Ким Робинсон - Голубой Марс
В один из этих напряженных дней в дверь зала заседаний постучали, и вошла Майя Тойтовна.
– Мы хотим взять слово, – сказала она и подозвала группу, ожидавшую ее снаружи. Напоминая своим видом нетерпеливую пастушью собаку, она загнала их на трибуну: сначала Сакса и Энн, идущих рука об руку, затем Надю и Арта, Тарики и Нанао, Зейка и Назик, Михаила, Василия, Урсулу с Мариной и даже Койота. Старым иссеям аукнулось прошлое, и они вышли на трибуну высказать свое мнение. Майя указала на мониторы, которые показывали, что происходило снаружи здания. Их группа тянулась от трибуны через зал и коридоры неразрывной линией к центральной площади, выходящей к морю, где уже собралось около полумиллиона человек. Забиты людьми были и улицы города: там на экранах смотрели на происходящее в зале. А в бухте Чалмерса невиданным новым архипелагом стояла целая флотилия кораблей-городов, на мачтах которых развевались флаги и баннеры. И так в каждом марсианском городе: люди стояли на улицах и смотрели на экраны. Каждый мог видеть каждого.
Энн поднялась на подиум и тихо сказала, что в последние годы правительство Марса нарушило и закон, и дух человеческого сострадания тем, что запретило иммиграцию с Земли. Народ Марса этого не хотел. И им нужно новое правительство. Это был вотум недоверия. Новые вторжения землян также были неправомерны и неприемлемы, но их можно было понять: марсианское правительство преступило закон первым. И количество поселенцев, прибывших в результате этих вторжений, не превышало того, что было неправомерно запрещено нынешним правительством. Марс, продолжала Энн, должен быть открыт для иммиграции землян настолько, насколько это возможно, учитывая физические ограничения, и настолько, сколько продлится период популяционного всплеска. А он уже подходил к завершению. Теперь на них лежала обязанность перед потомками – прожить этот остаток лет в мире.
– Ничто из того, что обсуждается сейчас, не стоит войны. Мы через это прошли и знаем, о чем говорим.
Затем она обернулась через плечо к Саксу, и тот вышел к микрофону и встал рядом с ней.
– Марс необходимо защищать, – сказал он.
И объяснил, что биосфера еще молода, и ее вместимость имеет ограничения. Она не обладала такими материальными ресурсами, как земная, и бо́льшая часть незанятой территории и должна оставаться таковой. Землянам необходимо было это понять и не пытаться перенасытить местные системы – иначе Марс не принесет пользы вообще никому. На Земле же существовала очевидная проблема перенаселения, но Марс не мог служить единственным источником ее решения. В заключение своей речи он объявил:
– Отношения Земли и Марса необходимо пересмотреть.
И они приступили к их пересмотру. Попросили представителя ООН выйти и дать пояснения по поводу вторжений. Спорили, обсуждали, убеждали, кричали друг на друга. А на необжитых землях местные противостояли поселенцам, и некоторые, с обеих сторон, грозили перейти к насилию, другие же вступались и начинали говорить, задабривать, ругаться, пререкаться, договариваться, кричать друг на друга. При этом в любой момент, в любом из тысячи мест могло развязаться насилие: многие уже выходили из себя, но хладнокровие все же преобладало, и в большинстве случаев стычки заканчивались на уровне споров. Многие опасались, что это могло измениться, многие считали, что такого просто не могло быть, – но это происходило, и люди на улицах видели все сами. И позволяли этому происходить. Ведь переоценка ценностей рано или поздно должна была как-то выражаться – так почему бы ей не выразиться здесь и сейчас? На планете было очень мало оружия, и марсиане не могли так просто ударить человека по лицу или заколоть его вилами во время спора. И сейчас настало время перемен, сейчас вершилась история, они видели это своими глазами – на улицах, на заселенных склонах гор, на экранах. Лабильная история была у них в руках, и они воспользовались моментом, повернув ее в новое русло. Они пришли к этому убеждению сами. Новое правительство. Новый договор с Землей. Многоглавый мир. Переговоры могли растянуться на годы вперед. Как хор, поющий контрапунктом одну грандиозную фугу.
