Джек Макдевит - Омега
В первую секунду Хатч подумала, что он говорит о сотрудниках Академии.
– Гумпы? – спросила она. – У нас еще нет никакой информации о них, ваше преподобие.
Он посмотрел мимо нее на окно, разглядывая шторы.
– Их ждет уничтожение, а у них, вероятно, даже нет утешения в знании о любящем Боге.
– Они могли бы возразить, что, если бы любящий Бог существовал, не было бы уничтожения.
– Да, – кивнул он, – вы рассуждали бы именно так.
Хатч никак не могла взять в толк, к чему он клонит.
– Преподобный Кристофер, непонятно, что мы можем сделать с их религиозными взглядами.
– Присцилла, подумайте немного. У них несомненно есть души. Это заметно по их архитектуре. По их городам. И их души в опасности.
– В данный момент, ваше преподобие, я больше беспокоюсь за их тела.
– Да, разумеется. – Нотка сочувствия. – Вы поймете, если я скажу, что они могут потерять гораздо больше, чем просто земную жизнь.
Она с трудом удержалась от замечания, что у гумпов нет земной жизни.
– Конечно.
– Дело не терпит отлагательств.
– Тем не менее...
– Я хочу отправить миссионеров. Пока есть время. – Он говорил по-прежнему спокойно и сухо. Как будто предлагал заказать пиццу в офис. – Я знаю, вы не согласитесь, Присцилла. Но прошу довериться мне.
– Протокол не допускает этого, ваше преподобие.
– Существуют чрезвычайные обстоятельства.
– Верно. Но о них не объявлено, а у меня нет полномочий выходить за рамки Протокола.
– Присцилла. Хатч. Вас ведь называют Хатч, не так ли?
– Да, так меня зовут друзья.
– Хатч, я прошу вас проявить смелость. Поступить по совести. – Казалось, он сейчас расплачется. – Если понадобится, Церковь вас полностью поддержит.
Точно. Именно то, что сейчас требуется гумпам, – услышать о геенне огненной и проклятии.
– Простите, ваше преподобие. – Она встала, жестом давая понять, что встреча закончена. – Жаль, что не могу вам помочь.
Он поднялся, явно разочарованный.
– Вы могли бы обговорить это с Майклом.
– У него также связаны руки.
– Тогда мне придется обратиться в высшие инстанции.
Хатч показалось, что два последних слова были с большой буквы.
Джош Кепплер представлял «Айленд Спешалтиз», крупную фирму, занимающуюся информацией, банковским делом, продюсированием и розничной торговлей. Плюс, возможно, чем-то еще, о чем Хатч сейчас не могла вспомнить.
Каждый, кто записывается на встречу с руководителем миссиями, должен без обиняков назвать цель своего визита. Хатч предполагала, что комиссар выдвигал то же требование, но если так, то ее он не поставил об этом в известность. День затягивался, и она не могла представить, что же такое должен сказать Кепплер, чтобы заинтересовать ее.
– Стильная бижутерия, – сказал он.
– Прошу прощения?
– Гумпы носят много стильной бижутерии. Очень красивой. Что-то вроде раннего египетского стиля.
– Извините. Кажется, я не понимаю.
– Оригинальные изделия разойдутся среди коллекционеров за бешеные деньги.
– Почему? Никого же не интересует, что носят ноки.
– Ноки никому не нравятся. Люди любят гумпов. Ну или полюбят, когда мы запустим свою кампанию. Да и вообще от гумпов скоро останется мокрое место. Это привносит ностальгический оттенок. Их фенечки станут реликвиями.
Кепплер был одет в белый пиджак и широкие брюки и носил усы (растительность на лице опять начинала входить в моду после долгого забвения), что ему не шло. Если добавить к перечисленному близко посаженные темные глаза, аккуратный прямой пробор и вымученную улыбку, перед вами оказывался неудачливый мошенник. Или незадачливый ловелас. «А не завалиться ли нам ко мне на хату сегодня вечерком, крошка?»
– То есть «Айленд Спешалтиз»...
– Мы отправляем корабль. Он вылетает примерно через неделю. Не беспокойтесь. Мы обо всем позаботимся и не будем путаться под ногами. – У него была папка, которую он открыл и положил перед Хатч. – Вот официальное уведомление. Согласно требованию закона.
– Дайте разобраться, – проговорила она. – Вы посылаете корабль на Лукаут. И собираетесь...
– Совершить небольшой обмен.
– А почему бы просто не скопировать их украшения? Вам же точно известно, как они выглядят.
– Подлинность, мисс Хатчинс. Вот в чем ценность. Каждый предмет будет иметь сертификат подлинности.
– Ничего не выйдет. – Хатч отодвинула документ, даже не взглянув на него.
– Почему нет?
