Андрей Ливадный - Ксеноб-19
— Подмена информации? — Антон чувствовал уже не просто прилив сил, а лихорадочное возбуждение.
— Пожалуй, я отключу стимуляцию организма, — произнес Генрих, вставая. — Есть тема для беседы, но боюсь, что полковник не смириться с потерей столь ценного свидетеля, как вы. — Раздался его голос из противоположной части лаборатории.
— Он вернется?
— Обязательною
— И? — У Светлова в груди возникло неприятное ощущение холода. Мнемоническое испытание далось ему нелегко, что-то надломилось внутри, и в то же время он ощущал себя свободным, до такой степени, что чувство начинало граничить с помешательством. О какой свободе может идти речь, когда огромный город-крепость запутался в тенетах тотального контроля со стороны всевидящей кибернетической системы?
Пока он думал над этим, Миллер вернулся, принеся с собой комплект одежды.
— Вам необходимо исчезнуть, Антон Андреевич, и тщательно все обдумать.
— Вы шутите. Исчезнуть из поля зрения СКАДа?
— Я вполне серьезен. Справка о вашей смерти уже готова. Вы, к слову сказать, находитесь в клинической больнице полицейского управления. Не все люди, даже работающие тут, бездумно верят в могущество системы. Иногда мне кажется, что Цитадель с ее несомненными достоинствами, — это золотая клетка, подвешенная над тлеющими углями готового вспыхнуть костра. Вы слышали мой разговор с Зарезиным. Я могу повторить вам: «формы жизни» обитающие на планете, не дающие нам развиваться и осваивать новые территории не имеют никакого отношения к понятию «живое существо». Они кибернетические последыши загадочной цивилизации, населявшей этот мир задолго до нашего появления. Все живое уничтожено, превращено в прах, но пока мы заперты в границах Цитадели, где-то на просторах планеты возрождаются все новые и новые производства, оставшиеся от былых хозяев данного мира. И продукция упомянутых производств далеко не мирного характера.
— Я понимаю. Извините, док, что отвлекаю от интересной темы, но в данный момент меня волнует собственная судьба. Вы ведь не просто так накачали организм стимуляторами, верно?
— Извините, капитан, я действительно увлекся. Ваши воспоминания заставили взглянуть на картину данности в ином свете. — Он подошел к нише, куда обычно доставлялась внутренняя пневмопочта, и извлек оттуда герметичный пластиковый цилиндр. — Знаете, работа в коллективе имеет свои плюсы. В наших лабораториях хранятся базы данных по биометрии всего городского населения, здесь же, как вы понимаете, они вносятся в удостоверения личности. Я держу пару чистых статкарточек, так на всякий случай. Сейчас посмотрим… О по информации финансового отдела управления у вас скопилась приличная сумма на личном счету.
— Док, что вы затеяли?
— Маленькую махинацию.
— Вы преступаете закон?
— Ну, зачем так? Исправляю ошибки и перегибы системы. Вот, пожалуйста, — это ваше удостоверение личности. Деньги переведены на другой счет. Советую обналичить их, и исчезнуть из поля зрения системы.
— Док вы рискуете.
— Нет. Не хочу раскрывать тайн, но скажу, что многие из сегодняшних сотрудников управления напрямую обязаны мне своими жизнями. Цитадель далеко не так спокойна, как преподносят нам информационные агентства. За последние десять лет уровень преступности возрос в разы, и это, как ни прискорбно следствие воздействия на психику людей тех самых «параллельных жизней» где культивируется вседозволенность и безнаказанность. Люди плохо приспособлены к разграничению реального и виртуального пространств. Они часто переносят законы виртуальных вселенных в реальную жизнь и это становиться настоящей проблемой для управления полиции. Отсюда — масса инцидентов, зачастую приводящих к кровопролитию. Я уже говорил и повторю — наша замкнутая система на грани катастрофы. Осталось очень мало людей похожих на вас, капитан.
— И часто вы спасаете преступников?
— Никогда. Но вы не совершали никаких преступлений, это очевидно. Ваш счет аннулирован согласно установленной процедуре, номер статкарточки изъят из баз данных. Вас больше нет Антон Андреевич. Надеюсь, вы найдете, где укрыться?
— Да. — Не раздумывая, ответил Светлов.
— Я понимаю, у вас осталась куча вопросов. Дайте мне знать, когда устроитесь. — Герхард протянул Антону микрочип. — Здесь данные по моим контактам. Не нужно благодарить, я поступил так, как считаю правильным. И не без надежды на взаимную помощь.
Светлов удивленно вскинул взгляд.
— Ничего криминального, поверьте. В той экспедиции был близкий мне человек, которого я давно уже считаю мертвым.
