Айзек Азимов - Лаки Старр и большое солнце Меркурия
Оно было необыкновенно ярким и блестело ярче, чем Солнце на Земле.
— Отсюда его лучше всего видно, — сказал Майндс. — Это вершина Черно-белой горы.
— Она так называется? — спросил Бигмэн.
— Именно. Надеюсь, понятно почему? Гора находится на ночной стороне, как раз достаточно далеко от Разделителя — это граница между темной и солнечной сторонами.
— Это я знаю, — обиделся Бигмэн. — Вы думаете, я совсем невежда?
— Я просто объясняю. Это пятнышко расположено на северном полюсе, а другое — на южном, где Разделитель почти не сдвигается по мере вращения Меркурия вокруг Солнца. На экваторе Разделитель сдвигается на семьсот миль в одном направлении за сорок четыре дня, а затем на семьсот миль обратно за следующие сорок четыре дня. Здесь же его сдвиг составляет лишь около полумили, вот почему это подходящее место для обсерватории. Солнце и звезды неподвижны. В любом случае, Черно-белая гора достаточно далеко отсюда, так что только верхняя половина ее бывает освещена. Когда уходит солнце, гора погружается в темноту.
— И сейчас, — заметил Лаки, — освещена только вершина.
— Только один-два фута сверху, но и они скоро потемнеют. Она будет вся черная день или два, по земному времени, потом свет начинает возвращаться.
Даже в течение того времени, что он говорил, белое пятно уменьшилось до размеров точки, которая горела, как яркая звезда.
Все трое ждали.
— Посмотрите в сторону, — посоветовал Майндс, — чтобы глаза привыкли к темноте.
Прошло несколько томительных минут, прежде чем он сказал:
— Ладно, пошли назад.
Лаки и Бигмэн так и сделали. Некоторое время они ничего не видели.
А затем пейзаж стал словно кровавым. Или, во всяком случае, часть пейзажа. Сначала возникло лишь ощущение красного цвета. Потом что-то удалось разобрать: гору неправильной формы, увенчанную пиком. Сейчас вершина была ярко-красной, книзу красный цвет становился все темнее и терял яркость; у подножья было все черно.
— Что это? — спросил Бигмэн.
— Солнце, — ответил Майндс, — опустилось сейчас как раз настолько, что, если смотреть с вершины горы, над горизонтом видны только корона и протуберанцы. Протуберанцы — это водородные струи, которые поднимаются на тысячи миль над поверхностью Солнца, они всегда ярко-красные, но обычно Солнце поглощает цвет протуберанцев.
Лаки кивнул. Из-за густоты атмосферы с Земли протуберанцы тоже можно было увидеть только во время полного затмения или с помощью специальных инструментов.
— А вот это, — тихо добавил Майндс, — называют «красным призраком Солнца».
— Итак, у нас есть два призрака, — неожиданно сказал Лаки, — белый и красный. Это из-за них вы взяли с собой бластер, мистер Майндс?
— Что? — вскричал Майндс. Затем возмущенно спросил: — О чем вы говорите?
— Я говорю, — сказал Лаки, — что пора бы вам объяснить, зачем вы нас привели сюда. Наверное, не для того, чтобы полюбоваться видами, иначе вы не стали бы брать с собой на прогулку по пустой необитаемой планете бластер.
Майндс ответил не сразу. Выдержав паузу, он спросил:
— Вы ведь Дэвид Старр?
— Совершенно верно, — спокойно ответил Лаки.
— Вы член Совета Науки. Тот, кого называют счастливчиком Лаки Старром.
— Совершенно верно, — снова ответил Лаки с некоторой неохотой, так как члены Совета Науки избегали известности.
— Значит, я не ошибся. Вы один из их лучших исследователей, и должны выяснить, что происходит с программой «Свет».
Губы Лаки сжались и вытянулись в ниточку. Ему совсем не хотелось, чтобы об этом так легко догадывались.
— Может быть, и так, может быть, нет. Зачем вы привели меня сюда?
— Я знаю, что это так, и привел вас сюда, — Майндс прерывисто дышал, — чтобы сказать вам правду, прежде чем другие наговорят вам много-много лжи.
— О чем?
— О неполадках… (ненавижу это слово) неполадках, связанных с программой «Свет».
— Но вы могли сказать мне об этом под Куполом. Зачем было вести меня сюда?
— На это есть две причины, — ответил инженер. Он дышал все так же прерывисто. — Во-первых, все они считают, что в этом виноват я. Они считают, что я не справляюсь с программой и напрасно перевожу деньги. Я хотел увести вас от них. Понимаете? Я хотел, чтобы вы не слушали их раньше, чем выслушаете меня.
— Почему они должны считать, что виноваты вы?
— Они считают, что я слишком молод.
— Сколько вам лет?
— Двадцать два.
