Ольга Ларионова - Звездочка-Во-Лбу (Чакра Кентавра)
А это — верная гибель. Поэтому осаждавшие все силы прикладывали к тому, чтобы заглянуть во внутренние помещения замка. Удавалось им это редко, но уж если хоть один из врагов совал свой нос в какое-нибудь окно — эту комнату приходилось наглухо замуровывать.
Сейчас, кажется, обошлось.
Но ведь рано или поздно не обойдется! Ворвутся скопом во внутренние помещения, навалятся — ни шпага не поможет, ни десинтор. И что самое страшное — бьют-то ведь почти наугад. И когда-нибудь их мишенью нечаянно станет Сэниа…
Вчера она не выдержала. Когда чей-то оголтелый крылатый конь грудью и копытами проломил купол ее любимого висячего садика, она, как всегда, велела сервам наглухо замуровать в него все входы и, несмотря на осенний холод, как была в утреннем сиреневом платьице, выскочила в замковый двор.
Всадники, плавно кружившиеся над стенами, прянули в стороны. Даже не взглянув на них, она быстро направилась по дороге к заводам. Никто не посмел ни приблизиться, ни даже пересечь ей дорогу. Вдыхая запахи вянущей травы и с наслаждением подставляя лицо и плечи холодному аетру, от которого успела отвыкнуть за эти два месяца вынужденного затворничества, она дошла до первых корпусов и хозяйски огляделась. Все здесь было в порядке, вот только…
Повинуясь какому-то толчку, она резко обернулась — левая башенка замка, видневшаяся над тиссовой рощей, была охвачена пламенем. Потеряв голову от страха, она ринулась туда — и чуть угодила в огонь.
Сервы, деловито тушившие пожар, успели подхватить ее и вытащить в гобеленовую лоджию, где, к счастью, еще ничего не успело затлеть. Юрг едва успел накинуть плащ на нее — промерзшую на ветру, мокрую насквозь; она вырвалась, подбежала к висевшему в нише тусклому гонгу и ударила в него рукояткой своего кинжала.
— Правосудия и справедливости! — крикнула она, перекрывая бархатистый звук гонга.
— Сэнни? — раздался в ответ удивительно низкий, полнозвучный голос, за которым прямо-таки угадывался эдакий оперный красавец. — Я знал, я знал…
— Скажи мне, почему мой муж, равный мне разумом и свободой рождения, не защищен законами справедливого Джаспера?!
— Погоди, Сэнни, все не так просто…
— Еще бы! Что может быть проще убийства? Защита — она много сложнее!
— Постой, девочка, тут надо подумать. Тебе сюда нельзя… Ты пойми меня правильно, но ведь законы — это единственное, на чем мы еще держимся. Тебе, значит, сюда нельзя. Но мы сделаем вот что: я приду сам. Ты где?
— В лоджии.
Ее голос не успел отзвучать, как на фоне каких-то геральдических зверей, поблекших от времени, возникла невысокая человеческая фигура, тоже вся какая-то блеклая. Длинные волосы, брови, усы, борода и бакенбарды свисали единой, весьма прореженной системой, так что худое лицо, нимало не напоминавшее оперного премьера, почти не было видно. Бронзовый крэг, редкоперый, с воспаленными глазами, похоже, был крашен, и неумело — в основании перьев проглядывала прозелень. В отличие от изысканных камзолов джаспериан, вновь прибывший был одет в какой-то удивительно земной лапсердак из лошадиной кожи.
Со всем этим катастрофически контрастировали глаза — умные и беспокойные глаза до смерти замороченного на работе человека.
К тому же они уставились на принцессу и никак не хотели от нее отрываться. «Старый ловелас, только его нам и не хватало в качестве пожарника!» — со злостью подумал Юрг.
— А ты похудела… — с неподдельной нежностью проговорил прибывший. — Тебе чего-нибудь не хватает? Я велю доставить. Мы сейчас сделаем так…
— Не будь жалким, — жестко сказала мона Сэниа. — Я спросила…
Что-то тяжелое с лязгом впилось в оконный переплет, но стекла выдержали.
— Поднимите знамя, — как-то мимоходом молвил неизвестный, делая небрежный жест в сторону сервов.
Скорость, с какой они бросились выполнять его приказание, до сих пор ни разу не наблюдалась. Где-то очень высоко истошно взревела хриплая труба; человек в лошадиной коже подошел бочком к окну, все так же не отрывая взгляда от моны Сэниа, распахнул ставни. В лоджию ворвался влажный осенний воздух, и только сейчас стало ясно, как тяжело было до сих пор дышать в смрадной атмосфере едва угасшего пожара. Юрг с опаской оглядел небо, но экстремистов на крылатых конях как ветром сдуло.
— Правосудие и справедливость на той стороне, — проговорил гость, печально покачивая кудлатой головой. — Ты ведь знаешь, как высоко ценится каждая жизнь, а мы потеряли уже троих…
— Но мой муж и его брат — тоже люди!
