Александр Зорич - Пилот особого назначения
"Ёпт!" – только и смог подумать я.
Парабола почти втыкалась в планету. Точка рандеву с рейдером назначена в семидесяти кэмэ над поверхностью! Прямо над куцей местной стратосферой! Это даже не опорная орбита. Это мы, считай, упали!
Пятый маршрут был разработан для скоростного, самого экстренного драпа. Когда времени нет, когда осназ едва успевает сняться с планеты, когда враг покусывает пятки. Для полного форс-мажора, в который, по слабой человеческой природе, никто не верил, и к которому никто не готовился всерьез.
Как водится, подоспевший жареный петух клюнул в самое интересное место.
Вот тут и случилась сама страшная часть моей личной саги. Нас догоняли (кто именно мы не видели), а мы не могли убежать, потому что ждали флуггеры осназа.
Дождались. Практически обдристались со страху, пока два "Кирасира" заруливали на финишер. Какие же, мать их, они оказались неспешные! А еще "десантно-штурмовые"!
Наконец, все забрались в брюхо рейдера, и тот слинял из мрачной системы. Я даже не понял, мы успешно скатались или как? Товарищ Иванов молчал, а осназ разгружался в другой секции ангара – не подглядишь, не спросишь. Пилоты же ничего не видели. Много насмотришь с орбиты?!
Самое интересное в тот раз произошло на планете, на ее поверхности и под нею. И мы скоро туда попадем, дайте срок, мои внимательные читатели.
Между первым и вторым Х-переходами двигатели проходили стадию релаксации (люксоген-детонаторы остужались, 5400 Кельвинов – не шутка!), техники тестировали дьюары на предмет микротрещин, а спин-стержни на предмет микродеформаций.
У экипажа, у нас то есть, тоже случилась релаксация. Извольте видеть: в ангаре есть выгородка с рядами противоперегрузочных кресел. На случай экстренного разгона, когда летный персонал не успевает добежать до своих штатных мест, а валить надо срочно и никакой уверенности в работе силового эмулятора. Наш случай.
"Левиафан" выпал из Х-матрицы, а мы со стонами посыпались из кресел. Выгородка сильнее всего напоминала пассажирский салон флуггера, которой мог попасть в аварию, но не попал. И конструктивно и, так сказать, онтологически: пассажиры счастливы, но перенервничали настолько, что похлопать умелым пилотам сил уже не осталось.
– Отчего ж меня так каждый раз колбасит, а?! – Воскликнул незнакомый боец осназ и показательно застонал. – Каждый выход из Х-матрицы как маленькое похмелье!
– Маленькое?! Ни хрена себе "маленькое"! Будто после литра водки без закуски! – Отозвался второй по фамилии, кажется, Арбузов.
– Это, товарищ Дементьев, не от Х-матрицы. Это от... от... мля, кто как, а я заколебался сверх всякой меры! Адреналин аж сифонит! Как мы с той пещерки драпали! – Сказал третий, некто Алихан.
– Ага, я уж молчу, чего мы насмотрелись! А драпали груженые, как грузовой монорельс! – Не знаю, кто это сказал, так как размещался позади меня.
Когда осназ 92-ой отдельной роты принялся делить впечатления на всех, в салоне стало тесно. Уж очень здоровые мужики: физически и морально. Профессия "защищать Родину вручную" накладывает отпечаток. Если они говорили, перебивать и встревать не хотелось, и чувствовал я себя рядом с ними как школьник со взрослыми дядями. Допустим, мы, пилоты, претерпеваем не меньше, да и по статистике служба у нас опаснее, но общение глаза в глаза – их участок, не наш.
А вообще, когда сошлись поближе, парни оказались золотые.
В тот момент "золотые парни" вопили все восторженнее – навь Х-матрицы схлынула, а на ее месте случилась радость: все живы, дело сделано, идем домой!
– Так, слушаем сюдой! – В голове выгородки встал Лев Степашин, выражением лица основательно выбивавшийся в диссонанс с общим весельем. – Сюдой, я сказал! Свиньин! Сюдой значит сюда! Все наобщались? Тогда встаем, колонной по одному в проход и – шагом марш.
– Ну что ты, отец-командир, такой серьезный!
– Да, в самом деле, нам до дома еще пиликать и пиликать, время есть, дай вздохнуть-то!
– Отставить! Я тебе дам вздохнуть! Пока не упакуете скафандры и личное оружие, не будете ни вздыхать, ничего! Командирам отделений через час представить формуляры на расход боеприпасов! – Он помолчал и добавил с заметной усталостью. – А мне еще отчет Иванову струячить... о проделанной работе... Да вдобавок тем, что с планеты натаскали, разбираться! Со скидкой на Х-матрицу десять минут даю, чтобы прийти в себя, и строимся!
В бронированный бок моего "Гранита" сунулся чей-то локоть. Я поворотил корпус насколько позволял скафандр и обнаружил, что сижу рядом с осназовцем, который улыбается во всю пасть.
