Маргарет Уэйс - Галактический враг
Тебе больно, Мейгри? К тебе вернулась жизнь?
Она, не отрываясь, смотрела в зеркало.
– Мои наилучшие пожелания лорду Сагану, я сейчас пройду к нему.
– Спасибо, миледи.
Капитан отдал честь, развернулся и вышел со своими людьми из зала. Мейгри следила за ними краем глаза. Центурионы двигались без привычной безупречной четкости, которой отличалась охрана Командующего. Они казались нервными, напряженными. Словно они попали в окружение к врагу, а не в заброшенные сады опустевшей школы, окруженной призраками разбитых иллюзий и надежд.
Тебе больно?
Шаги замерли вдали. В спортивном зале стало тихо, слышны были лишь голоса и музыка воспоминаний. Мейгри продолжила занятия, пока не выполнила весь комплекс.
* * *Розарий ректора Ариста был для Мейгри излюбленным местом прогулок. Саган это, конечно, знал. Так же как он знал, что она его там ждет. То, что он послал за ней, было исключительно данью формальностям. Между ними существовала незримая связь, они могли свободно общаться друг с другом даже на расстоянии в десятки световых лет. Только она знала, что он прилетел. Только он знал, где ее найти.
Мейгри вернулась в домик, где жила; он находился на территории Академии, раньше тут жил привратник. Она могла поселиться в любом из пустовавших домов, включая красивое здание на поросшем лесом холме, которое раньше принадлежало ректору. Но в ней с детства жил страх перед этим хилым человеком, казавшимся древним старцем, самым мудрым из всех мудрецов. Она не чувствовала бы себя спокойно в его доме. Вечно бы вспоминала, что надо неслышно ступать, сдерживая дыхание, руки – по швам, стараться не задеть какой-нибудь редкий, бесценный предмет.
Она приняла душ, высушила светлые волосы, расчесала так, что они стали словно неподвижная поверхность озера. Надела длинное цвета серого голубя платье из тонкой шерсти, накинула на плечи небесно-голубого цвета мантию, подбитую гагажьим пухом. Осенними вечерами становилось холодно. И пошла в розарий: лучи уходящего солнца золотили зелено-оранжевые листья дубов.
Тебе больно?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
И горько сознание: кем он был
на небесах и кем он стал теперь.
Каким, гораздо худшим, станет впредь.
Розарий был окружен низкой, неровной каменной стеной. Туда вела из небольшого, затененного ветвями деревьев дворика ректора чугунная калитка. Сад был большим. Дорожки, выложенные каменными плитами, петляли вокруг кленов, лип, дубов, сосен и елей. Статуи – копии знаменитых скульптур – нашли себе пристанище в укромных уголках сада и в нишах стены. Тысячи разных сортов розовых кустов наполняли воздух благоуханием, душа ликовала при виде этой красоты.
Мейгри открыла калитку, та даже не скрипнула. Шесть месяцев назад, когда она впервые пришла сюда, она смазала петли маслом. Тут царила благоговейная тишина. И Мейгри казалось, что нарушить ее вправе лишь глас самой Природы, как в храме – голос священника.
Мейгри, погруженная в благостные размышления о священниках и храмах, была тем не менее неприятно удивлена, заметив под дубом фигуру в коричневой рясе с капюшоном. Миледи не произнесла ни слова, не сделала ни единого жеста, которые свидетельствовали бы о том, что она заметила священника. Юноша же застыл с опущенной головой, словно статуя. Давшим обет безбрачия не дозволяется смотреть на женщин.
Мейгри глубоко вздохнула, закрывая за собой калитку.
Она не видела Сагана, но знала, где он. Словно слышала стук его сердца. Она шла по каменной дорожке. Плиты, которыми она была выложена, несмотря на долгие годы, сохранились. Мейгри была приятно удивлена, когда обнаружила, что в саду мало что изменилось. Она ожидала найти здесь заброшенный пустырь. Но тут бушевала жизнь, хотя некоторые кусты привитых роз одичали, и кое-где вьющиеся сорта непомерно разрослись.
Тропинки исчезли, погребенные под опавшей листвой. Она шла, задевая ее подолом платья, и легкий шелест сливался с шорохом кружащих на ветерке листьев.
Завернув за угол, Мейгри увидела Сагана, тот сидел на скамье подле копии роденовской скульптуры «Граждане Кале». Командующий снял шлем, положил его рядом с собой на скамейку. Он склонил голову, руки скрестил на груди. Черные волосы с сединой – как же он поседел! – свободно падали на плечи.
Он сидел молча, смотрел в пустоту, неподвижный, как статуи храбрых, обреченных людей, возвышающиеся над ним. Он давно уже так сидит, отметила про себя Мейгри. На плечи, на накидку, которая лежала на каменной тропинке, упали коричневые, пожухлые листья.
