Пётр Моршанцев - Эхо вторжения
Прямо под аппаратом, непосредственно над асфальтом площади сияли желтоватым светом и вибрировали два вертикально расположенных веретенообразных сгустка, по всей видимости, вращающихся вокруг своей оси. Вокруг «тарелки», располагаясь концентрическими кругами, на земле стояли десятка два уже знакомых Николаю, «черепах». Сейчас огни на них были погашены, и, несмотря на необычность дизайна, зловещими не выглядели. В непосредственной близости от веретенообразных сгустков стоял еще один аппарат, похожий на одну из «черепах», но размером раза в три больше. Прозрачный сейчас сферический купол ее был открыт, откинут, словно забрало шлема, и внутри виднелись сидения, вполне человеческих очертаний. Расположены были они странным порядком — спинками к центру, а «лицом» наружу, словно обеспечивая круговой обзор для экипажа из трех «человек», су-ществ, или как еще их можно было назвать. Судя по форме кресел, обликом они слишком от людей не должны бы отличаться.
Звук метронома в голове становился все оглушительнее, ноги, словно сами, понесли Николая вперед, почти не касаясь земли. Полет во сне, как это иногда бывало в детстве. Тело Николая, без какого-либо его участия устремилось к одному из веретенообразных сгустков, и со всего размаху окунулось в него. Последовала ослепительная вспышка, перед глазами засверкали «зайчики» и Николай оказался в какой-то кольцевой трубе, из неизвестного на первый взгляд материала. Под ногами матово светился янтарным светом рифленый трап, устилающий пол, тропинкой поворачивающий за ближайший «угол», если только можно назвать углом изогнутость трубообразного коридора. Тело Николая остановилось. Он попытался сделать шаг вперед — ноги не послушались. Одновременно ему почему-то не стало хватать воздуха, попытки вдохнуть ни к чему не приводили, словно на Николая напал приступ астмы, болезни, которой он никогда не страдал. От сильных спазмов дыхания он повалился на пол, задыхаясь…. И вдруг все исчезло. С диким криком Николай встрепенулся и обнаружил, что он находится на узкой кровати в бункере. Он был весь покрыт холодным потом — реакцией организма на приснившийся ему сон ужасов. В приоткрывшуюся дверь на Николая смотрели Владимир и Марина.
— Ты чего орешь, чертяка? С тобой все в порядке? — С тревогой в голосе спросил Владимир.
— Все, все!.. Уже все нормально! Похоже, я уже выспался. Одежда, я смотрю, уже высохла? — Спросил Николай, увидев Володьку, одетого в привычную для него милицейскую форму, а не закутанного простыней.
— Да, конечно! — Ответил он. — Что тебя так напугало?
— Потом расскажу! Ты сам-то поспал хоть немного?
— Конечно! Это ты у нас соня! Мне двух часов хватило, а ты уже третий давишь!
— Ладно, Вовик, не гуди! Сейчас поднимусь. Маринке хотя бы догадался дать возможность отдохнуть?
— Мне пока не требуется! — Ответила за него Марина. У меня возможностей выспаться было больше. Так, что за меня не беспокойтесь. Вставайте, завтракать будем.
Они ушли, закрыв за собой дверь.
Облачившись в уже высохшую одежду, Николай вышел из комнаты отдыха. Владимир с Мариной сидели за столом и, рассматривая карту города, тихо перего-варивались. У Николая, все еще находящегося под впечатлением сна мелькнула интересная, несколько бредовая мысль о непосредственной связи сна с существующей реальностью, и эту мысль ему захотелось тут же проверить. Присаживаясь к столу, Николай достал из планшетки чистый лист бумаги и протянул его Владимиру.
— Вовик! Ты ведь когда-то неплохо рисовал! Ты единственный из нас был поблизости от площади и видел летающую тарелку своими глазами. Не мог бы ты, хотя бы схематично изобразить ее на бумаге?
— Давненько я не брал в руки карандашик! — Усмехаясь краешками губ, сказал Владимир и, почесывая временами свой затылок тем же карандашом, около пяти минут что-то усердно вырисовывал на листе бумаги. Затем, закончив свои труды, положил свой рисунок на центр стола и с некоторой гордостью произнес: «Полюбуйтесь!»
Николаю хватило одного взгляда, чтобы понять — изображенная на бумаге, надо сказать весьма талантливо, «летающая тарелка» — ничем не отличалась от виденной им во сне. «Вот и еще одна загадка! — Подумал Николай. — Откуда этот «вещий» сон?»
Кратко, стараясь не вдаваться в излишние подробности, Николай рассказал Владимиру и Марине содержание своего сна, одновременно подрисовывая «коконы» под «тарелкой», «черепахи», «большую черепаху» и окружающий всю композицию пейзаж. И в заключение рассказа, указав на рисунок, добавил: «Именно так все это выглядело во сне. А своей формой, «тарелочки» очень похожи. Кто-нибудь из вас, может мне сказать, почему во сне я увидел именно такую «тарелочку»? До тех пор, пока ее не нарисовал Владимир, я никак не мог ее видеть! Привлечь фантазию и придумать мог, но чтобы именно такую?..»