— Есть причина усомниться?
— Есть. Но об этом позже. — В дверях лаборатории появился молодой человек в стерильной униформе. — Вячеслав проводит вас к служебному выходу. Там ожидает флайкар полицейского управления. Эти машины не отслеживаются СКАДом. Я жду от вас весточки, капитан.
На прощанье они крепко пожали друг другу руки, хотя Антон не до конца понимал, что на самом деле двигало поступками Миллера — профессиональная этика, помноженная на человечность или что-то иное, гораздо более личное?
— Я дам знать, когда устрою свои дела. — Пообещал Антон, твердо взглянув в глаза Генриха.
— Буду ждать. А пока мне придется огорчить полковника Зарезина фактом вашей кончины. До свидания, Антон Андреевич. Через сутки постарайтесь найти безопасное место для длительного отдыха, за применение экспресс-стимуляторов придется платить.
— Я понял. До свидания, док.
* * *Антон не стал ломать голову над фактом своего избавления. Во-первых, он действительно не чувствовал за собой вины, во-вторых, действие стимуляторов блокировало сторонние мысли, напрямую не связанные с поиском безопасного места.
В первый момент он задумался — куда направить флайкар, но задачка, крути не крути, имела только одно решение, — нижние технические уровни Цитадели, где из-за обилия различных производств удаленный контроль со стороны СКАДА ослабевал, пропорционально расстоянию от сетки спутников. Светлов помнил те районы еще с детства, а по последним данным, просачивающимся в виде слухов, теперь «дно» города населяли не только нищие…
…
Старый парк умер.
Без надлежащего ухода, деревья засохли, им не хватило искусственного освещения, чтобы расти, и картина, врезавшаяся в память, выглядела теперь безрадостно, неузнаваемо: низкие постройки заброшенного городского квартала по мере обветшания укрепили стальными «корсетами» превратив в подобие опор для вышележащих уровней, но здесь, среди промышленных зон и площадок для переработки отходов, по-прежнему жили люди.
Это казалось странным, ведь с тех пор, как мегаполис был реконструирован и получил статус «Цитадели» все его граждане получили равные права и возможности — синтетическая пища, и обилие вакансий в службах охраны внешнего периметра должны были уничтожить само понятие «нищета».
Светлов понял, что ошибся в своем предвидении, когда заметил у подъезда одной из старых многоэтажек, несколько дорогих флайкаров.
Похоже, что обителями дна теперь являлись отнюдь не нищие, но по-прежнему асоциальные элементы общества.
Он оставил полицейскую машину, здраво рассудив, что радушного приема «блюстителю порядка» тут не окажут. Задав автопилоту курс на возвращение к зданию управления, он решил, что проще и безопаснее будет пешком прогуляться через старый парк. Заодно следовало обдумать события последних суток и создавшееся положение.
Впрочем, Светлов иллюзий не строил, и потому его мысли, не смотря на полученный стресс, были предельно лаконичны и ясны.
Свобода, которую он получил благодаря вмешательству Миллера, на самом деле не являлась полной. Антон все явственнее ощущал, что стоит на грани между прошлым существованием, и неопределенностью будущего. Сейчас, в эти минуты он постепенно осознавал необходимость внутреннего выбора. Что он станет делать дальше? Попытается вернуться?
Вернуться к чему? К гарантированному существованию, загнанному в рамки боевых дежурств? К виртуальным вселенным, создающим иллюзию жизни, в обмен на прозябание «реала».
А смогу ли я во второй раз перешагнуть через внутренние порывы, замкнуться, вновь создать для себя защитную скорлупу? — откровенно спросил себя Светлов и сам же ответил. — Нет.
Прошлое вернулось, пусть болезненно, но однозначно. Более того, оно обогатилось новыми фактами… Светлов не думал сейчас о том, что вновь побывал на волосок от гибели. Эффект от грубого вмешательства в его сознание оказался совершенно не таким, как пессимистично прогнозировал Миллер: В рассудке Антона все вдруг поменялось местами. Двадцать лет замкнутого безвыходного существования, как будто ушли в прошлое, а на поверхности памяти оказались вернувшиеся события детства, и рокового похожего на целую жизнь дня, но такая коллизия не расколола его личность, а заполнила тот моральный вакуум, что накапливался за годы конформизма, он вновь ощущал себя на двадцать лет моложе, но… его зрелый опыт прожитой жизни при этом не исчез, он как будто спелся с разбуженными, вырвавшимися из плена воспоминаниями, формируя новый взгляд на мир, новые позывы к действию, да и голос доктора Миллера звучал в сознании словно некий, побуждающий к немедленному действию код…
