Лоис Буджолд - Игра форов
— Но разве существует более эффективный для Службы способ наблюдения, чем взять подопечного, в данном случае Майлза, на службу в Имперскую безопасность?
— Что? — одновременно ужаснулись Иллиан и Майлз.
— Вы смеетесь, — воскликнул Иллиан, а Майлз быстро добавил:
— Безопасность никогда не входила в список десяти самых желанных моих назначений.
— Дело не в желании, а в профессиональной пригодности. Помню, когда-то мы с майором Сесилом говорили на эту тему. Хотя, как выразился Майлз, безопасность не входит в его список.
«Арктическая метеорология тоже не входила в него», — машинально отметил Майлз.
— А потом, вы же сами сказали, — продолжал растерявшийся Иллиан. — Его у меня не возьмет ни один начальник. И я не исключение, честное слово!
— По правде говоря, мне больше не на кого положиться. Я всегда, — на губах графа появилась донельзя странная улыбка, — полагался на вас, Саймон.
Иллиан выглядел ошарашенным, как полководец, которого обошли с фланга.
— Это послужит сразу нескольким целям, — как ни в чем не бывало продолжал граф Форкосиган. — Мы можем представить дело так, словно Майлз отправлен в неофициальную внутреннюю ссылку и это своего рода понижение и немилость. Надеюсь, такой наш шаг заставит замолчать моих многочисленных противников, которые не прочь извлечь из всей этой заварухи свою выгоду. Никто не посмеет сказать, будто мы смотрим сквозь пальцы на факт мятежа.
— Но это действительно ссылка, — Майлз защищался изо всех сил. — Пусть даже и неофициальная, и внутренняя.
— Ты прав, — спокойно согласился граф Форкосиган.
— Но можно ли ему доверять? — Иллиан, по-видимому, решил прибегнуть к последнему средству.
— По-видимому, да. — На сей раз улыбка графа сверкнула, как отточенное лезвие. — Безопасность сможет использовать его способности. Они подходят ей больше, чем другим подразделениям.
— Талант замечать очевидное?
— И менее очевидное. Многим офицерам можно доверить жизнь императора. Гораздо меньше тех, кому можно доверить его честь.
Иллиан, против воли соглашаясь, махнул рукой. Граф Форкосиган, возможно, из осторожности, решил переменить тему. Повернувшись к Майлзу, он произнес с тревогой:
— У тебя такой вид, будто тебе нужно в постель. Немедленно.
— Мне и нужно в постель.
— Лазаретная койка подойдет?
Майлз закашлялся и устало прикрыл глаза.
— Мне все равно.
— Тогда пойдем вместе поищем что-нибудь.
Майлз с трудом поднялся и уцепился за руку отца: ноги, как чужие, скользили и разъезжались в пластиковых чехлах.
— Кстати, младший лейтенант Форкосиган, как тебе показался остров Кайрил? — спросил граф. — Мать сказала, ты редко звонил ей.
— Я был занят. Учился. Овладевал специальностью метеоролога. Климат там ужасный, местность — голая, треть обитателей, включая моего непосредственного командира, большую часть времени мертвецки пьяны. Средний коэффициент умственного развития соответствует средней температуре в градусах Цельсия, на пятьсот километров в любом направлении ни одной женщины, командующий базой — псих с манией убийства. Если не считать этого, все было прекрасно.
— Похоже, за двадцать пять лет там мало что изменилось, — проговорил про себя Форкосиган-старший.
— Так ты там был? — прищурился Майлз. — И позволил, чтобы меня отправили в это райское местечко?
— Я командовал базой Лажковского в течение пяти месяцев, пока ожидал капитанского поста на крейсере «Генерал Форкрафт». В то время моя звезда, мягко говоря, несколько закатилась.
«Мягко говоря?» — о чем это отец?
— Ну, и как тебе там понравилось?
— Я мало что помню, потому что большую часть времени был пьян. В лагере «Вечная Мерзлота» каждый находил свой способ выживания. И мне кажется, ты справился куда лучше меня.
— Я следовал… тому способу выживания, которого вы придерживались позднее, сэр.
— Так я и думал. Но ведь это отнюдь не пример для подражания.
Майлз быстро взглянул на отца.
— Правильно ли я поступил, сэр? Прошлой ночью?
— Да, — просто ответил граф. — Поступок правильный. Может быть, не лучший из всех возможных правильных поступков. Дня через три ты бы придумал лучшую тактику, но у тебя не было времени на размышления. Я всегда старался не обсуждать действия своих подчиненных во время боя.
И в первый раз с тех пор, как он покинул остров Кайрил, у Майлза стало легко на сердце.