За столом установилась тишина. Владимир черенком карандаша снова начал чесать затылок, и шелест карандаша о волосы был единственным звуком в этой тишине. Потом он тяжело вздохнул и разразился тирадой:
— Ну вот, опять какая-то чертовщина, и происходит она именно с тобой! То… — начал, было, Владимир, и Николай, догадавшись, что тот сейчас выскажется о том, как он, появился здесь из параллельной реальности, так красноречиво посмотрел на него, слегка кивнув в сторону Марины, которой, по его мнению, до поры до времени не следовало знать таких подробностей. Владимир, видимо, понял опасения Николая, и запнулся на секунду. Продолжил он уже о другом: «То…, на «барьер» первым натолкнешься, то эту «заумь» с реальной «тарелкой» во сне увидишь! Подкидываешь одну неясность за другой».
— Вот именно! Я вам тут все загадки загадываю и догадки подкидываю! Хочется послушать, что вы помимо меня надумали! Варюсь в собственном соку, может какую идейку, подбросите?..
— Ну, это мы сейчас, мигом! — Заулыбался Владимир. — Все, что ты нам изложил, мы осмыслили, согласились, так сказать, принять за основу программы к действию, чтобы в дальнейшем неукоснительно ее исполнять!..
— Вова! Не юродствуй, пожалуйста, ты не на партсобрании! Не призывай как партийный секретарь, выполнять решения партии и правительства. Говори толко-вым, человеческим языком!
— Я и говорю толком! Все ты правильно надумал. И выводы правильные сделал. Нам просто ничего нового в голову не приходит. Весь корень зла в «тарелочке». Все беды от нее, а все остальное следствие. Вот ее и надо уничтожать. Остается только один вопрос: как и чем? Боюсь, даже ПТУРы ее не возьмут. Да и будь у нас что-нибудь посерьезнее, вроде ракет «земля-воздух», это нам тоже не слишком помогло бы. Она ведь и в космосе летала. Должна иметь защиту от метеоритов, метеоров и прочего. Я где-то читал, что, по сути, метеориты — те же, считай, ракеты кумулятивные, если сложить встречные скорости их движения со скоростью «тарелки» — взрывоопасный ударчик получится при столкновении. А «тарелочка» сюда добралась! Вот и делай вывод: броня у нее, дай боже!
Да еще и эти «черепахи». Не успеешь подобраться, как заплюют «белым пламенем», останется только растечься слизью по мостовой!.. На них еще отвлекаться придется. И у них еще неизвестно, какая броня. Можем завязнуть и ничего не сделать. Нам бы в помощь хотя бы парочку взводов с гранатометами…. Пока они занимались бы с «черепахами» отвлекая их на себя, мы бы могли поближе подобраться к «тарелочке» и заняться ею!.. Только вот этих самых взводов у нас как раз и нет!.. Да и «тарелочку» я пока не представляю даже, как брать! Если только сдохнуть, так сказать, с «музыкой»…. «Иль погибнем мы со славой, иль покажем чудеса!..» — Я правильно цитирую?
— Слышал что-то подобное, только не помню, чье это высказывание. Что это тебя на стихи потянуло?
— А бог его знает! Все время какое-то чувство нереальности происходящего. Все вижу, почти все понимаю! Инопланетное вторжение — вроде и факт, а все равно как-то не верится. Все думается, как будто бы во сне, вроде как у тебя!..
Николай вздохнул.
— То же чувство было и у меня, когда обнаружил те несоответствия, о которых мы с тобой говорили тем утром! — Сказал он, в то же самое время опасливо поглядывая на Марину, отчего Владимир сразу догадался, что Николай говорит о своем перемещении из параллельного мира. — Теперь и ты представляешь, каковы были мои ощущения в тот момент!?
— Да уж! — Вздохнул Владимир.
— Мне думается, что это чувство ирреальности проистекает из-за косности на-шего мышления, своеобразной заторможенности, заложенной в нас бескомпромиссным материалистическим воспитанием. Мы с тобой еще можем допустить, что нереальность является реальностью, (тавтология получается), если видим, что факты говорят в пользу наличия этой самой, новой реальности.
А представь себе психологию высших, да и средних руководителей, основы-вающуюся на голом прагматизме. Редко кто из них способен на безудержный полет фантазии. Они ведь, я уверен, даже не успели понять, с чем столкнулись, когда началась эта самая «эпидемия». Начали проводить комплекс мероприятий, так сказать, «по накатанной дороге» — изоляция, карантин и прочее… Я не говорю о том, что действовали они не совсем правильно. Просто я совсем не уверен, что они смогли бы понять, нет, не понять а, даже понимая, принять эту новую, непривычную для них реальность. Я могу, конечно, ошибаться, но…