Лаки Старр, который был немногим старше, спросил:
— И вторая причина?
— Я хотел, чтобы вы прониклись ощущением Меркурия. Я хотел, чтобы вы впитали в себя… — он замолчал.
Прямая и высокая фигура Лаки в ярком скафандре выделялась на фоне мрачной поверхности Меркурия, и молочный свет короны, «белый призрак Солнца», отражался в металлических пластинах, прикрепленных к плечу.
— Хорошо, Майндс, допустим, я верю, что не вы виноваты в провале программы. Кто же виноват?
Слов инженера сначала нельзя было разобрать. Потом удалось расслышать:
— Не знаю… Во всяком случае…
— Я не понимаю вас, — заметил Лаки.
— Послушайте, — отчаянно заговорил Майндс, — я все проверил. В часы бодрствования и в часы сна я пытался застать того, или то, что нам мешает работать. Я следил за всеми. Я заметил, в какое время происходили неполадки: разрывались кабели или были раздавлены электроды. В одном я уверен…
— В чем?
— Никто из тех, кто живет под Куполом, не виноват впрямую. Никто. Под Куполом всего лишь около пятидесяти человек, точнее, пятьдесят два, и последние шесть раз, когда происходили разные неприятности, мне удалось проследить за всеми. Никто не находился на месте поломки, — голос его звучал пронзительно высоко.
— Чем же тогда вы объясняете эти происшествия? Меркуриетрясениями? Солнечной активностью?
— Это призраки! — дико вскричал инженер, раскинув руки. — Белый и красный призраки существуют. Вы их видели. Но есть и двуногие призраки. Я застал их, но кто мне поверит? — его было все труднее понять, он бессвязно твердил: — Говорю вам… говорю вам…
— Призраки! Вы в своем уме? — вступил в разговор Бигмэн.
Майндс тут же вскричал:
— Вы мне тоже не верите. Но я вам докажу. Я взорву призрак. Я взорву дураков, которые мне не верят. Я всех взорву. Всех!
С хриплым смехом он выхватил свой бластер и, прежде чем Бигмэн успел подбежать к нему и остановить, направил дуло в упор на Лаки и спустил курок. Невидимое разрывное поле вылетело.
2. БЕЗУМЕН ИЛИ ЗДОРОВ?
Лаки пришел бы конец, если бы они с Майндсом были на Земле.
Он слышал нарастающее безумие в голосе Майндса и осторожно ждал какого-нибудь перелома, какого-то действия, соответствующего страстности слов, которые тяжело выдыхал инженер. И все же прямого нападения он не ожидал.
Когда рука Майндса метнулась к кобуре. Лаки прыгнул в сторону. На Земле он бы опоздал.
На Меркурии все было иначе. Сила тяжести составляла две пятых от силы тяжести на Земле; сжатые мускулы Лаки отбросили его необычно легкое (даже в скафандре) тело далеко в сторону. Майндс, не привыкший к малой силе тяжести, споткнулся, пытаясь повернуться таким образом, чтобы его бластер настиг Лаки.
Поэтому молния бластера ударила в нескольких дюймах от приземлившегося Лаки. Выстрелом в ледяной скале выбило яму глубиной в фут.
Прежде чем Майндс смог прийти в себя и снова прицелиться, Бигмэн с естественной грацией урожденного марсианина, привыкшего к малой силе тяжести, ударил по кончику антенны его скафандра.
Майндс упал. Он что-то беззвучно крикнул, затем умолк, вероятно, потеряв сознание от удара, а может, его лихорадочные эмоции достигли предела.
Бигмэн не верил ни тому, ни другому.
— Все это притворство! — возмущенно кричал он. — Наш приятель прикинулся мертвым, — он вырвал бластер из обмякшей руки упавшего инженера и направил дуло на его голову.
— Ни в коем случае, Бигмэн, — резко сказал Лаки.
Бигмэн заколебался.
— Он же хотел убить тебя, Лаки, — было очевидно, что маленький марсианин не рассердился бы так, если бы на грани смерти был он. Все же он уступил.
Лаки опустился на колени, чтобы рассмотреть через стекло шлема лицо Майндса. Его фонарик осветил бледные, судорожно сведенные черты. Он удостоверился, что давление в скафандре нормальное и что падение не повредило костюм. Затем, обхватив упавшую фигуру за талию и лодыжку, взвалил Майндса на плечи и поднялся.
— Домой, под Купол, — сказал он. — Боюсь, здесь проблема посложнее, чем предполагал наш шеф.
Ворча себе под нос, малютка Бигмэн, еле поспевая, следовал за Лаки. Он вынужден был бежать почти рысью, благо, отсутствие силы тяжести позволяло удлинить шаг. Бластер он держал наготове, так, чтобы в случае необходимости выстрелить в Майндса, не задев при этом Лаки.