Мейгри застыла на повороте тропинки. Мужество и гордость, давшие ей силу прийти сюда, вдруг изменили ей! Она не могла сделать ни шагу.
Саган то ли услышал ее шаги, то ли почувствовал, что она здесь. Он поднял голову, увидел ее под дубом: она держалась рукой за ствол, как дитя – за руку матери, вскочил с почтительностью мужа-воина.
Мейгри перевела дыхание, легонько оттолкнулась от дерева и пошла к нему навстречу.
– Миледи, – сказал он, склонив слегка голову.
– Милорд.
Она протянула руку, стараясь усилием воли унять в ней дрожь, вернуть онемевшим, холодным пальцам жизнь. Он взял ее руку, но к губам не поднес; он обнял Мейгри.
Тебе больно? Да, больно, она поделилась этой болью с ним. Волны чувств, обрушившиеся на него, сокрушили стены его крепости, прорвали его оборону, сделав его, хоть и ненадолго, беззащитным и уязвимым.
В ту ночь, когда произошла трагедия, сердце Мейгри облилось кровью при мысли о нем. Ее слезы обычно раздражали его, на этот раз она понимала – он благодарен ей, ибо почувствовал, хотя и был далеко, как она сострадает ему, и это придало ему силы.
Но это было давно. Он постарался залатать пробоины в стенах, возвести их вокруг себя еще выше и еще толще. Ни одной трещины не осталось в каменной кладке. Ни лучика света теперь не пробивалось из его цитадели.
– Вы покинете меня? – спросила она, заранее зная ответ, но надеясь, что он изменит свое решение.
– Да, миледи. Покину.
Мейгри высвободила руку, сплела пальцы, она всегда начинала сплетать и расплетать их, когда нервничала, отвела глаза от его упорного, проницательного взгляда, глядя с сумрачным видом на статую, не видя ее.
Внезапный порыв ветра закружил в вихре мертвые листья вдоль дорожки. Она следила за ним, полностью поглощенная шумом и движением этого вихря. Он так же внезапно улегся, листья стали оседать на колючки и ветки кустов, обсыпанных кроваво-красными розами. Мейгри протянула руку, дотронулась до одного цветка.
– Вы замечали, что осенью розы особенно красивы? Такие сочные, переливающиеся тона, словно они предчувствуют, что ждет их, и наслаждаются жизнью.
Он ничего не ответил, даже не пошевельнулся. Терпеливо выжидая, он стоял подле нее, не сводя с нее глаз; она знала это, хотя не смотрела на него.
– Милорд, – сказала она мягко, – слова, которые я собираюсь сейчас вам сказать, обычно хранят в самых далеких тайниках души. Я хочу освободиться от них, произнести их вслух, хотя, видит Бог, – добавила она, и дрожь пробежала по ее телу, – лучше бы у меня нашлось достаточно сил, чтобы удержать их при себе.
Мейгри серьезно и внимательно посмотрела на него своими серыми глазами.
– Кое-кто знает о том, где именно уязвимое место в ваших доспехах. Знает слабое звено в цепи, которое можно пронзить копьем и попасть им в цель. Вы подумали об Абдиэле, мой повелитель? Да, он владеет вами, так же как он владеет частью... частью...
Голос Мейгри прервался. Она задрожала и никак не могла унять эту дрожь. Закутавшись плотнее в свою небесно-голубую мантию, она опустила голову, пытаясь утаить этот приступ душевной слабости, закрыв лицо волосами.
Саган обнял ее, крепко прижал к себе. Она на какое-то мгновение будто окаменела, потом расслабилась, уткнувшись головой в его грудь. Прикрыв глаза, она слушала, как бьется его сердце – медленно, громко, равномерно. Тепло его тела, проникая сквозь доспехи, прогнало холод, что сковал ее, хоть и не добрался до сердца.
– Дерек, я обратилась за помощью к своему дару... – Она говорила робко, не зная, как подействуют на него ее слова. Он напрягся, мышцы окаменели. Он затаил дыхание.
Мейгри глубоко вздохнула – словно хотела запастись воздухом для них двоих.
– Я посмотрела поверх барьеров времени, пространства... и стен аббатства.
Он больно сжал ее руки у предплечья. С жадным нетерпением и интересом посмотрел на нее.
– Это правда. Ваш отец жив...
Саган отпустил ее руки. Закрыв глаза, судорожно вздохнул. Теперь уже Мейгри судорожно схватила его, впиваясь пальцами в кожу.
– Дерек, выслушайте меня. На нем и на аббатстве лежит тень. Я не могу с помощью моего дара проникнуть сквозь нее...