– Малой! – Сказал он и протянул руку.
– Э-э-э... Андрей.
– Фамилия у меня – Малой. Сильвестр Малой. Сам понимаешь, что имечко выговаривать запаришься, так что лучше так – Малой.
– Очень приятно!
Фамилия подходила к облику только в виде оксюморона – парень был здоров и крупен, напоминая общим телесным впечатлением незабвенного квотермейстера дель Пино. Надо думать, кровавый Салман выглядел вот так лет двадцать назад.
– Во, погляди, Андрюха, что я нарыл!
Он протянул мне открытую ладонь. Трижды витая спираль диаметром буквально пару сантиметров, казалось, жила своей жизнью. Не то металл, не то минерал, тек внутренним светом, неуловимо меняя колер. Красиво.
– Это что такое?
– Это я подобрал на Беренике! – Пояснил он, будто надоедливому школяру. – Мы там наткнулись... ну, в общем, для простоты, на нечто среднее между складом и помойкой.
– Да ну! Чужаки?.. Они, да? – Я разволновался, так как во всей нашей компании этим чужакам я был самый не чужой.
– Ну ты догадливый! Они, кому ж еще быть?
Тут ваш покорный слуга разволновался еще хуже и отстранился насколько возможно далеко от непонятной штуковины.
– Ты что, хочешь сказать, эта фигня оттуда?! Ты ее сюда приволок?! За каким чертом?!
– Сам ты фигня! – Обида в голосе Малого зазвучала вполне явственно, и он убрал вещицу в набедренный карман. – Мировой сувенир! Колечко! Настюхе своей подарю, как раз на палец!
– Ты, Малой, точно псих! – Я постучал кулаком по шлему. – Ты собираешься подарить девчонке инопланетный артефакт?! А вдруг это бомба? Или он элементарно радиоактивен?! Или ядовит?! Ты вообще знаешь, что это такое?!
– Надо очень... чего там знать-то? Кольцо оно и есть кольцо, чо сразу: "Бомба, ядовит, радиоактивен"?! А сувенир-то мировой!
– Вот что я тебе скажу, друг: ГАБ пронюхает откуда это, отберет, да еще и по шапке получишь.
– Ништо... поди не пронюхает!
Так и поговорили.
ГАБ, конечно, пронюхало, о чем я догадался по лицу Малого, с которым мы встретились между вторым и третьим прыжком. Бывает такое застывшее выражение, когда лицо страстно желает дать кому-нибудь в морду, но некому.
Мы встретились по дороге из трапезной, когда шли с завтрака. Малой был закономерно грустный, и я его пожалел, начал расспрашивать и вот что он рассказал. Не про кольцо, нет – кому интересно, как его излаяли в Особом Отделе за проявленную тупость и мешочничество? Я думаю, что никому, тем более что справедливо излаяли.
А вот про дело на Беренике интересно.
Я историю запомнил, а когда очутился в каюте, занес ее в планшет для памяти. Потом, много лет спустя, мой старый планшет всплыл, а история вместе с ним.
Ровно тогда в голову пришла мысль написать эту книгу. Вот я и пишу, так что слушайте про Беренику от первого лица сержанта Малого.
Рассказ сержанта Малого
"Степашин-то наш... отец-командир, нет, не сломался. Просто стал как мешком ушибленный. А все отчего? А оттого, что баба.
Нет, Андрюха, не лыбься, все ты понял! Не он – баба, а довела его баба. Ему еще на Лючии наш комроты капитан Плахов говорил: "Лева! Девки, они как лошади! Капризные и подлые все, а красивые крайне редко. Те, что красивые, про свою редкость знают и пользуются, так что не надо им верить! Как старший по званию приказываю!"
А уж папе Леве девка досталась! Не приведи Бог! Видел фото – краси-и-ивая! Сил нет! Коса вот досюда, ноги, как у фигуристки, задница, все дела... а глаза бедовые и блядские. Самая опасная тварь.
Извела нашего папу! Не желает к нам на Грозный лететь! Почему не желает? Так поди разбери!
Ну Лева и поплыл. Держится вроде, а голова плывет. И тут приказ: выступаем на Беренику. Нам в бой, а у командира мысли! Стало что терять – раз. Не поймешь: а она вообще с тобой, или как? – два.
На войне думать нельзя! Тем более, про такое. Ну да что я тебе рассказываю?! Ты истребитель, сам под Богом ходишь. Только задумался – сразу кранты.
Папа Лева еще и комвзвода, за всех своих циклопов в ответе. Чуем: быть беде, с таким командиром удачи не будет! Молчим, конечно, но идея такая вертится.
Почему Степашин папа? Так старый он для осназа, сам посуди: тридцать пять лет, а все лейтенант! Они же с Плаховым одногодки, ему бы майором быть... Андрюха, чем перебивать, дай лучше сигаретку!
