Александр Плонский - По ту сторону вселенной
В глубоких, черных, холодноватых глазах, казалось, навечно поселилась умудренная печаль, они скрывали и не могли скрыть непреходящее страдание.
Острая, щемящая нежность, далеко не всегда сопутствующая любви, владела Ктором. Чувство, которое он испытывал к Джонамо, было больше, чем любовь.
Не свойственное ему прежде желание повиноваться, восторженное преклонение перед этой непостижимой женщиной как бы отодвинули чувственную сторону любви, заслонили ее. И не женщину, а божество видел он сейчас в любимой, повторяя в счастливом недоумении:
«Неужели это правда и она меня любит? Не приснилось ли мне?» И воскрешал в памяти голос Джонамо, глубокий, низкий, звучный:
«Я… согласна… стать… вашей… женой…» Ктор сознавал: то, что произошло между ними, всего лишь прелюдия, пролог, а главное еще грядет. Никогда он, считавший себя сдержанным человеком, столь неистово, безоглядно, с надеждой и верой, не рвался вперед, к будущему, которого до сих пор подсознательно страшился, предпочитая, чтобы все оставалось как есть.
Но в отношениях с Джонамо он растерял непринужденность, никак не мог преодолеть скованности. Не мог даже перейти с ней на «ты», хотя что может быть естественнее между близкими людьми!
Хотелось выставить себя в лучшем свете, произносить умные и значительные слова. Однако собственные рассуждения казались ему банальными, речь косноязычной, шутки плоскими, улыбки вымученными…
Он наблюдал за собой как бы со стороны, отстранено и непредвзято, и виделся себе неловким, нудным, недалеким. И становилось страшно: а вдруг Джонамо разочаруется в нем, передумает, уйдет из его жизни так же решительно и неотвратимо, как вторглась в нее?
В величайшем смущении Ктор постукивал пальцами по колену, не находя сил прервать затянувшееся молчание, но чувствуя, что это обязательно нужно сделать, и как можно скорее.
— До свадьбы остается меньше месяца, а мы еще не решили, где будем жить, — наконец, проговорил он. — Переедете ко мне?
Он так робко, так трогательно произнес это «переедете», что Джонамо рассмеялась. Ее серебристый смех, оказавшийся внове для Ктора, сразу снял напряжение, придал их общению теплоту и сердечность.
— Но почему же к вам… к тебе? Дорогой мой, ведь это не твой дом, а резиденция Председателя. Бр-р-р… Там мне всегда будет холодно. Впрочем, и моя маленькая квартирка не годится…
— Меня не смущают ее размеры.
— А ты не боишься сойти с ума от моей музыки?
— Это мне никак не угрожает. Даже если я захочу наслаждаться музыкой с утра и до вечера, все равно не получится. Вы… Ты забыла, за кого выходишь замуж?
— Да, удивительная мы пара, — задумчиво промолвила Джонамо. — Тем лучше, не наскучим друг другу. Что же касается музыки… Она хороша в умеренных дозах. А если слушать ее целыми днями… При всем ее огромном облагораживающем значении она не может и не должна вытеснить из жизни заботы, радости, печали… Я ведь не пытаюсь вовлечь людей в иллюзорный мир, создаваемый музыкой. Напротив, хочу, чтобы музыка помогала полнокровно жить, любить друг друга.
— Еще недавно я думал, что знаю жизнь, — сказал Ктор. — А теперь вижу, что не знал даже самого себя. Раскрываюсь перед собой неожиданным образом.
Спасибо тебе за это.
— Давай лучше подумаем, где же нам жить.
— Закажем новую квартиру.
— Лучше дом где-нибудь за городом. Я всегда мечтала о старинной вилле или коттедже. Ты, насколько помню, тоже любишь старину. Ну как?
— Согласен. И не будем смущаться расстоянием. На то и гонар, чтобы…
Словом, выбирай место.
— Как бы мне хотелось поселиться в Оультонском заповеднике, там, где мы с тобой впервые встретились!
— Это невозможно, — помрачнел Ктор. — Жить в заповеднике не разрешается.
— Даже Председателю?
— Ему в первую очередь.
— Шучу, милый. Конечно же, нельзя, понимаю. Просто захотелось помечтать и вот невольно огорчила тебя. Ты решил, что я серьезно, да?
— Придумал, — обрадованно воскликнул Ктор. — В самом Оультонском заповеднике поселиться действительно не удастся. Но к нему примыкает оградительная зона. В ней жить можно, было бы желание. Вот только желающих пока не было. И я даже не сразу вспомнил о ее существовании.
— Плохо, что люди отвыкли от природы, предпочитают коттеджам жилые комплексы. И ведь до перенаселенности еще далеко, а проблему транспорта, сам говоришь, решить не так уж трудно!