– Во-первых, Лукаут находится под покровительством Академии. Потребуется разрешение.
– Мы не думали, что с этим возникнут проблемы.
– Уже возникли. Во-вторых, это нарушение Протокола.
– Согласны.
– Что вы имеете в виду?
– Мы считаем, что в суде это не пройдет. Протокол еще ни разу не подвергался проверке, мисс Хатчинс. Почему кто-то вообразил, будто юрисдикция гаагского суда распространяется дальше альфы Центавра?
Да, тут он, вероятно, прав. Особенно, если Академия фактически признает его правоту, приняв уведомление «Айленд Спешалтиз».
– Забудьте, – посоветовала она.
Кеплер неестественно улыбнулся ей одними губами.
– Мисс Хатчинс, наше предложение означает значительную финансовую выгоду для Академии. – Он наклонил голову, показывая, что «Айленд Спешалтиз» готовы купить не только всю Академию, но и саму Хатч.
– Хотела бы я узнать вот что, – проговорила она, – может быть, облако – меньшее из зол для гумпов?
У Кеплера все еще было такое выражение лица, будто он изо всех сил пытается подружиться с Хатч. Он ухмыльнулся ее шутке. Легко сбросил улыбку, показывая, что не обиделся.
– Никто не пострадает, – сказал он. – И все у нас выйдет чудненько.
– Мистер Кепплер, если ваши люди покажутся вблизи Лукаута, мы примем меры для защиты наших прерогатив.
– Что конкретно это означает?
– Попробуйте сунуться туда, узнаете. – На самом деле она знала, что им не удастся заполучить сверхсветовик для такого путешествия, пока они не докажут одобрение или хотя бы безразличие Академии.
Комиссар считал пиар основной обязанностью. Эрик Сэмюэлс, начальник отдела по связям с общественностью, обычно проводил пресс-конференцию каждую пятницу в четыре. Около четырех Хатч услышала, как он бодро приветствовал Марию – и вот уже влетел в кабинет, оживленный и бодрый, притворился, что удивлен, увидев Хатч за столом, и пошутил, что никогда еще комиссар не выглядел лучше.
Эрик хотел, чтобы Хатч подписала пару пресс-релизов по маловажным вопросам. Ее удивило, что он не уполномочен распространять их от своего имени. На следующей неделе в Академии ожидался визит светила мировой физики, и Эрик хотел сделать из этого Событие. В библиотеке, в крыле Джорджа Хакетта, были обнаружены новые артефакты. (Эта новость вызвала у нее приступ боли. Тридцать лет назад Джордж похитил ее сердце, а затем погиб.) Дальше следовало объявление о новом программном обеспечении, установленном ради вящего удобства посетителей во всех корпусах Академии.
– Хорошо. – Она размашисто подписала документы. Ей нравилось ощущение власти. – Отлично.
– Майкл ничего не оставлял для меня? – спросил Эрик. – Знаете, о гумпах? Сегодня на меня будут наседать по поводу Лукаута. – Сэмюэлс, высокий, рослый, был бы очень хорош собой, если бы не впечатление, что у него не все дома. Правда заключалась в том, что рассеянным он не был, просто так выглядел.
– Нет, – сказала Хатч. – Майкл ничего не оставил. Но кое-что есть у меня.
– О? – Эрик как будто заподозрил, что она собирается дать ему какое-то задание. – Что это?
Хатч включила проектор, и посреди кабинета появился гумп.
– Ее зовут Тили.
– Правда?
– Да нет. На самом деле мы не знаем, как ее зовут. – Хатч сменила изображение, и они очутились на одной из улиц города с храмом. Гумпы были повсюду. За прилавками магазинов, стояли и разговаривали, ехали верхом на животных, которые были одновременно некрасивыми и привлекательными (как бульдог или носорог). Маленькие гумпы с криками гонялись за подпрыгивающим мячом.
– Чудесно, – произнес Эрик.
– Правда, милые?
– Сколько у нас такого материала?
Хатч отключила звук, вынула диск и протянула ему.
– Столько, сколько им захочется.
– Да, прессе это понравится.
«Более того, – подумала она. – Если публика отреагирует так, как я предполагаю, правительству будет очень сложно постановить, что от гумпов больше неприятностей, чем выгоды, и отказаться от их спасения».
* * *Под конец дня Хатч забрела в лабораторию. Гарольд был в кабинете, собирался уходить.
– Есть что-нибудь новенькое о тьюках? – спросила она.
– Да, – ответил он. – У нас еще один.
– Неужели?
– Опять у Каубелл.
– И это опять не была звезда?
– Он уже зажегся, когда «Метеоролог» начал работать. А до этого мы получали не очень хорошее изображение этой зоны, так что трудно сказать. Но это тьюк. Спектрограмма не врет. Между прочим, один из старых тьюков погас.
