Олег Ерохин - Властелин Галактики. Книга 2
Глаза человека с ножом налились кровью от бешенства. Он занес руку, готовясь ударить, – и странно дернулся, повалился на колени. Старик, разбивший об его затылок бутылку, схватил Джонни за руку и потащил прочь от ошарашенных забулдыг и визгливых шлюх.
Джонни не сопротивлялся. Все происходившее он воспринимал как веселое представление. Через черный ход они проскочили в безлюдный проулок. И жаль, что безлюдный, подумал Джонни, горя желанием напроказить.
Старик долго таскал Джонни по подворотням, пока не убедился, что их не преследуют. Тогда он повел уставшего, спотыкавшегося Голда на окраину Терригана.
Рядом с космопортом “Эверест” прорезывал землю овраг, служивший городской свалкой. Территория близ оврага была застроена маленькими домишками, прижимавшимися друг к другу наподобие ласточкиных гнезд.
Последнюю сотню метров старик тянул Джонни чуть ли не волоком, тот все порывался завалиться спать. Наконец их путь закончился, этот домик выглядел ничуть не хуже и не лучше своих соседей. Сняв висячий замок с двери, старик толкнул Джонни внутрь.
Сквозь пелену сна и боли сознание пробивалось сполохами. Где он? Что с ним? Руки привычно зашарили вокруг, сунулись под подушку. Ответ на все вопросы всегда дожидался рядом, а теперь он куда-то исчез.
Оставив попытки нащупать горлышко бутылки, Джонни с трудом разлепил веки.
Он находился в незнакомой комнате, но это еще ничего, последнее время он частенько просыпался в комнатах, где до этого ни разу не был. Странным казалось отсутствие привычного столика с выпивкой и закуской. А где пустые бутылки, где горы объедок с роем мух над ними? Да и лежал он не на широкой двухместной кровати, а на каком-то топчане, узком и неудобном.
– Что за черт!
Джонни поднялся с топчана. Взглядом он наткнулся на зеркало, висевшее рядом на стене, простой прямоугольник без рамы, ничего похожего на броские в виньетках зеркала гостиничных но shy;меров.
В этом прямоугольнике света впервые за многие дни Джонни увидел себя. Увидев, сразу отвернулся. Заросшие щетиной щеки, воспаленные глаза и разбитые губы не вызывали симпатии.
За дверью послышались шаги, и в комнату вошел старик. Джонни попытался сосредоточиться. Где-то он видел эту морщинистую черепашью шею, обветренное лицо, выцветшие глаза… Пили вместе, должно быть, предположил Джонни.
– Проснулся? Хорошо, – отрывисто сказал старик. – Вот, выпей.
Джонни с облегчением схватил кружку.
Он осушил ее до дна, и его замутило. Тут только до него дошло, что за запах он уловил при первом же глотке. Возможно, в кружке и был алкоголь, нашатырь же там был наверняка.
Живот у Джонни задергался сам собой, и ста shy;рик услужливо пододвинул ржавое ведро.
Выблевав вонючую пену, Джонни с ненавистью взглянул на старика.
– Дай выпить!
– Еще дать? А вот.
Старик достал с полки бутылку без этикетки, плеснул из нее в кружку и протянул кружку Джонни. Едва поднеся кружку ко рту, тот швырнул ее на пол.
Минут пять Джонни выворачивало наизнанку. Он настолько обессилел, что у него начисто пропало первоначальное желание поскандалить. Он уже открыл рот, чтобы смиренно попросить старика поднести ему хотя бы несколько капель живительной влаги, но того и след простыл.
Дверь комнаты оказалась заперта.
Потянулись дни. Первое время старик вообще не давал Джонни есть, как будто хотел уморить его голодом. Однако вряд ли это было так, даже если допустить, что старик стремился убить Джонни, не оставляя явных следов насилия у него на теле. Смерть от обезвоживания, как известно, наступает куда быстрее, чем смерть от голода, но вода в кране была всегда.
Не столько из-за мук голода, сколько не в силах терпеть ограничение свободы, Джонни однажды попытался удрать. Дверь ему взломать не удалось, и тогда он задумал дождаться появления старика. Старик заходил к нему на короткое время ежедневно, глумливо предлагал нашатырь вместо выпивки. Даже пьяный Джонни справился бы с ним.
Старик, как пришлось Джонни убедиться, постоянно держал при себе игломет с парализующими иглами. Два часа Джонни провалялся на полу в неудобной позе.
На восьмой день старик принес ему еду, какие-то неземные овощи. Зеленые и мохнатые, издающие сильный запах хлорки, они служили Джонни единственной пищей целую неделю. По прошествии этой недели к нему полностью вернулись память и стыд.
Зачем он пил, буянил, развратничал? Он заглушал свою боль, но что сказала бы на это Лола? Наверное, она пожалела бы его, но разве достойно для мужчины вызывать к себе жалость? И уж, конечно, она ни за что не полюбила бы его та shy;ким.
