Валерий Гвоздей - Корабль умников
– Да. Ведите нас к правителю. По дороге захватим Кьянти. Зоран, отвечаешь за пульт. Лу, будь начеку, посматривай. В крайнем случае – убьешь ее. Держи «кольт».
– Не промахнусь, – обещал Брэндон.
Эфиан поежилась.
У дверей стояли те же два лакея.
Выглянув в коридор, Тин не увидел солдат мекбан.
– Идемте, – сказал он.
Шли плотной группой. Впереди – Ники и Мэй. Затем – Эфиан, справа и слева от нее шагали Прозоров и Коншин. Следом – Зоран Чолич, с пультом в кармане, и Лу, с «кольтом» в руке. Сначала им попадались навстречу одни слуги, изредка – придворные. Этажом выше стали встречаться и гвардейцы, без оружия. В поведении была заметна суета, вызванная отходом оккупационных войск.
Энтойская охрана дворца торопилась занять посты.
Скоро к землянам присоединился Марио. Он знал о происходящем, хоть и находился под арестом не менее получаса. К нему вернулась его жизнерадостность.
– Как же тебя зовут на самом деле? – спросил Ники.
– Мое имя – это цепочка эмоций, чувств, состояний. Передать словами невозможно. Лучше я останусь для вас Марио Кьянти. И телу привычнее.
Апартаменты верховного правителя Энтойи уже охраняли гвардейцы, вооруженные холодным оружием. Сначала они преградили путь, но один из охранников, прибывший на «Подкове», узнал экипаж и сказал об этом своим.
Его товарищи, мрачно глядя на Эфиан в болотной форме, энтузиазма не проявили. Подозревали какой–то подвох.
– Сообщите верховному правителю, – сказал Чолич. – Пусть он сам примет решение.
Старший включил коммуникатор–браслет и связался с приемной.
Второй пилот взглянул на Брэндона. И не увидел «кольта» у него в руках. Как, впрочем, и за поясом, и в карманах. У Тина глаз наметанный. Однако Лу ни за что не расстался бы с оружием. Куда же стрелок дел его?
Кабинет верховного правителя мало отличался от того, в котором земляне встретились с Эфиан. И даже стол был такой же, почти с тем же набором аппаратуры. Только в углах, по обе стороны рабочего стола, поблескивали фигуры древних рыцарей, в латах, с оружием.
– Его звездное величество Эрэги Четвертый Неспешный выйдет к вам через минуту, – объявил секретарь в оранжевой тоге. – Прошу всех садиться.
Ники посмотрел вокруг.
Стулья с высокими спинками. И кресла, обитые малиновым бархатом. Неужели его звездное величество появится в короне, украшенной драгоценными камнями, и в мантии с горностаями?
Открылась дверь спальни. Верховный правитель Энтойи Эрэги Четвертый Неспешный очень напоминал университетского профессора старой школы и одет был соответственно. Он был лысоватый, полноватый, с мягким, интеллигентным, доброжелательным лицом.
Вменяемый, подумал Ники. Среди больших начальников это редкость.
Все встали.
Монарх прошел к столу, опустился в кресло.
– Садитесь, прошу вас, – милостиво улыбнулся он. – Гуин рассказала мне о вас. Позвольте выразить мою признательность. Благодаря вам моя девочка осталась жива.
Эрэги Четвертый Неспешный посмотрел на Эфиан:
– Дорогая, ты повредила руку?
– О, пустяки, дорогой.
Тин и Мэй переглянулись.
Так могли разговаривать немолодые супруги, давно уставшие друг от друга, но вынужденные соблюдать приличия. И улыбаться друг другу.
Ники предпочел сразу внести ясность:
– Ваше величество, за последние сорок минут в ситуации произошли некоторые изменения.
– Я заметил.
– В настоящее время Эфиан является нашей пленницей. Таковой она и останется. При малейшей попытке изменить ее статус она умрет.
Говоря это, Ники Тин не знал, какой ждать реакции: замешательства, гнева, ярости? Но Эрэги Четвертый выслушал заявление совершенно спокойно. Кивнул в знак того, что принял информацию к сведению.
Посмотрел на Эфиан:
– Дорогая, ну как же тебя угораздило? – Он укоризненно покачал головой. И обратился к Ники: – Насколько я понял, вы сумели добраться до ее пульта? Рад за вас. И вторично выражаю вам свою признательность. На этот раз – за избавление Энтойи от оккупации… Я объявляю вас и ваших спутников моими личными гостями. Вам предоставят комнаты. Для вас администрацией моего двора будет разработана специальная гостевая программа. Вы познакомитесь с культурой Энтойи, с ее искусством. В вашу честь будет дан торжественный обед.