— Они — существа без крэгов. На других планетах мы обходим их стороной, не нанося вреда, но на собственной земле мы вынуждены защищаться. К тому же никто еще не преступил грани закона — здесь не прогремел пока ни единый выстрел. А шпаги там, дротики, бердыши и прочая ерунда… Ты же знаешь, Сэнни, наша молодежь владеет всем этим в таком совершенстве, что они сумеют промахнуться. И промахиваются.
— Значит, это — спектакль? — взъярилась мона Сэниа.
— И да и нет. Но продолжать это опасно. Поэтому мы сделаем так: твой муж и его брат должны получить права истинных джаспериан. Для этого им надо просить крэгов о Милости Пестрого Птенца. Что будет потом — это уже детали, вы ведь и так нигде не показываетесь… Но юридически они будут защищены всеми древними законами.
— Ну, так мы не сделаем, — решительно заявил Юрг.
Гость впервые поднял на него глаза. Странно, очень странно глядели джаспериане: внимательно и все-таки немножечко в сторону. Но если их взгляд направлялся на голос — тут уж никак нельзя было заподозрить их в слепоте. И тем не менее это было так.
Юрг с твердостью выдержал взгляд пришельца, готовясь отмести любые предложения. Но вместо этого услышал:
— Это — твой супруг? Совсем еще мальчик…
Ну, вот это уже было из рук вон! Юрий Брагин слышал про себя все что угодно, — но такое…
От растерянности он пропустил возможность вставить реплику.
— Грустно, очень грустно, — проговорил гость. — Тогда у меня единственная просьба: улетайте скорее. Сколько у меня там малых кораблей уже наготове? А, восемь. Для надежности нужно два… — Он сцепил руки и покрутил большими пальцами. — Тогда мы сделаем так: в замке Хурмов… да и в семействе Ютов есть безнадежные старики. Они практически уже отключились, не видят и не слышат. Их крэгов можно уже отправлять.
— Да вы что? — впервые вмешался Юхан. — От живых лю-удей?
От возмущения он снова стал слегка заикаться, чего на Джаспера за ним давно уже не наблюдалось.
— Заставить их умирать в темноте? — взбеленился и Юрг. — У нас это назвали бы подлостью!
— У нас это называется стратегической необходимостью, молодой человек, — сказал гость. — Если кто-нибудь встанет на вашу сторону, то это будет уже не нападением из самообороны. Это будет маленькой войной. Но даже маленькая война для нас непоправимая трагедия. Вы этого не поймете… Лучше пожертвовать двумя стариками. Хотя, если бы не Сэнни, я охотно пожертвовал бы вами, и сейчас вы находились бы попросту в космическом пространстве. И без скафандров. Впрочем, можно и в них.
— Знаете, мы тоже на хотим войны, даже маленькой, — сказал Юрг. — Мы только просим нас выслушать, понять и затем вместе подумать, как быть дальше. Никакой скоропалительности! Никаких преждевременных мер! Только — узнать правду и обдумать ее.
— Да мы с нею вымрем, с вашей правдой, — сказал гость.
Мона Сэниа стиснула руки и, отвернувшись к стене, прижалась к ней лбом.
— Ну, не хотите брать крэгов авансом — дело ваше. Подождите. Жертвы будут, и скоро. А там — вас ждет ваш дом.
Юрг покачал головой.
— Бросить вас — слепышами?
— Оставить нас живыми. Джаспер — цветущим и богатым. А Сэнни — прежней принцессой. Не парией.
— Ах, вот что…
— Да, Ваш отлет будет равносилен смерти. Мона Сэниа найдет себе мужа…
Только тут Юргу пришло на ум, что за все время разговора владелец бронзового крэга ни разу даже не взглянул в сторону Гаррэля, словно юноши здесь и не было. Он подошел к пажу и опустил руку на пестрое оперенье, прикрывавшее его плечи:
— Моне Сэниа незачем искать себе мужа. Если со мной что-нибудь случится, она завещана Гаррэлю из рода Элей.
Он и сам не знал, почему у него вырвались эти слова. Но странный гость не соизволил обратить на эти слова ни малейшего внимания. Он снова смотрел на мону Сэниа, и только на нее:
— Я должен идти, Сэнни, у меня больше нет ни минуты. И если у тебя не останется никакого выхода, сделай так: сожги за собою… мостки.
Нет, не мостки, не мосты, какое-то другое слово, которому Юрг не знал земного эквивалента — и сама пословица звучала не однозначно, в ней было какое-то тайное указание, и он твердо решил запомнить эту фразу, чтобы потом обдумать ее на досуге, ежели таковой представится. Но пока он ломал себе голову, владелец бронзового крэга растаял в воздухе так же неожиданно, как и появился.
