Андрэ Нортон - Веер с глазами из опала. Принц приказывает
— Рекеры! — Персис фыркнула.
— Мы были рады их увидеть, мисс Персис. Эти рекеры спасают не только корабли, но и жизни. А капитан Леверетт, он настоящий джентльмен. Приказал вызвать врача к мистеру Огастину. Тут есть настоящий врач, хотя пациентов у него немного. Он больше интересуется растениями. Так говорит миссис Прайор. Но не забывает о том, как лечить, если нужно. Он сказал, что мистер Огастин испытал сильный шок, и купание в бурю тоже не улучшило его положения. Он и вас осмотрел, мисс Персис. Кажется, вы ударились головой, когда упали в лодку. Но он сказал, что это не страшно. После сна пройдёт.
— Я… — Персис нетерпеливо потянула спутавшиеся волосы. Последние несколько дней прошли словно в дурном сне. Сначала ужасная морская болезнь, которая заставила её всё время проводить в каюте, потом эта страшная буря… и наконец крушение…
— С вами всё будет в порядке, мисс Персис. А мисс Лидия, сестра капитана, поделилась с вами своей одеждой. Пойду принесу её. А то ваше платье совсем испорчено. Но сначала… — Молли вышла и вернулась с подносом, на котором стояла чашка, накрытая блюдцем, и рядом лежала серебряная ложка.
— У них здесь очень хорошая кухарка, — провозгласила служанка. В голосе её прозвучало глубокое удовлетворение, потому что Молли и кухарка дяди Огастина были старыми врагами; причём Персис подозревала, что вражда доставляет им обеим немало удовольствия. — Настоящий бульон. Выпейте, мисс Персис, и вам станет гораздо лучше. Вы выглядите уставшей.
Персис отвела глаза от зеркала. «Уставшая» — самое мягкое выражение для описания её внешности.
— Я ужасно выгляжу, — согласилась она, беря ложку. Бульон пах замечательно, и впервые за много дней девушка ощутила настоящий голод.
— Там мой чемодан, — показала она на окно. — Можешь принести его? Я бы предпочла носить свою одежду.
Эти платья её очень волновали. Дядя Огастин так неожиданно решил отправиться на Багамские острова, где всегда тепло, и тяжёлый шёлк и шерсть, какие носят в Нью–Йорке, там не поносишь. Осенью же, как оказалось, весьма трудно добыть муслин и лёгкий шёлк. Содержимое этого чемодана стоило больших усилий и затрат времени. К тому же приходилось осторожно подходить к ценам, потому что после катастрофического пожара пять лет назад, когда половина города погибла в огне, дела дяди Огастина пришли в упадок.
— Там все вещи нуждаются в стирке и починке, — объявила Молли. — Пока вы их носить не сможете, — она оценивающе взглянула на свою госпожу. — Мисс Лидия полнее в талии, несмотря на все кружева, но совсем немного…
Персис вздохнула: сейчас предстоит выслушать обычные сетования Молли на её худобу.
— Я знаю, что худа, как рельс. Но я всегда такая, Молли, сколько бы ни ела. Ну, хорошо. Ясно, что мне придётся что–то надевать, и так как мисс Леверетт настолько добра, я с благодарностью приму её предложение.
На самом–то деле она не была благодарна. Ей не хотелось носить чужую одежду. Казалось бы, ничтожная неприятность: ведь нужно быть благодарной за спасение. Но в одном она была уверена: чтобы снова отправиться в море (если «Стрелу» залатают, и они смогут продолжить путь), потребуется всё её мужество.
Однако два часа спустя она уже примирилась с собой и со всем миром. Стройная чёрная девушка принесла вёдра с горячей водой, и Молли отмыла волосы Персис от соли, просушила их и расчесала. Персис надела муслиновое платье, гораздо более роскошное и дорогое, чем одежда из её собственного чемодана. В сущности, она теперь была одета для официального чаепития.
Модные рукава платья лимонного цвета (который хорошо подходил к её каштановым волосам и желтовато–бледной коже) плотно облегали руки от плеча до локтя, а потом расширялись облаком кружев. Широкий воротник тоже был обшит тонкими, как паутина, кружевами. А на вырезе воротника красовался бант. К платью прилагался передник из кисеи с отделанными рюшами краями.
Молли искусно зачесала Персис волосы, старательно уложила локоны, хотя в этом влажном климате они скорее напоминали развевающиеся космы, чем правильные кольца. И всё же Персис взглянула в зеркало не более уверенно, чем раньше. Все эти кружева ей не шли. Слишком уж у неё худое лицо и слишком острый нос с горбинкой. Она выглядела как школьная учительница.
— Как дядя Огастин? — её снова потревожило сознание долга.