– Ваше величество, мы благодарны вам за эти милости. Осмелюсь напомнить, что статус госпожи Эфиан останется прежним.
– О, это ваше с ней дело! – с улыбкой махнул рукой верховный правитель. – Я не могу вмешиваться.
Эрэги Четвертый не успел закончить.
В его кабинет стремительно ворвалась Гуин, сверкающая глазами, в развевающихся оранжевых одеждах.
– Папа, это они! – воскликнула девочка.
Но первый ее взгляд был адресован Прозорову…
Верховный правитель с нежностью посмотрел на дочь:
– Конечно, милая.
– Можно, я отведу их на свою половину?
– Разумеется, дитя мое. – Эрэги Четвертый снова обратился к Тину: – Через два часа, когда вы пообедаете и отдохнете, я вновь приму вас. И мы обсудим вопросы. А теперь – вынужден извиниться. Много срочных дел. Оккупация внесла такой беспорядок… Я нужен моему народу.
Монарх виновато улыбнулся.
Тину всегда казалось, что начальники склонны преувеличивать собственную значимость, незаменимость.
Гости покинули кабинет верховного правителя.
Обед в покоях Гуин протекал непринужденно. Слух гостей услаждал небольшой струнный оркестр. Очевидно, энтойцы полагали, что классическая музыка способствует пищеварению. Оркестранты были в камзолах и в париках с буклями.
Гуин де Энт болтала с Мэй и своими юными подружками, время от времени стреляя глазами в капитана. Сергей Прозоров стоически переносил эту артподготовку, понимая, что после нее следуют наступательные действия.
А Марио Кьянти наслаждался музыкой, изысканными блюдами, тонкими напитками и дамским обществом. Ему доставляло удовольствие наблюдать за Эфиан. Пленница, вероятно, хотела бы с презрением отвергнуть пищу, но от пережитых волнений и потери крови – проголодалась. Она ела с большим аппетитом, не поднимая глаз, вполне справляясь одной левой рукой. В случае каких–либо затруднений ей помогал Кьянти. Эфиан принимала его услуги. И даже находила возможным благодарить – кивком.
Коншин–2 был, как всегда, почти незаметен. Он подкреплялся, глядя по сторонам, запоминая и, быть может, составляя в уме фразы, в которые облечет свои впечатления.
Лу Брэндон вел себя за столом, как любой стрелок. Даже в голову не пришло бы, что он не нуждается в пище.
Зоран Чолич, перекусив, снова раскрыл пульт.
Ники склонился к Мэй:
– Верховный правитель немного странный.
– Хочешь посмотреть?
– Да.
– Приготовься.
Тин закрыл глаза.
Глава пятая. ВСЕЛЕНСКИЙ ФОРУМ ГУМАНОИДОВ
«На космодром, с монотонностью воды, капающей из крана, приземлялись корабли самых разных конфигураций.
Посланцы вселенной шли нескончаемым потоком. И их принимало в свое чрево огромное здание, расцвеченное флагами субъектов Федерации. Предъявив свой мандат, посланцы исчезали за массивными дверями парадного входа.
Но пускали туда не всех гуманоидов. Не всех.
Однако был еще и задний вход, возле которого маячил стражник в бутафорских латах, опираясь на бутафорскую алебарду.
Здесь тоже наблюдалось движение. Правда, не такое активное.
Вот подскакал на четвереньках рыжий орангутан – с явным намерением проскользнуть внутрь.
– Ах ты! – Стражник замахнулся алебардой. – Пошел отсюда! Хвост оттяпаю!
– Да нет у меня хвоста!.. – обиженно крикнул примат, убегая за угол.
– Что, уже оттяпали? – ухмыльнулся стражник. – Видать сокола по полету!
Он поправил шлем, постоянно сползающий ему на глаза. И обнаружил, что перед ним стоят два человека, одинаковых с лица, только один худой, а другой – полный.
– Вот наш мандат, – сказал худой с улыбкой и предъявил глянцевую карточку.
– Что значит наш? – нахмурился стражник. – Один мандат – один гуманоид!
– Да поймите, мы – один человек! – заволновался полный.
– Он – мое алтер эго! – пояснил худой.
– Чего–чего?.. – насторожился охранник и взял алебарду поудобнее.
Шлем опять сполз ему на глаза.
– Мое второе я! – сказал худой, тоже начиная волноваться.
– Ничего не знаю! – Стражник решительно оттеснил обоих от входа. – Один мандат – один гуманоид!
– Я алтер эго!.. – взвизгнул полный, силясь вернуться на прежнее место.
Худой стал его оттаскивать. Незаметно завязалась драка.
– Но–но! – строго прикрикнул стражник, поправляя шлем. – А еще гуманоиды!
– Поймите, мы – один человек! – воскликнул худой.
