Анна Назаренко - Тень нестабильности (СИ)
Отношений Арманда с дочерью это правило тоже касалось.
— Надеюсь, ты здесь потому, что располагаешь информацией, которая поможет разобраться с творящимся в управе бедламом, — произнес он вместо приветствия, едва за Исанн закрылась дверь. — В противном случае — не трать попусту мое время.
«Вот он. Тот самый тон, услышав который тут же начинаешь чувствовать, что в чем-то сильно неправа. Нет, отец, со мной это не пройдет. Я тебя всю жизнь знаю, успела привыкнуть к подобным фокусам.»
Девушка едва удержалась от искушения сказать, что не сможет адекватно ответить, пока не узнает, в чем конкретно заключается «бедлам» (причину, по которой было объявлено чрезвычайное положение, так и не сообщили, что лишний раз подтверждало теорию Исанн насчет «крота»), но вовремя придержала язык: это было бы слишком нагло, даже с учетом тех немногих поблажек в протоколе, которые все-таки были ей доступны. Пришлось перефразировать.
— Я не знаю, какое отношение мои сведения имеют к тому, что по всему штабу объявлено чрезвычайное положение, но подозреваю, что самое прямое, — Исанн прошла к столу, за которым сидел ее отец, и встала около кресла, предназначавшегося для посетителей.
— Интересно, — Директор чуть подался вперед, сцепив пальцы в замок, — насколько я помню, тебе поручено дело о похищении документов ФСС. Какое же отношение это имеет к тому, что в наших рядах завелся предатель?
— Предатель? — Исанн вопросительно вскинула бровь, как если бы сказанное стало для нее откровением. — Так вот из-за чего весь шум.
— Вот только не надо делать вид, будто ты очень удивлена. Во-первых, получается плохо, а во-вторых, здесь даже кто-нибудь с интеллектом Дживена сообразит, что к чему. Сядь, — раздраженно махнул рукой Директор, показывая, что выпроваживать дочь пока не собирается.
Девушка опустилась в кресло, мысленно готовясь ко «второму раунду».
«Начало положено. Дальше будет сложнее…»
— Я и в самом деле удивлена. Но не тем, что в Управлении действует предатель, а тем, что именно о нем я и собиралась сообщить. Похоже, он меня опередил и выдал себя раньше.
— Хочешь сказать, что вышла на предателя в Разведке, расследуя дело о промышленном шпионаже? — вопрос был задан с изрядной долей скептицизма, но Исанн уловила в голосе отца и нотки заинтересованности.
«Отлично: он допускает, что я могу сказать что-то полезное, а значит, выслушает до конца.»
— Я думаю, здесь творится что-то посерьезнее, чем промышленный шпионаж, — вздохнула девушка, вертя в руках инфокарту с сохраненным на ней отчетом. — Чтобы не быть голословной, я готова предоставить отчет. В нем я указала основные моменты расследования и добавила аудиозапись допроса в качестве приложения.
Директор одарил дочь пристальным взглядом, способным довести менее подготовленного собеседника до заикания, и вкрадчиво осведомился:
— То есть, ты считаешь, что у меня есть время на это? Зная, что сейчас происходит в Управлении?
«Проверка и ничего больше. Если я сейчас отступлю или хотя бы замешкаюсь, это будет означать, что я либо не уверена в своей информации, либо вовсе не располагаю ничем серьезным.»
— Да, я так считаю, — Исанн спокойно выдержала взгляд отца, не отводя глаз, но и не бросая откровенного вызова. — Действия сотрудников отдела Регулирования ты напрямую не контролируешь, отдавая только общие приказы. Курс действий уже задан, а это значит, что до тех пор, пока не поступит сведений о результатах расследования, и безопасникам не потребуются дальнейшие указания, тебе остается только ждать. И к тому же ознакомление с этим отчетом не займет много времени.
Повисла тяжелая пауза, длившаяся достаточно долго для того, чтобы Исанн начала задумываться, не перегнула ли она палку: все-таки здесь девушка была в первую очередь полевым агентом и, по-хорошему, не имела права так разговаривать с Директором. Однако после продолжительного молчания тот лишь произнес, по-прежнему холодно, но без видимого недовольства:
— Допустим, убедила. Но хорошо бы твоим сведениям стоить того времени, что придется на них потратить. Думаю, ты осознаешь, что это в первую очередь в твоих интересах?
— Абсолютно, — девушка позволила себе намек на улыбку, передавая отцу инфокарту: пока что все складывалось вполне благополучно, и если разговор и дальше пойдет по схожему сценарию, то право на «разработку» пленника (когда он появится, конечно) будет у нее в кармане.
