Андрей Крыжевский - Эвотон: начало
– Да, связь утеряна по совершенно непонятным мне причинам. И восстановить её у меня не получается.
– Мы же недалеко от Лиллехаммера, верно?
– Да, – бодро ответила она.
– Мне Валидий рассказывал, что там имеется отделение группы «Надежда».
– Когда-то оно действительно там располагалось.
– А сейчас?
– В Осло. Но из-за срочности этого переезда нашей группы, мы всё оборудование оставили в Лиллехаммере.
– Может, тогда есть смысл туда заехать? И связь восстановим, и арсенал заодно пополним. Вдруг пригодится…
– Отличная идея! – живо согласилась Диана. – Молодец! Мне бы точно эта мысль не пришла в голову.
Я посмотрел на спидометр – указатель скорости находился на отметке около ста десяти километров в час. «Интересно! – подумал я про себя. – Если бы я не заметил, что летим с такой скоростью – никогда бы не поверил. Отсюда, из салона автомобиля, определённо кажется, что едем в разы медленнее…»
– Сто десять километров в час! – обратился я к Диане. Девушка улыбнулась мне в ответ и продолжила изучать настройки своего наручного компьютера.
Мне неожиданно пришла в голову мысль, что я начинал привыкать к её обществу. Во всяком случае, она уже не казалась мне такой чужой и закрытой, как в самом начале. И в этот момент передо мной появилась Юва: я вспомнил её стоящей возле Ланга с распущенными и роскошными золотистыми волосами, которые подхватывались порывами лёгкого и тёплого ветра; её улыбку и идеально ровную поверхность пухлых губ, которые нежно прикасались к моей коже; тепло её ладоней, которые всей своей поверхностью ласкали меня и медленно опускались на грудь; тонкий сладкий аромат, исходивший от неё… И горячий поцелуй с закрытыми глазами… «О, Вел… Душа патрийца…» – шептала она мне. «Обними меня и поцелуй снова», – спокойный голос был сладок, как мёд. Она тихонько дотронулась губами до моего лба и поцеловала. Затем, почувствовав, как она аккуратно положила руки мне на голову и плавно опустила её, я принялся целовать прекрасную шею… «Вел, милый… Душа патрийца…» Её пальцы дотронулись до моего подбородка и всё так же плавно приподняли его. Вторую руку она положила на мою щеку, и я почувствовал тепло её чувств. Она радостно улыбнулась и снова повторила: «Душа патрийца!» Затем тихо, но протяжно сказала: «Вел». Её взгляд стал тревожным, зрачки расширились и она прокричала: «Вел! Проснись!» После чего рука, ещё несколько секунд назад ласкавшая меня, предварительно замахнувшись, ударилась изо всех сил о мою щеку.
Я открыл глаза и сразу же сощурил их под лучами яркого света. Диана закричала от страха и вжалась в кресло. Я моментально вывернул руль вправо и перестроился на свою полосу. Автомобиль, который двигался нам навстречу, резко затормозил, громко сигналя позади.
– Извини, пожалуйста! – обратился я к девушке.
Диана немного отошла от пережитой ситуации и заставила себя принять прежнее положение на кресле. Затем она неожиданно спохватилась и довольно тревожным голосом спросила:
– С тобой всё в порядке? Ты не поранился? Нигде не болит?
Я недоумевающе посмотрел на неё.
– Со мной всё нормально… – я продолжал непонимающе наблюдать за ней, периодически и ненадолго поглядывая на трассу.
– Может, лучше я поведу? Ты, наверное, сильно устал… – вежливо, но сухо спросила она.
– Да, есть немного.
Мы остановились, и я вышел из автомобиля. Сделав несколько вдохов свежего воздуха, я развернулся и сел на переднее пассажирское кресло. Диана уже сидела за рулём и ждала меня.
– Тебе не знакома ситуация, когда в твоей жизни наступают определённые изменения, которые заставляют тебя дрожать от неопределённости в будущем? – спросил я у неё, окончательно обосновавшись в кресле.
– Страх? – она задала встречный вопрос, подняла стекло до самого верха и мы поехали.
– Не думаю, ведь страх возникает из-за непонимания.
– Тогда – да, знакомо. Но, кстати говоря, я по своему опыту точно знаю, что такое чувство с невероятной лёгкостью способно перерасти в страх. И, как результат, их можно легко перепутать друг с другом. В конце концов, всё упирается в силу воли и умение управлять собой, – деловито ответила она.
Мы помолчали некоторое время. Мне наконец-то удалось расслабиться после всех пережитых мною событий.
– Значит, ты научилась управлять собой?
– Да, – последовал молниеносный ответ.
Я двусмысленно пошевелил бровями. Девушка на мгновение кинула взгляд в мою сторону и снова сосредоточила своё внимание на дороге.
