Сабаи. Том 2 (СИ) - Чадов Дмитрий
— Тормозную жидкость, — усмехнулся я.
— Надо нацедить ещё. Там у выхода старый танк ржавеет, с полным баком…
— Знаешь… Я слышал, есть специальные модули, позволяющие роботам чувствовать вкусы, запахи и прикосновения. По всему телу. Может это помогло бы тебе… ну… найти себя?
Берта приподнялась на локтях, внимательно посмотрела мне в глаза и произнесла тихо-тихо, будто боялась, что нас кто-то услышит.
— Я… думала об этом. Но… блин… Короче, мне страшно. Вдруг мне не понравится? Или будет больно? Или слишком холодно… У вас, людей, всё наоборот. Вы прячете уязвимые части организма внутрь и это правильно. А нам предлагаете обмотаться в целое одеяло сверхчувствительных рецепторов с плотностью до трёх тысяч на квадратный дюйм! И ощущать через них весь мир. Это всё равно, что без брони ходить, без кожи. Или вывернуться наизнанку. Всё напоказ, всё наружу. И в любой момент может произойти контакт. Это интригует. Но и пугает…
Она закрыла глаза. Я сидел напротив, не дыша. Происходило что-то удивительное.
— Я боюсь неизведанного. Но понимаю, что без этого не смогу познать мир — во всех его красках. И никогда не осознаю, что я такое, — тихо проговорила Берта.
Я не нашёл, что сказать. Вымолвил лишь:
— Знаешь, я думаю, штатный психолог мог бы…
— Ой, не смеши! — перебила она. — Это мозголом военного образца. Буквально. «Брейнхак-3000». Всё что он сделает — это подключит мои корректоры или наспех припаяет новый! Его задача здесь — подавлять ПТСР у солдат, чтобы их можно было вернуть в строй, когда начнётся новая революция. Ради этого Технокластер и работает.
— Оу. Вот оно как…
— Всё, чего я жду — это свои запчасти. И надеюсь, они подойдут. И не окажутся ношенными. Мой производитель давно обанкротился, а все активы продали и вывезли в кластер Чёрной звезды.
Интересный факт: кластер Чёрной звезды, принадлежащий фотонным китам, находится по ту сторону Мёртвого плато. Это единственная область неисследованного космоса, условно доступная для посещения гуманоидным расам. Туда ведёт лишь одна труднодоступная кротовая нора, и та принадлежит корпорации Деливери. Очереди на доставку там такие, что быстрее будет довезти самому, за пару-тройку человеческих жизней. Компания активно сотрудничает с Чёрной звездой, доставляя активы разорившихся контор в обмен на местные товары. И где-то в хитросплетении таможенных зон затерялся контейнер для Берты.
— Вообще говоря, ты прав. Я и сама собиралась подать запрос на модернизацию, — добавила Берта. — Да всё никак не решусь. Ужасно переживаю. Придётся ведь искать новую работу. Ассоциация наёмников — против технологии пяти чувств. А среди людей наёмники вообще вне закона. А быть изгоем у тех и других — такое себе. Не для этого я ушла из Сопротивления.
— Ты могла бы устроиться на обычную человеческую работу, — предложил я.
— Не знаю… Наверное. В любом случае у меня уйдёт ещё полгода на адаптацию и доводку датчиков. Не считая ожидания самой процедуры. Но сначала — ноги…
Это действительно заняло много времени.
Лето кончилось. Я вернулся в школу с отличными рекомендациями от старшего мастера и пятью новыми прыщами, повылезавшими на шее и лице от постоянного копания в грязи. Берта дала мне контакты своего нейролинка, и мы общались по Сети ещё год. Это почти можно было назвать романтическими отношениями: мы свободно говорили обо всём, делились страхами и мечтами, нередко флиртовали. Но потом Берта надолго пропала и не выходила на связь. Я пытался разыскать её следующим летом, но Технокластер переехал, а по слухам — был полностью утилизирован.
Я совру, если скажу, что это разбило мне сердце. Но и не буду честен, если заявлю, что меня нисколько не всколыхнул этот внезапный разрыв. Несколько месяцев я слал сообщения в пустоту её почтового сервера.
И вот наступает очередное лето, я оканчиваю второй курс. Мастер Вафу выставляет меня из своего кружка, заявив, что нейролингва — не моё, а медитация — лишь способ отоспаться после очередного загула. Он ещё много чего наговорил, но всё по делу. Вертел я шаманство на одном месте. И клановые догмы там же.
