Андрэ Нортон - Последняя посадка
— Здесь можно что-нибудь сделать в нашу пользу?
Дальгр с сожалением улыбнулся.
— Боюсь что-либо менять. Я ведь не настоящий техник. И мне дали лишь полчаса на ознакомление. Если я поверну не тот рычаг, все может взлететь на воздух.
— Плохо. Если бы мы знали, как все это действует, мы бы без труда выкурили их из здания.
— Как мы отсюда выберемся? — спросил кто-то из повстанцев.
— Антигравитационный лифт. — Дальгр подвел их к нише за контрольным щитом. — Но наверху ждет охранник, и он заподозрит неладное, если мы поднимемся раньше, чем кончится моя вахта.
— А долго ли ждать?
Дальгр взглянул на свои наручные часы.
— Полчаса.
— Мы не можем столько ждать, — решил Картр. — Есть ли другие остановки лифта?
— Нет.
— Но есть кое-что другое… — Рольтх осматривал ствол шахты. — Тут опоры для рук и ног, вероятно, на случай аварии. Можем взобраться…
И они взобрались. Картр ощутил присутствие вверху человека — стражника, о котором предупреждал Дальгр. Дальгр же предложил и выход.
— Я окликну его…
Сержант прижался к стене колодца, пропуская вперед патрульного. Немного времени спустя они услышали, как Дальгр окликнул стоящего наверху.
— Дайте руку…
— Что случилось?
— Я не техник… Пришлите одного из ваших… Одна из этих проклятых машин сошла с ума. Может взорваться или еще что-нибудь…
Дальгр преодолел последние футы подъема и выбрался из шахты.
— Где Теленг? Почему он не явился с сообщением?
Охранник явно что-то заподозрил.
— Потому что…
Картр слышал начало ответа Дальгра, потом звуки борьбы.
Сержант преодолел последние опоры и вылетел из отверстия. Дальгр боролся с охранником за обладание лучевым ружьем. Картр бросился вперед, опрокинув обоих сражающихся. Они упали на него, и он ударился так сильно, что перехватило дыхание.
Через некоторое время туман перед глазами начал рассеиваться. Охранник лежал у стены связанный, с кляпом во рту, а Рольтх, склонившись над сержантом, сдавливал его ребра, производя искусственное дыхание. Смит, Дальгр и повстанцы исчезли. Рольтх ответил на вопрос, который сержант еще не мог задать:
— Я не смог удержать их.
— Но… — Картр с трудом выговаривал слова. — Кумми…, кап-пес…
— Они не очень верят в силу сенситивов, — напомнил Рольтх. — Даже если видели демонстрацию, все равно отказываются верить в очевидное. Таково большинство людей…
— Это правда. К счастью для нас…
Картр застыл, не закончив фразы. Потом повернулся к фальтхарианину и указал на дверь позади него.
— Быстро туда и попробуй удержать этих глупцов, а то их всех перестреляют. Их ждет опасность…
Он смотрел, как уходит Рольтх. Он надеялся, что перед лицом опасности фальтхарианин не будет задавать вопросов. Конечно, опасность сзади и все ближе с каждой минутой.
Приближается Кумми…, и Картр знал, что их ждет битва, в которой невозможно угадать победителя.
Отверженный
Картр лежал на спине, глядя в свинцовое небо. Иглы дождя били его по глазам и коже, тело онемело от холода. Откуда-то доносилось всхлипывание. Потом, спустя долгие минуты, он понял, что всхлипывает сам. Но не мог остановиться, не мог унять дрожь, от которой сотрясалось все его тело. Он заставил свои руки двигаться, и они с трудом ощутили рваную одежду и ноющие ссадины на теле.
Потом он попытался сесть, голова у него закружилась, серый мир накренился. Все же он увидел скалы, колючие кусты, окружившие его. Мозг начал осмысливать увиденное. Глаза остановились на крови, медленно сочащейся из пореза на боку. Он принял реальность боли, камня, на котором лежал, кустов… Все это было частью мира… Какого мира?
Этот вопрос оживил жгучее пламя в мозгу. Он съежился и постарался не думать, а дождь смывал кровь с его груди. Пока не думаешь, все хорошо. Что-то коснулось его мозга. Он послал молчаливую просьбу о помощи. Из кустов высунулась мохнатая морда, круглые глаза животного, не мигая уставились на него. Холодное любопытство коснулось мозга, и все исчезло.
Тут он застонал, и его неловкие руки обхватили кружащуюся голову. Он знал, что помощи не будет. Незримый барьер отделял его от прошлого. Воспоминание было мучительно, и он отшатнулся от него.