Увидишь, многие последуют нашему примеру.
— И возникнет новая проблема, не так ли? Вот и выходит, что я опять окажусь возмутителем спокойствия. Хлопотно тебе будет со мной, не пожалеешь?
— Побольше бы таких хлопот. Да… Спрашиваешь, не пожалею ли? Хотел бы ответить, что никогда ни о чем не жалел. И поймал себя на том, что это не так. Жалею о годах, прожитых без тебя. Как нелепо я их растратил! Был слеп.
Радовался тому, чего надо было страшиться, и, наоборот, страшился того, чему надо было радоваться. Потерянные годы!
— Неправда, — возразила Джонамо. — Эти годы не потеряны тобой. Они сформировали тебя таким, каков ты теперь. Мне было бы обидно узнать, что перелом в твоем мировоззрении хоть чуточку предопределен любовью ко мне.
— Так или иначе, но вы со Стромом раскрыли мне глаза. Спасибо вам обоим!
— Полно, милый! Не преувеличивай нашу роль. Не мы, так другие сделали бы то же самое. Да ты и без посторонней помощи пришел бы к нынешнему пониманию того, что необходимо обществу. Не могло ведь так продолжаться, верно?
— Не знаю, — честно признался Ктор.
— Ты думаешь, отчего люди охотно пошли за нами? Просто назрела такая необходимость. Это как лавина: покой, неподвижность, казалось бы, вечная застылость, но вот толчок, порой слабый, едва заметный, и громада приходит в движение, набирает скорость, рушится.
— Рушится… — повторил Ктор. — А я боялся любой ломки. Твоя лавина снилась мне по ночам, и я вскакивал в холодном поту, спеша преградить ей дорогу.
— Ну а теперь?
— Теперь я сам несусь в голове лавины, и дух захватывает от восторга.
Только бы не отстать и не стать тормозом… Но отвлечемся от глобальных проблем! Поговорим о нашей будущей вилле. Как ты ее представляешь?
— Она у меня словно перед глазами, — мечтательно проговорила Джонамо. — Сквозь широкие окна в нее проникает лес и как бы продолжается в деревянных сводах… Что ты на меня так смотришь? Уж не осуждаешь ли за эту маленькую слабость?
— Я? Осуждаю? — поразился Ктор. — Как ты могла подумать?
— Мне так хочется немного счастья! Почувствовать себя просто женщиной, капельку взбалмошной, чуточку глупенькой… Ощутить в тебе опору.
— Не представляю тебя ни взбалмошной, ни… Прости, язык не поворачивается!
А вот опорой… Был бы счастлив!
— Тогда слушай дальше, — благодарно улыбнулась Джонамо. — Под окнами грубо отесанные плиты черного мрамора. Вот мы входим в просторный вестибюль. Пол покрыт красноватыми керамитовыми пластинками. Ступени из белого илонита ведут в жилые комнаты. Рояль мы поставим в музыкальном салоне на втором этаже. Ты не против? О звукоизоляции не беспокойся! А твой кабинет…
— С большим камином…
— На нем будут мраморные выступы, чуть выше уровня пола…
— Я закурю старинную трубку…
— Ты разве куришь?
— Нет, конечно. Но одну трубку обязательно выкурю. Протяну ноги к теплу, буду пускать кольца дыма и думать…
— А я сяду рядом и стану на тебя смотреть…
— Милая моя Джонамо, ты так хорошо все представила! Остается задать программу компьютерам и сделать заказ по информу.
— Хорошо было бы построить наше жилище самим, — загорелась было Джонамо, но тотчас одернула себя со вздохом. — Хотя о чем я! Разве есть у нас на это время… Грежу с открытыми глазами!
— Было бы совсем неплохо. Но ты права, не получится. Жаль. Я не прочь сделать что-либо своими руками. А едва ли смог бы. Мы гордились тем, что отказались от физического труда, передали его роботам. Теперь вижу: и это было ошибкой! Электронные массажеры, стимуляторы мышц, тренажные автоматы избавили нас от гиподинамии, но приглушили потребность трудиться в поте лица, заложенную в человеке природой…
Свадьбу решили отпраздновать скромно. Были приглашены лишь немногочисленные друзья. Роль распорядительницы взяла на себя Энн. Ей помогал неожиданно объявившийся Игин.
— Узнал о вашей свадьбе, взял и прилетел, — так объяснил он свое внезапное появление.
— Да мы же не сообщили на Утопию, — удивилась Джонамо. — Хитрите вы что-то, Игин.
— Не рады старому другу? — обиженно фыркнул управитель.
— Ну что вы!
— Ладно уж… А я вам подарок привез. Вот, держите.
— Какая прелесть! — воскликнула Джонамо, разглядывая изящную статуэтку из бронзы. — Откуда она у вас?
