Лоис Буджолд - Барраяр
Грегор снял свой мундирчик и нырнул в пижаму, из символа вновь став просто мальчиком. Дру присмотрела за тем, как он чистит зубы, а потом уступила уговорам сыграть с ним перед сном, в качестве поощрения, одну партию в какую-то игру с доской и фигурками. Карин это великодушно разрешила, поцеловала сына на ночь, получила от него поцелуй в ответ, и они с Корделией перешли в гостиную поблизости, где стоял мягкий диванчик. Ночной ветер из открытого окна принес прохладу. Обе женщины успокоенно вздохнули, садясь. Карин сбросила туфли первой, за ней Корделия. В окно доносились приглушенные расстоянием голоса и смех из сада внизу.
— Как долго длится такой прием? — спросила Корделия.
— До утра, для тех, у кого сил больше, чем у меня. Я уйду в полночь, когда истинные любители выпить только примутся за дело
— Кое-кто действительно серьезно за это взялся.
— Увы. — Карин улыбнулась. — До утра у вас будет случай увидеть класс форов во всей его красе, от лучшего до худшего.
— Представляю себе. Я удивлена, что вы не ввозите не столь смертоносных психотропных препаратов.
Улыбка Карин стала жестче. — Пьяные ссоры — это традиция. — Принцесса позволила своему голосу чуть смягчиться. — На самом деле, такие снадобья к нам поступают, по крайней мере, в города, где есть космопорты. Но мы обычно предпочитаем добавлять что-то к нашим обычаям, а не менять их.
— Наверное, это и лучше. — Корделия наморщила лоб. Как бы спросить поделикатнее…? — А граф Видаль Фордариан — один из тех, кто имеет привычку напиваться на людях?
— Нет. — Карин подняла голову, прищурилась. — Почему вы спрашиваете?
— У нас с ним была очень странная беседа. Я подумала, все дело в передозировке этанола. — Она вспомнила, как рука Фордариана легла на колено принцессы в почти что интимной ласке. — Вы его хорошо знаете? Что вы можете про него сказать?
Карин произнесла рассудительно. — Он богат… горд… Он был верен Эзару во время последних интриг Серга против отца. Предан и Империи, и классу форов. В его округе четыре больших промышленных города, плюс военные базы, самый большой в Империи военный космопорт… Земли Видаля имеют сегодня огромную важность для экономики Барраяра. Война едва затронула Округ Фордарианов; он был одним из немногих, откуда цетагандийцы ушли по соглашению. Там мы разместили наши первые космические базы на оставленных цетагандийцами сооружениях, и экономическое развитие большей частью пошло оттуда.
— Это… интересно, — заметила Корделия, — но я спрашивала о нем лично. Его, э-э, симпатии и антипатии, скажем. Вам он нравится?
— Одно время, — медленно проговорила Карин, — я задавалась вопросом, сумеет ли Видаль защитить меня от Зерга. После смерти Эзара. Когда болезнь Эзара обострилась, я начала думать, что мне самой следует позаботиться о своей защите. Мне казалось, что ничего не происходит, и никто ничего мне не рассказывал.
— Если бы Серг стал императором, разве мог бы вас защитить простой граф? — спросила Корделия.
— Ему бы пришлось стать… чем-то большим, чем граф. Видалю хватает и честолюбия — если его должным образом поощрить, — и патриотизма, Бог видит, если бы Серг остался в живых — он мог бы погубить Барраяр; у Видаля был бы шанс спасти нас всех. Но Эзар обещал, что мне нечего страшиться, и исполнил обещанное. Серг умер прежде своего отца, и… с тех пор я пытаюсь охладить наши с Видалем отношения.
Корделия рассеянно прикусила губу. — А-а. Но вы, вы сами… я хочу сказать, вам он нравится? Не стал бы в один прекрасный день титул графини Фордариан прекрасным отдыхом от дел вдовствующей принцессы?
— О! Не сейчас. Отчим императора — слишком могущественная фигура, если он вступит в конфликт с Регентом. Опасное противостояние. Разве что они будут союзниками или в точности уравновесят друг друга. Или станут сочетаться в одном лице.
— Вроде императорского тестя?
— Да, именно
— Мне трудно понять, как это у вас власть… передается половым путем… А вы не претендуете на империю сами, по собственному праву?
— Решение за военными, — она пожала плечами, и сказала еще тише. — Это как болезнь, правда? Я слишком близко, я затронута, заражена… Грегор — моя надежда на выживание. И моя тюрьма.
— Вы не хотите жить собственной жизнью?
— Нет. Я просто хочу жить.
Корделия была встревожена. «Это Серг научил тебя сносить оскорбления?» — А Фордариан считает так же? Я имею в виду, власть — не единственное, что вы в силах ему предложить. Думаю, вы недооцениваете вашу личную привлекательность.
— На Барраяре… значение имеет лишь власть. — У нее на лице утвердилось отсутствующее выражение. — Признаюсь… Я как-то попросила капитана Негри составить для меня доклад о Видале. Со своими куртизанками он обращается нормально.