Рано или поздно этот провод нам аукнется, я всегда об этом говорил. Но вы не соглашались, вам он нравился. Вы жаловались только на то, что он работал слишком медленно. Говорили, что до самой Земли вы добирались быстрее, чем до Кларка. И да, это так и есть, хоть и кажется нелепым. Но это не то же самое, что говорить, что провод нам аукнется, признайте! Официант, эй, официант! Налей всем текилы и принеси немного долек лайма… Когда они спустились, мы как раз были в Гнезде. С внутренней камерой ничего нельзя было поделать, но Гнездо – крупное сооружение. И я не знаю, был ли у них план, который не сработал, или они вообще действовали без плана, но к приходу третьей кабины Гнездо было запечатано, и они оказались гордыми хозяевами провода длиной в 37 000 километров, ведущего в никуда. Какая это была глупость! Это было кошмаром, но эти хитрые лисы продолжали спускаться только по ночам, поэтому казались похожими на волков, только двигались намного быстрее. И хотели схватить прямо за горло. Настоящая чума бешеных лисиц, о, какой кошмар! Как будто мы опять оказались в 2128-м. Не знаю, правда это или нет, но они точно там были – земные полицейские в Шеффилде. И когда люди об этом услышали, то все вывалили на улицы, и там стало не продохнуть, прям совсем – я мал ростом, и меня иногда прижимало лицом к чьим-то спинам и женским грудям. Я услышал об этом от соседки всего через пять минут после того, как это случилось, а она – от друга, который жил возле Гнезда. Реакция людей на захват нижней части провода получилась быстрой и бурной. Штурмовики ООН не знали, что с нами делать. Одно подразделение попыталось занять площадь Хартц, но мы просто окружили солдат, навалились на них и начали выталкивать, создавая что-то наподобие вакуумной тяги. Этот взбесившийся демон с пеной из рта, готовый схватить меня за горло… это был чертов кошмар! Мы загнали их в предкрайний парк, и их треклятые корабли не могли сдвинуться ни на сантиметр, не задавив тысячи человек. Люди на улицах – это единственное, чего боятся все правительства. Ну, еще истечения срока полномочий. И прозрачных выборов! И убийств. И стать посмешищем, ха-ха-ха! А у нас между всеми городами и толпами на их улицах была налажена связь. Когда мы были в Лассвице, мы спустились в парк у реки и встали со свечами в руках, а камеры вели съемку с холма, и казалось, что они горят прямо в море – это так красиво смотрелось! А Сакс и Энн стояли рядом, и это было поразительно. Поразительно. Невероятно. Они, видимо, до смерти испугали ООН, когда говорили как будто друг за друга, – те, должно быть, подумали, что у нас появились устройства для обмена разумом и мы уже держим их наготове. И еще мне понравилось, что было потом – когда Питер потребовал, чтобы Красные выбрали себе нового лидера, и бросил вызов Иришке, чтобы та срочно провела голосование прямо на месте, по видеосвязи. Все эти партийные дела были, по сути, схватками тяжеловесов, один на один. Если бы Иришка отказалась, ее песня была бы спета, поэтому ей во что бы то ни стало необходимо было принимать вызов, – это было видно по ее лицу. Когда мы были в Сабиси, мы как раз узнали, что Красные проводят выборы, и, когда на них победил Питер, у нас сорвало крышу, в городе сразу же начались гуляния. И в Сензени-На. И в Нилокерасе. И в Адовых Вратах. И на станции Аргир – вы бы их видели. Хотя погодите, по результатам получилось всего шестьдесят против сорока, и на Аргире шум поднялся как раз из-за сторонников Иришки – их было слишком много, и они полезли в драку. Это же Иришка, если хотите знать, сохранила бассейн Аргир и каждый клочок сухой земли на этой планете, а Питер Клейборн – просто старый иссей, который ничего такого не сделал. Официант, официант! Всем по пиву, по бокалу светлого, bitte! Отдавать еду этим землянам не было смысла – они понятия не имели, что делали. А Ниргал еще каждому пожимал руки. И доктор спрашивает: «Откуда вы знаете, что у вас резкий спад?» Это чертов кошмар! То, что Энн была заодно с Саксом, выглядело странно – будто она ему продалась. Вообще-то нет, если вы заметили, что они вместе путешествуют и все такое… Вы все это время пробыли на Венере, или что? Или что. Коричневые, голубые – как это глупо. Нам стоило сделать что-то в этом роде давным-давно. Да ладно, чего так переживать, они люди прошлого, через десяток лет никого из них не останется. Не будь так уверен. Это ты бы поменьше радовался: ты не намного младше их, глупый человек. О, то была самая интересная неделя: мы спали в парках, и все были так веселы… Wertewandel – вот как это называют немцы. Да у них на что угодно найдется слово! То, что неизбежно должно случиться, – это