Разведчица внимательно наблюдала за отцом, пока тот вчитывался в предоставленный ему текст, надеясь понять, о чем он может сейчас думать. Однако быстро в этой идее разочаровалась: Арманд Айсард прекрасно владел собой, и ни один мускул не дрогнул на его резко очерченном лице. Понять что-либо по его мимике и с помощью этого продумать соответствующую линию поведения было решительно невозможно.
«Чего я, в общем-то, ожидала? Его стаж разведчика насчитывает больше лет, чем мне сейчас,» — подумала Исанн с легким разочарованием.
Когда из динамика инфопланшета послышались звуки аудиозаписи, Исанн внезапно вспомнила, что об одном все-таки не подумала. Если отец спросит, что стало с наемницей (голос которой, как назло, вполне отчетливо звучал на записи), она не сможет ничего ответить… ничего такого, что не выставляло бы ее в дурном свете. Лика Кейран слышала слишком многое, и оставлять ее в живых не следовало: при определенных обстоятельствах эта девка могла представлять угрозу. Очень не хотелось бы признавать, что она, профессиональная разведчица, не без оснований претендующая на звание лучшей, побоялась связываться с какой-то наемницей.
Однако мысли Директора, очевидно, были заняты совсем иным:
— Очень похоже на то, что кто-то взял на вооружение те же методы, которые использовались при диверсии в офисе Сиенара, — внешне шеф Разведки выглядел просто задумчиво, но Исанн знала своего отца достаточно хорошо, чтобы понять: он серьезно обеспокоен. И неудивительно.
— Скорее всего, — подхватила мысль девушка, — весь этот мелкий саботаж задуман ради одной цели: перегрузить защитные системы до такой степени, чтобы они пропустили серьезное вмешательство. Вопрос, какого рода вмешательство…
— Если безопасники сделают свою работу, то строить предположения не придется. Но ты так и не сказала, что именно тебе нужно от меня.
Исанн собралась было изобразить оскорбленную невинность и возмутиться, что в ее искренней попытке помочь родной конторе заподозрили какую-то корысть, но тут же отказалась от этой идеи: времени, менее подходящего для словесных пикировок, сложно было придумать.
— Судя по всему, предатель, поиски которого сейчас ведутся, напрямую связан с моим делом. Когда он будет задержан, я прошу передать его мне: его показания могут оказаться критически важным элементом для расследования.
— Что ж, учитывая все обстоятельства, это вполне разумно, — Директор ответил мгновенно. Это, скорее всего, означало, что именно такого вопроса он ожидал, и успел заранее определиться с решением. — Не вижу причин для отказа.
Тон, которым это было сказано, разведчице не понравился: он определенно подразумевал какое-то «но». Которое не заставило себя долго ждать.
— Естественно, так как предатель представляет угрозу для всего Управления, сначала он будет передан специалистам из Регулирования. Ты сможешь поработать с ним позже, если нужда в этом не отпадет: доступ к результатам предыдущих допросов тебе будет обеспечен. Вполне вероятно, что нужные ответы ты получишь из них.
— С тем, что от него останется, ты хочешь сказать? — вспылила Исанн, проигнорировав вторую часть фразы. — Как будто я не знаю, какими методами из пленного будут выбивать информацию! Что, если он сойдет с ума после того, что с ним сделают? Что, если он вообще умрет?!
— Успокойся, — от этого простого слова веяло могильным холодом. Исанн с трудом заставила себя подавить пылающее внутри возмущение и процедить:
— Прошу прощения. Я забылась.
— Вот именно. Что касается твоих… возражений, то тебе стоит вспомнить, что штатные дознаватели получают жалованье не просто так. Никто не отрицает твоего профессионализма, но ты не знаешь, с какими именно проблемами столкнулось Управление в последние дни, а следовательно — на каких вопросах следует сконцентрировать внимание. А насчет пленника можешь быть спокойна: дознаватель получит четкие указания, что после допроса тот должен остаться в здравом уме, к каким бы методам ни пришлось прибегнуть.
— Я… понимаю, — выдохнула разведчица, практически не покривив душой: на месте отца она поступила бы так же. Но от этого было не легче: она знала не понаслышке, как ломают людей в казематах Разведки — более того, сама владела техниками допроса немногим хуже дознавателей. И знала, как просто упустить тот момент, когда «подопечный» уже доведен до крайности — физически или морально.