К Джонни пришла пора мучений. Он не мог смириться со смертью Лолы и не менее ужасным, чем ее смерть, было для него то, что он не мог ничем почтить ее память. И едва Джонни мысленно говорил: “ее память”, “для ее памяти”, он чувствовал себя предателем и искал глазами квадак. Мысль, что он когда-то сможет смириться с ее смертью, казалась ему кощунством.
Старик, попотчевав его неделю вонючими овощами, стал приносить здоровую человеческую пищу. Джонни почти ничего не ел. Старика он не замечал.
Однажды, глядя на тарелки с нетронутым завтраком, старик сказал:
– Рассказывай, что у тебя случилось?
Джонни смолчал.
– Все не узнаешь меня, Джон?
До этого старик ни разу не назвал его по имени. И Джонни был уверен, что тот не знал, как его зовут, а если они и виделись когда-то, то их встреча была случайной.
Джонни удивленно всмотрелся в старика.
– Локки, ты?
– Наконец-то. – Подобие улыбки пробежало по губам старого космодесантника. – Прости, что мне пришлось так поступить с тобой, сынок. Ты был очень плох. Что у тебя случилось?
На этот раз Джонни не стал отмалчиваться. Еще когда Локки подсаживался за его с приятелями столик, он различил в нем человека без лукавства, не способного на злую насмешку. И в рассказах старика Джонни открывались не холод космоса и не ярость звезд, но скромное мужество, человеческая теплота, неброская красота простой души. Такому можно было довериться без опасения быть уязвленным равнодушием или праздным любопытством.
Выслушав рассказ Джонни, Локки вздохнул.
– Понятно… Что ты намерен делать теперь?
– А что я могу сделать? – Джонни стиснул зубы.
Локки медленно проговорил:
– Ты слышал о Круглой Башне?
– О Круглой Башне?
Лицо Джонни прорезала морщинка недоумения. Да, он слышал о Круглой Башне Церба, спутника планеты Элизион, а кто из землян не слышал о ней? Со словами “Круглая Башня” была сопряжена величайшая тайна Галактики, тайна, которую ни один из вознесшихся над немой материей разумов пока не смог постичь. Однако, что тайнам Галактики, а хоть бы и всей Вселенной, до его умершей возлюбленной?
Старик, по выражению лица Джонни догадавшийся о его чувствах, покачал головой.
– Нет, ты ничего не знаешь о Круглой Башне.
– Что ты такое…
– Вот, послушай, я расскажу тебе о ней.
Сдвинув брови, Локки не спеша начал говорить. Локки любил поговорить, повспоминать, но он был любитель, а не профессионал, никаких специальных колледжей он не кончал, поэтому, несмотря на все старания, его речь не была ровной гладью. Если убрать из этой истории все повторы, паузы, специфические астронавигационные термины, после чего вдохнуть в нее жизнь соучастия, она выглядела бы так.
ЛЕГЕНДА О КРУГЛОЙ БАШНЕ
Тур Гибсон крутанул рукоятку, и в ледяном безмолвии космоса вспыхнула бирюзовая искра. Корабль-разведчик “Пионер” вынырнул из пучины подпространства в мир живых звезд.
Гибсон, капитан “Пионера” и единственный член экипажа, радостно потер руки. Интуиция не подвела его, именно в этом месте нужно было погасить скорость. Теперь Земной Империи принадлежал еще один мир, мир под названием “система звезды Орракс”.
Сама звезда вблизи казалась оранжевой. Из оранжевого моря выплескивались алые протуберанцы; сиреневые волны раскаленной плазмы набегали на черный берег стылого межзвездья.
До него с такого расстояния Орракс не видел ни один землянин. Полюбовавшись на светило, Гиб shy;сон сел к пульту пеленгатора.
Оказалось, звезда имела одну-единственную планету. Что же, значит, работы будет немного. Он облетит эту планету пару раз, соберет все необходимые сведения и вернется на Землю.
Химическими двигателями развернув корабль, Гибсон включил атомный реактор. “Пионер” серебряной стрелой понесся к цели, к планете 0-1, именно таково было ее название, пока ей не присвоили более благозвучное имя.
Планету окутывал плотный облачный слой, настолько плотный, что невозможно было различить очертания каких-либо поверхностных образований. Гибсона это не смутило. Ранее ему попадались планеты вечных дождей – аммиачных, водных, серных. Странности начались, когда Гибсон, переведя корабль на планетную тягу, приблизился к облачной пелене вплотную. Отчего-то скорость “Пионера” стала падать с быстротой гораздо большей, чем следовало. Гибсон покосился на шкалу расходования химического топлива, проверил работу двигателя. Создавалось впечатление, будто корабль входил не в атмосферу планеты, а в грунт.
