Дэвид Вебер - Прекрасная дружба
К сожалению, та песня сильно сгладилась и выцвела, пройдя через слишком многих певцов, прежде чем Поющая-Истинно впервые спела ее в клане Яркой Воды. Такое часто случалось со старыми песнями, или теми, которые передавали от певца к певцу на большие расстояния, а эта песня была и старой, и пришедшей издалека. Ее картины оставались четкими, но каждый из певцов, предшествовавших Поющей-Истинно, изменил и затемнил ее. Лазающий-Быстро знал, что делали двуногие, но ничего о том, почему они это делали, и наложение личностей столь многих певцов размыла мыслесвет, зафиксированный наблюдателями.
Лазающий-Быстро поделился своими наблюдениями о «своих» двуногих только с Поющей-Истинно. Доложить певцу памяти было его долгом, и он его исполнил. Но упросил Поющую-Истинно оставить пока его подозрения только в своей собственной песне, считая, что кое-кто из остальных разведчиков бурно посмеются над ними. Поющая-Истинно не смеялась, но и не торопилась соглашаться с ним, и он знал, что она страстно желала самой отправится в клан Танцующей Синей Горы или Быстро Бегущего Пламени чтобы услышать ту первоначальную песню от их старших певиц. Однако это было невозможно. Певцы били сердцем клана, хранителями его памяти и распространителями мудрости. Они всегда были самками и риск потери хоть одной был недопустим, чего бы там не захотелось Поющей-Истинно. Если только клан не был настолько удачлив, чтобы иметь певиц в избытке, он всегда их защищал от опасных занятий. Лазающий-Быстро это осознавал, но последствия для него лично были несколько тяжелее, чем для остальных разведчиков и охотников клана. Непросто быть братом певицы памяти, когда она решит в очередной раз надуться из-за ограничений свободы, которые накладывала ее роль на нее… и которых не было у него.
Лазающий-Быстро снова тихо хмыкнул (это было безопасно: Поющая-Истинно была слишком далеко, чтобы почувствовать его мысли), затем осторожно переполз на последнее дерево. Он поднялся до верхних ветвей и устроился на помосте из ветвей и листьев. Дни холода оставили следы, требующие починки, но торопиться нет нужды. Помост в целом еще мог послужить, а до того, как медленно разворачивающиеся листья снабдят его необходимым материалом, пройдет еще немало дней.
Кое в чем он не будет рад развернувшейся листве. Без нее солнечный свет легко проникал сквозь тонкие верхние ветви и проливался вниз нежным теплом. Лазающий-Быстро вытянулся на животе со вздохом удовольствия. Он сложил передние лапы под подбородком и приготовился к длительному ожиданию. Разведчики быстро учатся быть терпеливыми. Если же нет, то вокруг них есть достаточно «учителей» – от падений до голодной клыкастой смерти – чтобы помочь усвоить урок. Лазающий-Быстро никогда не нуждался в таких «помощниках», что сыграло свою, даже большую чем родство с Поющей-Истинно, роль в том, что он был вторым по старшинству после Короткого Хвоста, главы разведчиков клана Яркой Воды… и в том что именно он был избран для наблюдения за появившимися двуногими.
Он ждал, греясь без движения в лучах света и наблюдая за каменным жилищем двуногих в центре поляны.
Глава II
– Повторяю, Стефани! – сказал Ричард Харрингтон. – Я не хочу, чтобы ты шаталась по лесу одна, без меня или мамы. Понятно?
– Но, па-а-апа… – начала было Стефани, но сама же оборвала себя, когда отец сложил руки на груди. Затем он начал слегка постукивать по ковру правым носком, и ее сердце сжалось. Ничего не получается, и проявившийся недостаток способностей к… переговорам раздражал ее не меньше, чем тот самый запрет, которое она старалась обойти. Ей было одиннадцать земных лет, она была единственным ребенком в семье, дочерью, и прелестной, как бутон розы. Все это давало ей определенные преимущества, и она отлично научилась вить из отца веревки, едва начав говорить. Впрочем, она подозревала, что обязана своим успехом по большей части тому, что отец совсем не возражал против того, чтобы из него вили веревки, но какая разница, если у нее получалось. К сожалению мать всегда была орешком покрепче… и даже отец был готов самым бессовестным образом оставить надлежащую ему гибкость, коли считал, что это оправданно.
Вот как сейчас.
– Конец обсуждению, – произнес он со зловещим спокойствием. – Если ты не видела здесь гексапум или скальных медведей, еще не означает, что их здесь нет.
– Но я просидела взаперти всю зиму, и мне нечем было заняться, – заявила она как можно убедительнее, легко подавив укол совести при мысли о том, что нарочно не упомянула снежные бои, катание на лыжах, санках и другие развлечения. – Я хочу выбраться отсюда и все посмотреть!
