Ольга Чигиринская - Сердце меча
Дзё, опасливо поглядывая на Рэя, поклонились Дику и принялись за работу. Морлок уже догадался, что здесь такое и что сейчас будет, и теперь с любопытством смотрел, как женщины, касаясь интерфейса полусфер, заставляют их открыться.
За каждой из них был пульсирующий, наполненный влагой мешок, и женщины, слив влагу через отводные трубки, вскрывали мешки и вынимали из них младенцев.
Крохотных морлоков.
Они работали по двое: одна отсасывала воду из носика и ротика, вторая ставила на пуповину зажим и перерезала ее. Затем детеныш оказывался на гравитележке: его обтирали, затягивали в подгузник и укладывали на упругой мягкой подстилке, беспокойным хвостиком кверху.
— Анна, — позвал Дик одну из женщин — она как раз закончила с пуповиной. — Дай его сюда. Дай его Рэю.
— Мне, сэнтио-сама? — изумился морлок.
— Да, тебе. Возьми его, что ты смотришь?
Рэй протянул вперед руки, сложив их «лодочкой» и дзё, опустив малыша в его ладони, быстро отступила назад, как и та старуха, что давала ампулы.
Детеныш был мокрый. Он полностью помещался в лапищах морлока, и глаза его были еще не золотыми, а зеленовато-серыми. В полуоткрытом ротике, который уже что-то искал, виднелись крохотные зубки.
— Ну, Рэй? — тихо спросил Дик. — Что скажешь?
— Он такой маленький… — юноша не смог распознать интонации морлока, потому что прежде никогда не слышал такого тона. А когда посмотрел Рэю в лицо и понял, то засмеялся: он впервые видел Рэя, охваченного паническим ужасом.
— Анна, покажи ему, как обтирают и одевают маленьких.
Рэй, чувствуя себя полным дураком, взял одну из пеленок и вытер детеныша, а потом обрядил в подгузник и уложил его так, как и остальных.
— Зачем это нужно, сэнтио-сама? — обиженно спросил он. — Вы смеетесь надо мной.
— Их двадцать четыре здесь, — сказал Дик. — И двадцать четыре родится в следующем месяце. А всего их здесь полторы сотни. И имена им всем дашь ты. Ты их всех крестишь.
— Почему я, сэр?
— Потому что ты христианин не хуже меня, и этот народ такой же твой, как и мой. Здесь полторы сотни детей, и треть из них скоро отправят в лагерь, где из них будут делать зверей. И если не ты научишь их быть человеком, то кто? Я везде не успею.
— Но ведь… они слишком маленькие, чтобы их учить, сэнтио-сама. Да меня и не готовили быть тренером.
— Им нужен не тренер, а отец. Их нужно любить, а не учить.
— Но… я не умею любить, сэнтио-сама.
— Как это? Ты же спас меня, Рэй! Ты рисковал собой ради меня, разве нет?
— Но… это не… — пробормотал Рэй. — Просто… я не хотел жить, если вас не будет.
— Ну вот, а говоришь, не умеешь любить. Рэй, ты знаешь, что из каждого поколения этих детей двое-трое умирают от того, что им некого любить? Понимаешь, у них нет одного человека, который бы все время к ним приходил, только к ним, которого бы они помнили…
— Нам нужно везти их в ясли, хито-сама, — сказала Мария.
— Ага, — сказал Дик, и они с Рэем вышли за женщинами из «родильной».
— Я полдня их уламывал, — прошептал Дик, отстав от гравитележек. — Теперь, что еще и тебя уламывать полночи?
— Но я не знаю, что делать, — неуверенно отбивался Рэй. Неуверенность его происходила от того, что таким он Дика прежде не видел. После своей «смерти» капитан изменился — как будто включил формаж. Куда и девалась прежняя неуверенность. Такой Дик, каким Рэй видел его сейчас, раньше появлялся только в минуту опасности.
— Приходить сюда, — сказал Дик. — Играть с ними, брать на руки, все, что делает отец.
— Сэнтио-сама, откуда же мне знать, что делает отец? — жалобно прогудел Рэй.
Дик остановился, растерявшись, и на несколько секунд стал почти прежним.