называется эволюцией. Сейчас мы все – мутанты. Говори за себя, приятель. Закажи что-нибудь. Шесть лет! Отличная новость, я даже удивлен, что ты еще трезвый. Уже нет, ха-ха-ха, уже нет! Вот маленькие красные человечки носятся на красных муравьях. И что, они нам помогут? Ой, да они на краю обрыва – надеюсь, муравьи умеют летать? Неудивительно, что у меня тут столько этих муравьев бегает. Так вот, мужик говорит: «Знаете, доктор…» А тот такой: «Да, и?» Все, конец шутки, поняли? Он только говорит: «Послушайте, доктор…» – и умирает. Резкий спад, поняли? Так смешно… Ага, и правда смешно! Ладно, ладно, ха-ха, нечего из-за этого горячиться. Если тебе приходится угрожать людям, чтобы они смеялись над твоими шутками, значит, стоит задуматься, может, они не такие уж смешные, а? Иди на хрен. Очень умно́! Так вот, потом военные вроде как захотели вернуться к Гнезду. Они двинулись очень осторожно, в одну шеренгу вслед за маленьким отельным электрокаром, который сумели раздобыть, и мы все немного подвинулись и пропустили их, а они, проходя мимо, смотрели на нас с опаской. Потом люди стали пожимать им руки, прямо как Ниргал у ворот, и просить их остаться, но отпускать, если те не могли, целовать в щеки и навешивать столько гавайских венков, что те аж закрывали им обзор. Назад, в самое Гнездо. А почему нет, если себя во всей красе показали, когда угрожали из-за треклятого правительства предателей, требуя, чтобы мы сдались без боя? Этот шутник, похоже, не понимает принципов джиу-джитсу. Принципов чего? А? Слушай, ты кто такой, черт возьми? Я чужак в этом городе. Что? Что? Простите, мисс, не могли бы вы принести еще кавы? Так вот, мы все еще пытаемся увидеть что-то на микроскопическом уровне, но пока безуспешно. Не надо мне про Fassnacht, ненавижу Fassnacht, как по мне, это худший день в году, на Fassnacht убили Джона Буна. На Fassnacht бомбили Дрезден. Это зло никогда не будет прощено. Они плавали в заливе Хриса, и ревун подхватил их лодку и опустил аж над Кидонией. Такие вещи сближают людей. Я вас умоляю, кто этот парень? Тоже мне большое дело – такие аэростаты сдувает каждую неделю, ничего особенного в этом нет. Нас тоже застал врасплох тот самый ревун, но мы были в районе Санторини, то есть я хочу сказать, там штормило даже на десятиметровой глубине, и я не шучу. Искин лодки, в которой мы плыли, испугался и врезал нас в другую лодку, и я думал, все, конец, бах, вокруг темно, искин сошел с ума, испуганный до смерти, честное слово. Наверное, он просто сломался. Я и сам сломал ключицу. Десять цехинов, пожалуйста. Спасибо. Эти ревуны правда опасные. Однажды я так попался в Эхо, и нам пришлось пересидеть на задницах, да и то мы тогда еле выкарабкались. Помню, я держался за свои очки, чтобы их не сорвало. Машины подпрыгивали, как блошки в игре. Вся гавань опустела, не было ни единой лодки – будто какой-нибудь ребенок собрал все свои игрушки и бросил где-то в другой части комнаты. А я как-то поднимался на корабль-город «Вознесение», это было в Северном море, возле острова Королёва. О, это же там Уилл Форт занимается серфингом! Да, там, насколько я понимаю, самые высокие волны на Марсе, и в ту бурю они доходили до ста метров от гребня до подошвы, нет, я не шучу. Волны были намного выше, чем борта корабля, и при виде этих страшных черных масс он казался нам не больше какой-нибудь шлюпки. Мы словно сидели на самом обычном поплавке. Животные были в панике. И в довершение всех проблем нас несло прямо к южной части Королёва. Волны полностью разбивались о последний мыс, за которым начиналось открытое море. Поэтому каждый раз, когда мы поднимались вместе с волной, штурман «Вознесения» направлял корабль на юг, и тот немного смещался по ее передней стороне, прежде чем потерять гребень и съехать в очередную подошву. И с каждой последующей волной мы смещались быстрее и дальше, так как чем сильнее мы приближались к острову, тем круче и крупнее становились волны. Сам кончик мыса изгибался на восток, поэтому волны разбивались о его скалы и рифы слева направо. Когда «Вознесение» круто соскочило с последней волны, штурман повернул вправо, и корабль проехал по дну и вернулся на лицевую поверхность волны, двигаясь на скорости, которую мы никак не могли рассчитать. Как будто в полете. Да, мы оседлали стометровую волну на судне размером с целую деревню, прямо над самыми рифами. Секунду мы летели на разрушающейся волне. А потом опустились на ее плечо, где уже была приличная глубина и которая никогда не дробилась. Так мы и миновали остров. Так вот, доктор спрашивает: «Откуда вы знаете?» Откуда? Как красиво. Да, такое никогда не забудешь. Я собираюсь забрать