Ольга Онойко - Сфера 17
— Пять лет прошло, — нервно сказал Морелли, — они проснулись. У них частичная амнезия.
— Селективная, — поправил Доктор.
— Да хоть какая, — в тоске сказал бедный наш финансист. — Пять лет эмбарго — и вдруг они хотят продолжать закупки. Нам Совет Двенадцати Тысяч изоляцию объявил!
— Плевать Неккену на Совет с высокого небоскрёба, — сказал Линн. — Гендиректор Неккена — императрица.
— Да ну тебя, — уныло сказал Морелли, — Дина отреклась.
— А ты не на корону смотри, а на полномочия, — заметил начупр юстиции. — Акена Тикуан фактически — абсолютный монарх. Если бы она пнула Совет, Совет мигом прислал бы сюда миротворцев и нас всех бы поставили к стенке. У неё тоже есть какой-то план.
— В этом-то весь ужас, — горько ответил Морелли. — Кто-нибудь понимает, что им от нас надо? Что нужно Акене Тикуан на Циалеше?
Доктор поиграл бровями, но ничего не сказал.
И вдруг я понял, откуда в них такое спокойствие. Это было нечто вроде негатива древней фотографии или инверсии цвета в редакторе. Тревога и растерянность переходили предел, доступный человеческим чувствам, и превращались в собственную противоположность. Морелли, начупр финансов, в неожиданной смене политики Неккена видел только выгоды: возобновление экспорта, увеличение валютных запасов Циалеша, в перспективе — возобновление импорта и снятие изоляции. Как и все мы, он не понимал причины произошедшего, как и все мы, он боялся, но за свою сферу компетенции он был спокоен. Поэтому и мог нервничать по-человечески… Тот же Арни Легерт, чей военный космофлот в случае настоящего вооружённого конфликта способен был только героически погибнуть, не мог себе позволить нормальных эмоций. Он шутил и улыбался… а Кейнс и Зондер, на плечах которых лежала ответственность за всё, играли в бильярд.
Я стоял на ступеньках крыльца и переводил взгляд с одного товарища-начупра на другого.
Улли поднял глаза от планшетки. Николас, сказал он, подойдите, посмотрите запись. Потом Лауфер развернул экран планшетки ко мне и увеличил его вчетверо.
Я шагнул ближе.
На голографическом экране вспыхнул, кинулся в лицо зрителю и отплыл назад логотип корпорации Неккен, известный каждому: два стилизованных лайнера, устремившихся в разные стороны, и крупная многолучевая звезда между ними. Звезда напоминала абрис сверхтяжёлого крейсера «Трансгалактика» анфас с активированными орудиями, и в этом тоже заключался угрожающий смысл. Всё летающее железо в Сверхскоплении, от детских аэродосок до универсальных истребителей, производилось плюс-заводами Неккена, — и это не считая бесчисленных дочерних фирм, которые занимались буквально всем и почти все были монополистами в своих сферах. Девяносто восемь процентов жителей Сверхскопления пользуются операционной системой «Эмералд», сто процентов смотрят продукцию кинокомпании «Сны Сердца»… дальше можно не перечислять.
«Неккен: космос доступен!» — прокричал жизнерадостный детский голос.
И экран вспыхнул так ярко, что я зашипел от боли и заслонил ладонью глаза.
Исполнительный директор Неккена, подтянутый улыбчивый мужчина лет сорока, стоял перед камерой один. За его спиной высились бионебоскрёбы Сердца Тысяч, золотился лазурный океан и била беспощадным светом звезда, слишком яркая для непривычных глаз. Огромное окно… Вид в окне медленно менялся. Оно как будто спускалось к земле с неописуемой высоты.
Запись велась не в кабинете и не в конференц-зале — в лифте.
— Добрый день, господа, — директор сверкнул белоснежными зубами. — Меня зовут Алан Йеллен и я хочу обсудить с вами кое-какие детали.
Я спиной почувствовал, как все остальные отвели глаза. Морелли пригорюнился, Улли встал и что-то сказал Симкину… Да, я понимал. Я видел запись первый раз, поэтому любопытство всё пересиливало. Но вести официальную запись, предназначенную для трансляции первым лицам государства, в лифте… Господин Йеллен недвусмысленно демонстрировал нам, чего мы стоим.
Это следовало принять к сведению, но никаких эмоций по этому поводу не допускать — любые эмоции были бы неконструктивны. Я сосредоточился на содержании передачи.