– Я знаю, солнышко, – более нежно произнес ее отец, протягивая руку, чтобы взъерошить ее кудрявые темные волосы. – Но снаружи опасно. Ты же знаешь, это не Мейердал.
Стефани закатила глаза, приняв мученический вид, и он тут же пожалел о том, что не удержался от последнего предложения.
– Если ты действительно хочешь чем-то заняться, почему бы тебе днем не съездить в Твин Форкс с мамой?
– Потому что Твин Форкс – это полный ноль, папочка.
В ответе Стефане прозвучало отчаяние, хотя она знала, что это тактическая ошибка. Даже такие исключительные родители, как у нее, начинают упрямиться, если спорить с ними слишком эмоционально, но ведь в самом деле! Пускай Твин Форкс был самым близким к харрингтовскому поместью «городом», но в нем было не больше пятидесяти семей, и почти все среди горстки местных детей были полными недоумками. Никого из них не интересовала ксено-ботаника или иерархии биосистемы. Более того, они были настолько безмозглыми, что проводили большую часть свободного времени, пытаясь поймать что-нибудь достаточно маленькое, чтобы его можно было держать в качестве домашнего животного, совершенно не задумываясь о том, какой вред могут нанести «любимцам» в процессе. Стефани не сомневалась, что любая попытка допустить этих тупиц к своим исследованиям довольно быстро бы привела бы к ссоре, а то и паре фингалов. Если бы папа с мамой не настояли на том, чтобы утащить ее с Мейердала, когда ее только-только приняли в программу «юный лесничий», она бы уже была бы на своей первой выездной практике. Она не виновата, что этому не суждено сбыться, и самое меньшее, чем они могли бы это компенсировать, это разрешить ей исследовать их собственные земельные угодья!
– Твин Форкс – не полный нуль, – твердо сказал ее отец.
– Нет, нуль, – ответила она, скривив губы, и Ричард Харрингтон сделал глубокий вдох.
Он мысленно отступил, набираясь терпения, этого самого важного из родительских качеств. Слегка виноватый вид Стефани немного облегчил эту задачу. Она не хотела покидать всех, кого знала на Мейердале, и ему было известно, с каким нетерпением она ждет леснической практики, но Мейердал был заселен уже более тысячи лет… в отличие от Сфинкса. Мало того, что самых опасных хищников Мейердала согнали в специально созданные для них заповедные зоны из нетронутой дикой природы, но егеря Лесной службы заботливо опекали учащихся, и заповедники, где они проводили занятия, были плотно перекрыты системами спутниковой связи и наблюдения и мгновенно реагирующими службами неотложной помощи. Напротив, в бескрайних лесах Сфинкса не только не было связи и наблюдения, но в них водились хищники вроде пятиметровой гексапумы (и только чуть-чуть менее опасного скального медведя), и они были совершенно неисследованны. Сфинксианская растительность на две трети была вечнозеленой, даже здесь, в некоем подобии полутропической зоны, поэтому даже лучшая топографическая аэросъемка с трудом могла что-то уловить сквозь густой зеленый покров. Пройдет не одно поколение, прежде чем человечество только начнет составлять полную картину миллионов других видов, которые несомненно обитали в тени этих деревьев.
По этим причинам о повторении вчерашней экскурсии на природу в одиночку не могло быть и речи. Стефани поклялась, что далеко не уходила, и он верил ей. Несмотря на свое упрямство и своеволие, она была честным ребенком. Кроме того, она взяла наручный комм, поэтому на самом деле она не осталась без связи, и они смогли бы обнаружить ее по сигналу комма, если бы она попала в беду. Но все это было несущественно. Она его дочь, он любит ее, и все наручные коммы на свете не приведут воздушную машину вовремя, если ей встретится гексапума.
– Послушай, Стеф, – наконец произнес он. – Понимаю, что Твин Форкс не представляет ничего особенного по сравнению с Холлистером, но это лучшее из того, что есть. И он еще будет расти. Поговаривают даже о том, чтобы установить свою собственную площадку для шаттла к следующей весне!
Стефани с трудом удержалась от того, чтобы снова не закатить глаза. Назвать Твин Форкс «ничем особенным» по сравнению с мегаполисом Холлистером – это все равно как сказать, что на Сфинксе было «немного» снега. А учитывая долгий, вялотекущий, бесконечный год на этой дурацкой планете, к следующей весне ей будет почти семнадцать земных лет! Ей еще не исполнилось десять, когда они приехали… прямо к началу снегопадов. Которые шли без остановки следующие пятнадцать земных месяцев!