Задумчивое одобрение? Не так Корделии представлялось признание в безграничной любви. Но она могла поклясться, что видела в глазах Фордариана во время церемонии не только жажду власти. Неужели назначение Эйрела регентом случайно спутало его брачные планы? И может ли это быть причиной той сексуально окрашенной враждебности, что он проявил в разговоре с нею…?
На цыпочках вернулась Друшнякова. — Он уснул, — шепнула она нежно. Карин кивнула и откинулась затылком на высокую спинку дивана, позволяя себе минуту отдыха, пока не появился одетый в форбаррскую ливрею слуга со словами: — Не откроете ли вы бал в паре с милордом регентом, миледи? Все ждут.
Это просьба или приказ? Ровный голос слуги намекал на что-то зловеще-обязательное, а не на развлечение.
— Последний долг на этот вечер, — заверила Карин Корделию, и обе принялись обуваться. Похоже, туфли Корделии с начала приема съежились размера на два. Она похромала вслед за Карин, Дру шла за ними.
Паркет в большой зале на первом этаже был поражающей богатством оттенков инкрустацией с узором из цветов, винных лоз и животных. На Колонии Бета такое полированное деревянное чудо заслуживало бы места на стене в музее, но эти невозможные люди на нем просто танцевали. Живой оркестр — выигравший жестокую конкуренцию среди оркестров Имперской Службы, об этом Корделии уже рассказали, — играл музыку в барраярском стиле. Даже вальсы здесь немного походили на марши.
Эйрел с принцессой поклонились друг другу, и он провел ее по бальной зале в паре туров официального танца. В нем один партнер повторял шаги и скольжения другого, протягивая руки, но не прикасаясь. Корделия была очарована. Она никогда не думала, что Эйрел танцует. На этом светские требования были выполнены, и на паркет вышли остальные пары.
Воодушевленный Эйрел вернулся к ней. — Танец, миледи?
После такого ужина она предпочла бы вздремнуть. И как ему удается сохранять столь пугающую гиперактивность? Возможно, его подстегивает скрытый ужас. Корделия покачала головой и улыбнулась. — Я не умею.
— А-а. — Он повел ее не на середину зала, а к выходу. — Я тебе сейчас покажу, — предложил он, когда они вышли из залы на спускающиеся вниз садовые террасы. В саду было замечательно прохладно и темно, и горело лишь немного разноцветных фонариков, чтобы никто не спотыкался на дорожках.
Она с сомнением хмыкнула. — Ну, если найдешь укромное местечко… — Хотя если они такое местечко найдут, там можно заняться чем-то поинтереснее, чем танцы.
— Что ж, вот оно и… тс-с! — Его зубы блеснули в усмешке, и он крепко и предупреждающе сдал руку Корделии. Они замерли у выхода на небольшую полянку, скрытые от взгляда тисами и каким-то перистым розовым растением местного происхождения. Сверху отчетливо доносилась музыка.
— Попробуй, Ку, — уговаривал голос Друшняковой. Дру и Ку стояли друг напротив друга в дальнем, укромном углу террасы. Ку нерешительно положил свою трость на каменный парапет и протянул Дру руки. Шаг, скольжение, приседание… Дру тщательно отсчитывала: — И… раз-два-три…
Куделка споткнулся, но она его подхватила; его рука лежала у него на талии.
— Чертовски плохо, Дру, — сказал Куделка и в досаде покачал головой.
— Ш-ш… — Палец лег ему на губы. — Попробуй снова. Я — за. Сколько, ты говорил, тебе пришлось практиковаться в координации движений рук? Держу пари, не один раз.
— Старик не позволил бы мне сдаться.
— Что ж, может, и я не позволю.
— Я устал, — пожаловался Куделка.
«Так переключайтесь на поцелуи», мысленно посоветовала Корделия, подавив смешок. Это можно делать и сидя. Однако Друшнякова была полна решимости, и они начали снова. — Раз-два-три, раз-два-три… — Еще раз их усилия завершились тем, что, по мнению Корделии, могло бы стать прекрасным началом объятий, если хотя бы одной из сторон хватило ума и решимости продолжить.
Эйрел покачал головой, и они молча отступили за кусты. Явно вдохновленный происходящим, он заглушил свой смешок, прижавшись к губам жены. Увы, их деликатность оказалась напрасной: мимо них, не заметив, прошествовал некий фор, ввалился на террасу — Ку и Дру замерли на полушаге, — и, свесившись через парапет, самым традиционным образом блеванул на беззащитные кусты внизу. Из скрытой тьмой зоны поражения раздалась внезапная ругань: мужскому голосу вторил женский. Куделка подхватил свою трость, и двое неудавшихся танцоров спешно ретировались. Фор-лорда вывернуло снова, и пострадавший полез наверх, оскальзываясь на измаранных камнях и обещая жестокую месть обидчику. Форкосиган благоразумно увел Корделию прочь.