Но где-то в глубине памяти сохранилось жесткое ядро сопротивления. Оно заставляло напрягаться. Тяжело дыша и всхлипывая, он подтянул ноги, встал сначала на колени, а потом и на ноги.
Потеряв равновесие, он упал с крутого берега в ручей. Выбравшись из воды, он скорчился у высокой скалы, борясь с воспоминаниями.
Они были отчетливыми и яркими… Слишком отчетливыми, слишком яркими.
Он находился в незнакомом здании, окруженный высокими стенами, и ждал, ждал опасности. Она приближалась, не торопясь, целеустремленно. Он чувствовал биение силы, окружавшей ее. Он должен сражаться. И в то же время он знал каждый ход будущего сражения, знал, что проиграл.
Это было столкновение его воли с волей чужой, схватка сил мозга, неожиданно он почувствовал уверенность в своей мощи.
Другой мозг присоединился к мозгу противника, злобный мозг, оставляющий за собой нечистый след. Но вдвоем они не могли сломить его барьер. Он некоторое время защищался, потом ударил, под этим ударом злой мозг дрогнул, отшатнулся. Но он не решился преследовать отступающего: второй мозг продолжал бороться, и тут первый мозг начал просить, обещать…
«Иди с нами, мы похожи. Объединимся и будем вместе править этим глупым стадом. Никто не сможет противостоять нам!»
Он, казалось, прислушивался. На самом деле он готовился. Оставался еще один ход.
И вот он опустил барьер только на мгновение. С воплем триумфа злой борец устремился вперед, и он позволил это. Но когда противник зашел слишком далеко, чтобы отступить, он повернулся, окружил его и начал сокрушать. Послышался крик, но только крик мысли. Зло было уничтожено, как будто никогда не существовало.
Но второй, тот, что манил и обещал, ждал этого. И в момент победы он ударил и не только своей силой, но и добавочной, сохраненной в резерве.
Он боролся отчаянно, зная, что обречен. И был сломлен, а противник, тоже истощенный, но торжествующий, овладел им. И воля его была зажата, связана, а тело повиновалось врагу.
Он, как машина шел по темному коридору, шел целеустремленно с бластером в руке, а палец лежал на спуске. Внутри у него все молча кричало: он знал, что ему предстоит сделать.
По широкому открытому пространству метались вспышки бластеров. Его послали сюда, к вездеходу рейнджеров. Против своей воли он двигался вперед от одного укрытия к другому.
Он видел, как падают люди: тот, кто мысленно шел с ним, гневно рычал, оппозиция побеждала, побеждали его друзья.
Еще одна перебежка приведет его к вездеходу. И, раздумывая, почему тот, кто управляет им, так отчаянно этого хочет, он прыгнул, но двое, скрывавшиеся в тени, удивленно посмотрели на него. Он знал их, но его рука поднялась, и он выстрелил. Изумленный вскрик резанул его слух, когда он взбирался на сидение и хватался за управление.
Он резко поднял машину и перегрузка прижала его к сидению, лишила дыхания. А тот, другой, в его мозгу определил курс. И вездеход по спирали начал набирать высоту, пока не коснулся балкона высоко над головами сражающихся, и тот спрыгнул с балкона в вездеход.
И чужая воля повела его на максимальной скорости из города к горизонту, где первые проблески предвещали рассвет. Хотя он подчинился приказу, но продолжал бороться. Бесшумная, невидимая схватка продолжалась над древним городом — воля против воли, сила против силы. И Картру показалось, что другой уже не так уверен в себе, что он защищается, довольствуется достигнутым и не стремится усилить свой контроль.
Чем это кончилась, эта борьба в небе? Картр опустил болевшую голову на камень у ручья, стараясь вспомнить. Но не смог. Он помнил только, что он…, он сжег из бластера Зингу! Благополучно вывез Кумми из города! Предал тех, кто верил в него. Он закрыл глаза и постарался забыть все, все!
Измученный, он, должно быть, снова уснул. Потому что когда открыл глаза, их ослепило отраженное в воде солнце. Он был голоден. И этот голод возродил тот же инстинкт самосохранения, который раньше привел его к воде. Руки по-прежнему плохо слушались его, но он умудрился поймать под перевернутым камнем какое-то животное. И там были еще…
К вечеру он встал и пошел вдоль воды. Потом упал и попытался встать. Может быть, он спал, но очнулся от того, что его позвал Зинга. И тут же его охватило отчаяние. Зинга погиб. Он сжал руками глаза, но не смог изгладить из памяти лицо закатанина в тот момент, когда он оказался под лучом его бластера.
Лучше оставаться на месте до тех пор, пока он не перейдет в мир, где его не сможет преследовать память… Он так устал!