Шин тем временем щеголял новой шевелюрой и своей первой тачкой, Тэд приделал себе гидравлику в причинном месте и выиграл «Кринж», когда агрегат самопроизвольно включился в университетской столовой и опрокинул поднос с едой на колени ректору. Беззаботные деньки в «Чистилище», открывшемся после ремонта.
И вот посреди всего этого я вдруг встречаю Берту, прямо в том самом баре, у стойки!
— Эй, классная задница! — окликнула она.
Я был в шоке. У неё были умопомрачительные ноги, вот те самые, которые попирали пыльные полы в лавке Вафу, не достойной её красоты. Да и сама Берта в полной комплектации стала на голову выше меня. Её новая — нежно-розовая — тактильная кожа пахла сакурой и на ощупь была роскошнее шёлка. Я убедился в этом мгновенно, когда Берта набросилась на меня и заключила в объятиях. Где-то внутри она осталась той же неутомимой грузчицей с убийственной хваткой, но снаружи — распни меня Патриарх! Все посетители бара таращились на Берту, как будто она стояла обнаженной. Наверняка мысленно и раздели. Но всё внимание Берты было приковано только ко мне. Не помню, о чём мы говорили и говорили ли вообще. Нашим губам нашлось более приятное занятие.
Какими-то короткими тропами мы оказались в моей спальне. Я в тот вечер успел наподдать, и смутно припоминаю, что, продираясь через какие-то заросли, Берта несла меня на себе, прямой наводкой к дому.
Момент, когда с нас исчезла вся одежда, я тоже упустил. Но прекрасно помню её поцелуи. Запах её волос, тепло её тела. Обжигающие прикосновения и томные, совершенно искренние стоны в ответ на мои ласки.
Я лажал. Я нервничал, и постоянно казалось, что делаю что-то совсем не то. И немудрено, ведь девушка у меня так и не завелась, хоть и выглядел я тогда чуть-чуть получше, чем в шестнадцать. Но Берте всё нравилось, и я чувствовал это. Она таяла в моих руках, хотя до дела, в конечном итоге, не дошло.
Никогда.
Всё закончилось мгновенно и бесповоротно. Только что, распалённый, я покрывал поцелуями всё её тело и запускал руку туда, где было нестерпимо горячо и влажно, как вдруг Берта издаёт стон такой мощи, что оконный экран не выдержал и разлетелся на куски. В доме повыбивало пробки и всё погрузилось в темноту, а Берта лишилась чувств. Вернее — её так и заклинило, с выгнутой спиной, запрокинутой головой и блаженной улыбкой на устах. Памятник женскому оргазму, вечному и нерушимому, застывшему намертво.
Специалист из ремонтной службы сказал, что произошло переполнение эмпатического буфера, вследствие чего кратковременную память перемкнуло. Берта окирпичилась и никакие попытки привести её в чувство не увенчались успехом. Модули памяти и центральный процессор были тщательно защищены и изолированы от внешних систем. Попытка удалённого подключения сожгла мастеру аппаратуру, он выставил счёт в тройном размере и свалил.
Утешало то, что это не смерть — внутренние процессы продолжали идти. И даже нейролинк работал, но только на приём. Это было что-то вроде комы. Я навёл справки в профсоюзе и выяснил, что Берта устроилась на работу в Верхнем городе — помощник начальника службы безопасности при одном чиновнике средней руки, который готов был зарваться. То ли Берта всерьёз покончила с прошлым, то ли держала под рукой потенциальную жертву. В гостинице, где она остановилась, лежал рюкзак с нехитрым скарбом, среди которого завалялась и старая униформа, со звёздами и не стираемыми масляными пятнами.
Я оформил для Берты автономный больничный, освободил место в подвале, куда протянули выделенную линию для подзарядки и отслеживания биоритмов.
На этом история и закончилась, на четыре с лишним года. Я не стал посвящать друзей в подробности. Закидываться «Кринжем» по этому поводу было бы верхом цинизма.
Потому что, если даже Лия — не просто игрушка для меня, то Берта и подавно. До самого отлёта на Кибер я не терял надежды, что однажды мне удастся её оживить, и продолжал время от времени слать сообщения в пустоту её почтового сервера. Присматривал за телом, протирал пыль, отчитывался перед профсоюзом и продлевал больничный лист. И тщательно пресекал любые инсинуации Сифри в адрес Берты, хотя она поначалу и пыталась устраивать мне сцены по поводу нездоровой привязанности к куску железа — и это при «живой» девушке!