Он думал, что отец отвезет его в гигантский комплекс прославленного Имперского военного госпиталя, но лазарет оказался прямо под рукой: всего тремя этажами ниже. Заведение было небольшим, но прекрасно оборудованным: два приемных покоя, отдельные палаты, камеры для больных заключенных и охраняемых свидетелей, операционная и запертая дверь с устрашающей табличкой «Лаборатория медикаментозного допроса». Иллиан, должно быть, предупредил об их приходе, потому что санитар уже поджидал у входа. Вскоре появился запыхавшийся военврач. Не взглянув на Майлза, он поспешно оправил форму и подчеркнуто четко отдал честь графу Форкосигану.
Наверняка этот военврач привык пугать, а не пугаться, и от такой перемены ролей Майлз почувствовал себя неловко. Была ли причиной власти отца над людьми аура прошлого? Витавший над его головой ореол полководца, человека, уже вошедшего в историю? Или то был магнетизм сильной личности, заставлявший мужественных людей склоняться перед ним и беспрекословно повиноваться каждому его слову? Майлз явственно ощущал это «нечто», исходившее от отца, но с ним самим все было по-другому. Совсем по-другому.
Может быть, он просто привык к отцу. Одной из странностей бывшего лорда-регента было его обыкновение каждый день, что бы то ни было, на два часа удаляться в свою резиденцию. И только Майлз знал, чем занимался в эти часы великий человек в зеленой военной форме. Проглотив за пять минут сандвич, все оставшееся время он проводил на полу рядом со своим не способным ходить сыном, — играл, разговаривал, читал ему вслух. Когда Майлз бился в истерике, отказываясь подвергаться очередному мучительному курсу терапии, и от него отступался Ботари и даже мать, отец был единственным, у кого хватало твердости настоять на десяти дополнительных сеансах растяжения, кто мог уговорить сына согласиться на очередную пытку, будь то подкожные впрыскивания или обжигающая вены холодом хемотерапия.
— Ты фор, мальчик мой. И, значит, тебе не пристало смущать своих вассалов неумением терпеть и держать себя в руках. Ты фор, лорд Майлз.
Едкие запахи лазарета, нервничающий врач — все это вызвало поток воспоминаний… Неудивительно, что Метцов не очень-то напугал меня, подумал Майлз. Когда, простившись с сыном, Форкосиган покинул лазарет, у Майлза было чувство, что с ним ушла жизнь.
За истекшую с того дня неделю Майлз пришел к выводу, что в штаб-квартире Имперской безопасности не слишком утруждают себя работой. В лазарете было тихо, как в могиле, только изредка появлялись штабные служащие, чтобы выпросить у мягкосердечного санитара таблетки от головной боли, простуды или похмелья, да однажды вечером несколько техников три часа сновали вокруг лаборатории, выполняя какое-то спешное задание. Воспаление легких было захвачено вовремя, дело шло на поправку, и Майлз скучал, претерпевая шестидневный курс лечения антибиотиками и строя грандиозные планы. Как хорошо будет отдохнуть дома, когда закончится наконец его лазаретная жизнь. Но когда она закончится?
— Почему я не могу уйти отсюда? — пожаловался Майлз матери при очередном ее посещении. — Если я не арестован, почему мне нельзя отдохнуть дома? Если арестован, почему мне никто не скажет об этом? Я чувствую себя как в тюрьме.
Графиня Корделия Форкосиган далеко не светски фыркнула:
— Ты и вправду в тюрьме, мой мальчик.
Несмотря на насмешливый голос, с детства знакомый акцент уроженки Беты согрел его сердце. Сегодня крашеные волосы матери были заколоты на затылке и свободно ниспадали на спину, на теплую коричневую блузу, отделанную серебром. Бледное, с серыми глазами, лицо матери было по-настоящему умным, и поэтому редко кто замечал, что она некрасива. Двадцать один год она прожила в качестве жены фора, подруги Великого Человека, и до сих пор проста и естественна и напрочь лишена высокомерия.
Почему я никогда не хотел стать командиром космического корабля, как мать? Капитан Корделия Нейсмит из Бетанского Астроэкспедиционного корпуса занималась опасным делом, совершая вслепую п-в-переходы — ради человечества, ради чистой науки, ради развития экономики Колонии Бета, ради… Что, собственно, двигало ею? Она командовала исследовательским кораблем с шестьюдесятью членами экипажа, оторванная от дома, от всего, что несло помощь в трудную минуту и утешение. Хотя, если подумать, в том, чем она занималась, были свои преимущества. К примеру, в таком отдалении от родной планеты цепь субординации разрывалась, и выполнение приказов ее командования зависело от умения читать между строк и даже добавлять свое. Умение интерпретировать приказы — великая вещь, и Корделия Нейсмит была мастером по этой части.