все, что нажил, и уйти на покой, потому что теперь уже все не так, как раньше. Эти люди преступники. Я слышал, она улетела на звездолете. Ты что, сам ее видел? Тебе нужен переводчик получше, я вообще-то не говорил: «Ничего страшного, доктор, мне уже лучше». Что за чертова машина! Официант! Деревни ничем не отличаются от тех, что есть на Земле, только тут нет деления на касты. Если бы они захотели ввести такую систему, им пришлось бы многое держать в голове. Некоторые иссеи попытались, но нисеи ушли к диким. А насколько я слышал, маленькие красные человечки просто не вынесли нашего вздора и решили что-нибудь предпринять, раз у них теперь появились недавно прирученные красные муравьи, и они начали всю эту кампанию, чтобы потом прийти на помощь при вторжении землян. Можно подумать, они повели себя чересчур самонадеянно, но помните, что биомасса красных муравьев, если ее ровно распределить, покроет планету метровым слоем, и такой биомассы вполне хватило бы, чтобы выдворить нас с орбиты; они даже могли бы кататься на муравьях на Меркурии, ведь у каждого муравья есть целое племя маленьких человечков, которые передвигаются на нем в городах-паланкинах или еще как-то, так что они вовсе не самонадеянны. Их сила в количестве. Так что они умышленно заставили правительство вести себя так глупо, чтобы разжечь конфликт. Мне интересно, какое у этих дураков было оправдание, ведь нужно же как-то объяснить, почему люди, приезжая в Мангалу, сразу же превращаются в жадных продажных идиотов – для меня это загадка. Они спустились к нам. Почему все сводится к этим человечкам? Чтобы там ни случилось с Большим Человеком, я ненавижу этих маленьких красных человечков и все их слащавые сказки. А если вы достаточно глупы, чтобы рассказывать сказки, когда вокруг происходят вещи более интересные, то могли хотя бы рассказывать небылицы получше – как Титаны и Горгоны бросались спиральными галактиками, будто острыми бумерангами, – вжик, вжик, вжик! Эй, слышишь, парень, ты давай полегче. Официант, принеси этому балаболу чашечку кавы, хорошо? Ему нужно немного успокоиться. Возьми себя в руки, парень. Тише. Бросались новыми звездами взад-вперед! Бум! Бах! КА БУМ! Эй! Эй! Успокойся ты уже! Меня тошнит от этих маленьких человечков. Уберите от меня руки! Это жалкая пародия на правительство. Все возвращается к одному и тому же: паразиты просто сосут власть. Я говорил, надо оставить все куполам, без мирового правительства, тогда нечего было бы высасывать, меня что, послушали? Нет. А вы прямо им говорили? Да, я им говорил, я был там. С самим Ниргалом, говоришь? Мы с Ниргалом давно знакомы. Что же вы хотите сказать, уважаемый старик, может, вы Безбилетник? Ну да, это я. Значит, вы отец Ниргала, вы и должны быть с ним знакомы, как говорите. Ну да, только в Зиготе иногда все было немного по-другому. А я тебе скажу, эта стерва вешала тебе лапшу на уши всю жизнь, раз ты ей позволял. Да ладно, ты не Койот. Ну что я могу сказать? Меня немногие узнают. Да и откуда им меня узнавать? Да он это! Быть не может… Если ты отец Ниргала, то почему он такой высокий, а ты низкий? Я не низкий. Чего вы смеетесь? Мой рост пять футов пять дюймов[53]. Футов? Футов? О Господи, тут у нас человек, который измеряет свой рост в футах! В футах! Боже, да вы, должно быть, шутите! Пять футов? Футов? По вашему виду не скажешь, а сколько там вообще было в этом футе? Примерно треть метра. Это так все и мерили – примерно третью метра? Неудивительно, что на Земле все пошло наперекосяк. Слушай, а с чего вы взяли, что этот ваш драгоценный метр такой правильный? Это же просто какая-то там часть расстояния от Северного полюса Земли до ее экватора, которую Наполеон выбрал с бухты-барахты. Это просто металлическая рейка, которая хранится в Париже и чью длину определяет прихоть безумца! Не надо думать, что вы рациональнее, чем те, кто жил до вас. Ой, прошу, перестаньте, я сейчас умру со смеху. Вы не очень-то чтите своих стариков, и мне это нравится. Эй, налейте старому Койоту еще, что вы будете? Текилу, спасибо. И чашку кавы. Ого! Да этот парень знает толк в жизни. Точно: я знаю толк в жизни. И дикие это сообразили, только в этом деле не следует перегибать палку. Они мне подражают, но заходят слишком далеко. Не нужно ходить пешком – можно ездить. Не нужно охотиться – можно покупать еду. Спать каждую ночь на гелевой кровати и стараться, чтобы вместо двух одеял с тобой была парочка молоденьких уроженок. Ой, ой, ой! Ого! Старый развратник! О, уважаемый, это неприлично… Ну а мне годится. Я сплю, может, и не настолько хорошо, но во всяком случае я счастлив. Спасибо, вы не против? Да, спасибо. Хорошо. Что ж, за Марс!