…Вторая голоконференция с Сердцем Тысяч за пять лет. И второй раз — запись. Никто в центре мира не станет подгадывать время для связи с семнадцатой сферой онлайн… В первый раз сама госпожа гендиректор, Её Величество Акена Тикуан строго заявляла, что не признает национализацию плюс-заводов и потребует возврата кредитов, а также что она возмущена происходящим на Циалеше, где попраны все ценности правового гуманитарного общества… Я помнил такой же жуткий, слепящий — сущее орудие пытки — свет звезды Сердца Тысяч на той записи, серые фигуры трёх директоров, насквозь пробитые этим светом, и ещё подпрыгивающее, игривое словцо «то-та-ли-та-ризм!»
Словцо это почему-то относилось не к трём серым фигурам, а к Народному правительству Циалеша.
Господин Йеллен о тоталитаризме не обмолвился. Более того, он не обмолвился и о национализации, и о долгах. Запись оказалась довольно короткой. Корпорация, говорил господин директор, не заинтересована в сокращении рынка сбыта, корпорация заинтересована в мирном улаживании конфликтов и разрешении противоречий. Корпорация планирует возобновить закупки продукции плюс-заводов Циалеша, но перед этим необходимо наладить дипломатический контакт и получить гарантии соблюдения правовых норм. Он, Алан Йеллен, уполномочен пригласить на Сердце Тысяч для переговоров главу нового правительства планеты Циалеш либо же полномочного посла такового.
— Это очень странно, — сказал я, когда запись закончилась.
Лауфер вернулся и ревнивым жестом забрал у меня свою планшетку, Морелли уставился на меня из кресла, Линн закурил.
— Что именно? — уточнил Доктор, поигрывая кием. — Что ты по этому поводу думаешь, Ник?
Я задумался. Вопросов оставалось очень много, но кое-что лежало на поверхности…
— На Циалеше не производится ничего, что нельзя было бы купить в других местах, — ответил я. — За исключением, конечно, кое-какой сельхозпродукции, но это несерьёзно. Покупательная способность населения на Циа низкая. Да и вообще, наши триста миллионов человек — не тот рынок сбыта, который Неккен боится потерять. Йеллен демонстрирует пренебрежение, но о наших долгах молчит. Такое впечатление, что заводы и кредиты — мелочь, а нужно ему что-то другое.
Все молчали. Доктор смотрел на меня пристально. Глаза у него были ярко-голубые, какого-то химического цвета. Я кожей чувствовал его взгляд.
— Что, например? — спросил он.
Я помолчал. По лицу Доктора было понятно, что он ответ на этот вопрос уже знает и просто экзаменует меня.
— Что-то такое, что нельзя взять силой, — сказал я. — Иначе за этим бы пришли миротворцы. Но что именно — я не знаю.
— Интересное мнение, — сказал Зондер. И добавил. — Я не ошибся.
— В чём?
— В тебе. Ник, ты летишь на Сердце Тысяч нашим полномочным послом.
Николас поперхнулся. Все уставились на него, и чувства это вызывало самые неприятные. Жертва, вспомнил он, Зондер сказал, вот наша жертва. О чёрт…
— Макс, — выдавил он, — вы серьёзно?
— Более чем, — кивнул Доктор. — Вылетаешь послезавтра на лайнере Джанкина. Лайнер уже на техобслуживании.
— Макс, я не могу, — слова давались с трудом. — У меня слишком много незаконченных дел. Контрразведка. Стерлядь.
— Стерлядью я займусь сам, — сказал Доктор.
У Николаса закружилась голова.
Товарищ Кейнс обогнул стол и подошёл вплотную к Реннарду. Он смотрел даже спокойнее, чем обычно.
— Мы снимаем тебя со всех задач, — сказал он. — На время посольства. Начиная с этой минуты ты думаешь только о Неккене. Это приказ.
Николас проглотил комок в горле. Его сотрясла мелкая дрожь. Глава Народного правительства добродушно щурился. При Зондере Кейнс чаще молчал, и казалось, что Доктор командует и всем заправляет, но это была иллюзия.
— Ясно.
— Мы здесь долго думали, — присовокупил Доктор, — и пришли к тому же мнению, что и ты. Неккену что-то нужно от Циа. Твоя задача — выяснить, что именно. И выжать взамен из этих ублюдков всё, что только получится.
Эрвин внедряется к Стерляди, мелькнуло у Николаса в голове, а мне придётся иметь дело с Аланом Йелленом… что же, каждому из нас досталась задача на пределе возможностей.
— Макс, — проговорил он, — если позволите… первое, что пришло мне в голову.
— Ну?! — Доктор даже подался вперёд.
— Это паранойя, конечно…
— Это уж мне решать.
Николас набрал в грудь воздуха и выговорил:
— Возможно, успехи мантийской интервенции на Циа серьёзнее, чем мы думаем. И Неккен об этом знает то, чего не знаем мы.
— Ого… — тихонько сказал позади забытый Морелли. Глаза Зондера расширились.