— Он ещё спит, мисс Персис. Шубал сидит рядом с ним, если ему что–то понадобится. Но вы можете на него взглянуть.
Молли открыла дверь комнаты и указала на другую дверь, напротив.
— Мисс Лидия и миссис Прайор внизу, на веранде. Спуститесь по лестнице, а потом прямо…
Персис кивнула и тихо постучала в дверь дяди. Выглянул Шубал. Его седые бакенбарды топорщились вокруг худого лица. Он пропустил девушку, но предупреждающе прижал палец к губам.
Здесь тоже стояла большая кровать под балдахином из сетки. На фоне подушек, поддерживающих голову и плечи (после болезни дяде приходилось спать почти вертикально), лицо старика казалось совсем бледным. Редкие волосы торчали хохолком, как у птиц, которых иногда привозят моряки. Рот был открыт и расслаблен. Дышал дядя поверхностно и часто. Глаза его были закрыты.
А ведь именно эти глаза делали дядю Огастина таким живым. Вопросительное выражение ярких голубых глаз — первое, что отметила Персис, когда дядя привез её к себе, завершив многолетние скитания по чужим странам. Почему–то она никогда не считала его стариком, хотя он являлся старшим членом семьи, а её отец был намного моложе брата. Девушка смотрела на это худое усталое лицо, на закрытые глаза, и внезапно её охватил страх. Она не могла представить себе будущего, в котором нет дяди Огастина, его суховатого юмора, его острого разума, всегда полного любопытства. Впрочем, он всегда держался довольно отчуждённо, и её привязанность к нему в основном была вызвана благодарностью и чувством долга, но не любовью.
Много ли людей его возраста приняли бы осиротевшую восьмилетнюю племянницу к себе в дом? Он заботился о ней, но всегда держался на расстоянии, окружив себя барьером, который Персис так и не смогла преодолеть.
Впрочем, её положение немногим отличалось от жизни Салли Мэдисон или Кэролайн Бриггс, которые вместе с ней учились в академии мисс Пикетт для юных леди и стали её ближайшими подругами. Потому что Салли и Кэролайн побаивались своих отцов и вообще со страхом относились к представителям старшего поколения.
А дядя Огастин, хоть и держался на расстоянии, всегда был рядом. Конечно, он не делился с племянницей своими делами. И она была очень удивлена, когда он впервые сообщил ей о своём решении отплыть на Багамские острова. Хотя девушка и так догадывалась, что после пожара дела «Рук и Компании» идут неважно. Именно тревога из–за состояния дел и вызвала его первый припадок.
Дядя, казалось, вполне оправился после болезни. Потом объявил, что путешествие в тёплые страны необходимо ему для поправки здоровья. Но Персис подозревала, что его беспокоит не здоровье, а состояние дел фирмы. Мистер Хог, юрист, так часто в последнее время приходил к ним.
А потом поиски на чердаке, поиски какого–то сундучка. Когда его нашли, в нём оказалась только связка старых писем. Но дядя Огастин чрезвычайно обрадовался, увидев их.
Шубал коснулся руки девушки и показал на дверь. Она кивнула и вышла, слуга за ней. Он всегда был молчалив, как и сам дядя Огастин, но сейчас его губы дрожали, и он всё время оглядывался, что ещё больше встревожило Персис.
— Он… он плохо выглядит, — сказала она.
— Слава Богу, что не умер! — голос Шубала дрожал. — Сердце… доктор боится за него… я знаю. Хотя мне он ничего не сказал. Вы должны поговорить с ним, мисс Персис. Может, вам он скажет правду.
— Я поговорю.
Да, им нужна правда. Врач, возможно, лучший на острове. Но в Ки–Уэсте, конечно, есть ещё лучше. Далеко ли они от этого порта? Можно ли отвезти туда дядю Огастина? Или пригласить врача сюда? Персис вздрогнула, вспомнив бурю. Снова отправиться в море…
— Спасибо, мисс.
Рука Шубала, которой он коснулся дверной ручки, дрожала. Он был очень привязан к дяде Огастину, они столько лет прожили вместе. И эта его заботливость заставила девушку почувствовать себя виноватой. Ведь дядя так много ей дал. Всё, подсказала какая–то частица сознания, всё, кроме самого себя.
— Мисс Рук…
Вздрогнув, Персис взглянула на лестницу. Наверху стояла женщина, такого же плотного телосложения, как Молли, но элегантно одетая в серый муслин. Шляпа с лентами на высокой причёске сидела так, как было модно в прежние времена. Но стиль шляпки лучше современных модных подходит к её круглому цветущему лицу. Женщина имела вид человека, привыкшего приказывать.
— Я миссис Прайор.
Вероятно, экономка, но не прислуга, даже из числа «старших», решила Персис.