– Забавно. В тебе нет страха, но ты по-прежнему строго следуешь инструкциям своего руководства и ни на шаг не отступаешь от них. Следовательно, ты всё так же подвержена контролю извне. Что-то подобное я уже наблюдал у абсидеумов… – я позволил себе немного колкости в её адрес, что на меня было совсем не похоже.
Диана снова взглянула на меня, но её взгляд уже был полон решительности и недвусмысленности.
– Абсидеумы действительно не знают, что такое страх. В принципе, любая цивилизация на ранних этапах своего развития всегда проходит через это чувство и – либо преодолевает его и рождается новое поколение без страха, либо топчется на месте и разлагается. Цивилизация, предшествующая человеческой, судя по данным, имеющимся у Мирового совета, как раз не смогла преодолеть свой страх и, в конце концов, была стёрта с лица Земли, – всё так же деловито и сухо сказала она. – Но у абсидеумов приверженности к контролю нет. У них есть иная функция, вшитая на этапе их разработки, которая не подлежит возможности её блокирования – полное и безоговорочное повиновение, – она кинула в мой адрес довольно значительный взгляд, затем щёлкнула кнопкой слева от руля и включила дальний свет фар. – Что касается меня, то ни контролю, ни повиновению я не подвластна. Я выполняю свою работу и придерживаюсь субординации только потому, что мной движет чувство ответственности за результат. А иного способа, как у вас, например, координировать действия, у землян нет.
– Хм. Следовательно, все цивилизации во Вселенной – дело рук инженеров, надо полагать?
– Ты у меня спрашиваешь?! – удивлённо и с ухмылкой обратилась Диана.
– Мы этим никогда не занимались. В информационном поле на сорок девятом уровне таких сведений попросту нет. А все цивилизации, с которыми нам приходилось иметь дело – уже находились на стадии развития, то есть мы никогда не были свидетелями лабораторного происхождения живого существа, наделённого сознанием первого уровня концентрации.
Диана вздохнула, облокотилась левой рукой о дверцу, а правой крепко сжала руль с моей стороны.
– Послушай меня, красавчик! – в её голосе чувствовалось нежелание продолжать беседу. – Я – человек однозначный и прямолинейный. Если я что-то не знаю или не пониманию – значит, не пришло время для этого. И тогда ориентируюсь сугубо по уже имеющейся в моём распоряжении информации. А заниматься разглагольствованием на романтические темы – это удел профессорско-преподавательского состава. А ты со своей страстью к словесным размышлениям мне сильно напоминаешь свою сестру. Вам обоим по возвращении на Патрию следует заняться преподавательской деятельностью. Таланты пропадают!
– Мы этим и занимаемся. Особенно, Мила, – немного обиженно заметил я.
– Неужели обиделся? – уже мягче спросила она после некоторого молчания. – Сразу видно, что ты наполовину наш…
– Наш, ваш… Какая разница?!
– Не поняла. Вот теперь, пожалуйста, поясни свою мысль.
– Неужели зацепил твоё человеческое самолюбие?
Диана молчала, ожидая продолжения.
– Ну, вы ведь любите обосабливаться. Причём, на совершенно разных уровнях существования… Мне об этом не раз рассказывал Валидий. Все ваши крайности и прочее…
Девушка продолжала выжидать.
– Вот и пожинаете плоды собственного замкнутого мировоззрения.
Мы молчали несколько минут.
– Патриотизм и государство – не есть зло, пойми! – наконец, парировала она.
– А я никогда и не выступал против этих понятий и явлений. Но совершенно глупо и нелепо, я бы даже сказал – жалко, считать себя патриотом какого-либо государства и одновременно не считать себя патриотом своей планеты, галактики, всего космического пространства. Вы ведь живёте в нём, проснитесь! Вот этого я никак не могу понять! Вы замыкаетесь! Сколько ещё вы будете считать, что живёте на планете, которая оторвана от всей остальной Вселенной и находится в каком-то замкнутом пузыре, сквозь который невозможно пробиться? Где же ваше масштабное мышление и воображение? Но самое главное, что те, кто считает себя патриотом и защитником, как государства, так и мира в целом, завтра, в случае всеобщего горна, готовы будут, извини, обсирать иные народности, а в случае чего – выйти на улицу с автоматом и убивать первого встречного как сегодняшнего врага, так и вчерашнего друга. Жалкое безрассудство! – я сделал небольшую паузу, чтобы перевести дыхание. – Но я ни в коем случае не хочу обидеть твои чувства. Я ведь и сам наполовину землянин и ваш мир мне совсем не чужд. Но та половина, которая принадлежит вашему миру, говорит мне о срочной необходимости цивилизованно и в рамках разумного, сбалансированного, выдержанного подхода менять вашу систему мироустройства. А та часть, которая принадлежит Патрии подсказывает, что всё у вас движется своим чередом и когда-нибудь вы всё равно, как бы кто этого не хотел, столкнётесь с необходимостью глобальных планетарных изменений организации жизнедеятельности вашего общества.
