моллари хитростью устроил так, чтобы стать следующим императором, Дурла понял, что должен создать собственную коалицию внутри правительства — она станет базой его будущей власти. Но для этого нужны друзья и союзники, преданные ему одному. Однако, Дурла, будучи всего лишь капитаном гвардии, не обладал ни собственной властью, ни возможностью назначать на нужные посты своих друзей. Когда Моллари станет императором, естественно, приведет своих собственных сторонников, и Дурлу ждет отставка.
Так как подобная перспектива его совершенно не устраивала, Дурла решил придерживаться единственно возможной в его положении стратеги: он решил стать идеальным капитаном гвардии. Он держался к Лондо настолько близко, насколько это было возможно, чтобы не пропустить удобного случая. Заполучив хотя бы кусочек власти, он тотчас за него уцепится и с этого начнется его восхождение.
Он думал, что этот процесс займет несколько лет, и надеялся, что за это время семейное положение Мэриел не изменится.
К удивлению Дурлы, ждать ему не пришлось. Лондо, опровергнув все предписания придворных ученых мужей, назначил его на ключевой пост министра Внутренней Безопасности. Моллари подтвердил свою противоречивость. У Дурлы сложилось твердое убеждение в том, что император на самом деле его на дух не переносил. Моллари каким-то образом подсознательно чувствовал, что Дурла презирает его, жаждет власти и не успокоится до тех пор, пока сам не облачится в белое.
Но, по причинам, которые были за пределами его понимания — можно назвать это глупостью, убийственным стечением обстоятельств, всем, что придет в голову, — Моллари не только доверил Дурле очень ответственный и дающий большую власть пост, но и не стал возражать против размещения на ключевых должностях его союзников.
Дурла не знал, почему Моллари так поступает. У него было на этот счет несколько теорий. Наиболее вероятной он считал одну: видимо, по каким-то причинам Моллари терзало сильное чувство вины за развязанную им войну, и на этом он сломался. Это было единственное, хоть сколько-нибудь разумное объяснение.
В этот вечер, засыпая, Дурла размышлял о странной цепи обстоятельств, что привели его к нынешнему положению. Возможно, из-за того, что все было так свежо в его памяти, в то время, когда его сознание витало в сероватой дымке между сном и явью, перед ним промелькнули лица. Его родители, его брат, солдаты, Моллари, и выше всех Мэриел с ее великолепными зубами и сверкающими глазами…
— Дурла, — шептала она.
Она протянула ему руку, и сон стал еще более странным, ее прикосновение было слишком материальным, так не бывает во сне.
— Дурла, — снова позвала она, одновременно поманив его за собой. Вокруг нее вращались цветные вихри.
Дурла мысленно видел, как он шагнул к ней. Взял за руку.
«Нет», подумал он, «это совершенно не похоже на другие сны». Обычно, образы, которые он видел во снах, подсказывала ему зрительная память. Он видел их, не более того. Но сейчас, взяв ее за руку, он почувствовал, какая она твердая, теплая, живая.
— Пойдем, — сказала она и легонько потянула его за руку, но Дурла, из любопытства, воспротивился. Вместо того чтобы двигаться за ней, он, напротив, привлек ее к себе, обхватил за плечи и страстно поцеловал. Она не сопротивлялась: казалось, ее тело растаяло в его руках. Он почувствовал, как по телу разлилось приятное тепло, а она, вдруг, оказалась уже не в его руках, а в нескольких шагах от него, и оттуда, кокетливо помахивая ему, призывала следовать за собой.
— У нас еще будет достаточно времени для этого, любовь моя, — поддразнивая, сказала она.
Он последовал за ней, и нереальность закружилась вокруг них. Пурпурные и красные облака, казалось, пульсировали, и Дурла понял, что они находятся в гиперпространстве, двигаясь без усилий на световой скорости. Им явно был не нужен космический корабль: они были выше таких мелочей, свободны от них.
— Куда мы направляемся? — спросил он.
— Увидишь, — ответила она.
Гиперпространство вокруг них рассеялось, и далеко внизу, прямо под ногами Дурлы материализовалась планета. Внезапная вспышка света, и вот они с Мэриел уже стоят на поверхности планеты. Небо затянуто оранжевой дымкой, и грязь из-под их ног, превращаясь в клубы пыли, поднималась вверх.