— Рэй, я ведь и сам толком не знаю, — сказал он. — Я плохо помню отца.
Но тут же он снова собрался:
— Брось, у тебя прекрасно все получится, ты же играл с маленьким Джеком!
Рэй не нашелся, что ответить. Они догнали вошедших в лифт женщин с тележками.
Маленьких морлоков привезли в их «ясли» — один из сегментов гигантского круга — и разложили по кроваткам, похожим на просторные клетки. Некоторые младенцы начинали уже похныкивать, требуя пищи. Одна из дзё подошла к интерфейс-модулю в уголке и попросила «молока, пожалуйста». Через минуту загудел маленький доставочный лифт. Молоко было налито в цилиндрический контейнер, который подсоединялся к системе трубок, заканчивающихся латексовыми сосками. Из этой поилки можно было накормить восемь хвостатеньких за раз.
Рэй оглядывался вокруг. Так значит, вот в каком месте он вырос. Воспоминаний почти не сохранилось — скорее впечатления. Он понял, почему полные темнокожие женщины задевали в нем какие-то струнки. Сейра была полной и темнокожей.
— Это молоко собирают целый день у других кормящих женщин, — тихо сказал Дик. — Морлоки, лемуры… все они выкормлены молоком тэка. Днем этих малышей просто приносят кормить к женщинам, а ночью — вот так. Может быть, одна из них, — Дик показал глазами на двух самых пожилых, — кормила тебя.
Рэй немного подумал, потом подошел к этим дзё. Они кормили по одному детенышу каждая: одной рукой держали трубочку с соской, а другой ласкали спинки малышей и поигрывали их хвостиками. По сравнению с их ладонями крохи-морлоки уже не казались такими маленькими. В общем, это были довольно крупненькие, весом в 4,5-5 кг детишки.
— Дзё-тян, — осторожно спросил он, — а почему они не могут любить вас?
— Мы все время меняемся, — ответила старуха. — Я завтра уже не буду здесь, другая будет.
Рэй положил свою рук на спинку детеныша рядом с ее рукой. Его лапища прикрыла эту спинку почти целиком. Маленький морлок покряхтел сквозь дрему, потом выпустил соску изо рта. Дзё отошла с ней к следующему.
— Пока маленькие, хорошие, — сказала она. — Потом кусаются.
Она открыла свободную руку и показала Рэю шрамики, покрывающие предплечье. — Поэтому не можем работать все время в одной группе. Тогда одни будут все время с сосунами, а другие будут ходить покусанные. Неправильно.
Рэй взял ее руку, внимательно рассмотрел шрамы.
— Я буду ходить к кусачим, — сказал он. — У меня толстая кожа.
Дзё кивнула.
— Морлок приходит завтра, после одиннадцати. Утренний осмотр кончается, господа уходят.
— Марта, — позвал Дик. Дзё повернула к нему голову.
— Да, хито-сама?
— Рэй-сан, пожалуйста[50]. Или Рэй-тян. Не «морлок». Понятно?
Марта задрала голову, чтобы посмотреть «Рэй-тяну» в лицо, видимо, решая, годится он ей в «младшие» или нет. Похоже, сэнтио-сама выучился шутить.
Дик перезнакомил Рэя со всеми дзё, бодрствовавшими в свою смену. Марией звали старшую по званию, Мартой — старшую по возрасту; были еще Анна, Елизавета и Иоанна, Эстер, Рахиль и Рут. Видимо, Дик их здорово накрутил, потому что они ничем старались не выдавать своего страха перед Рэем. Но они с явным облегчением разбежались, когда Дик попросил на время оставить его с морлоком наедине.
— Вот здесь вы и живете? — спросил Рэй, оглядывая прачечную.
— Вот в этой корзине. Рэй…
— Да, сэнтио-сама?
— Спасибо тебе.
Рэй пожал плечами. То, что он сделал, разумелось для него само собой.
— Как это у вас получилось так быстро с этими бабами?
— Я и сам не знаю… Понимаешь, с одной стороны я вроде как схитрил. Или нет… В общем, я сказал им, что если гемы не начнут жить как люди — Бог сильно накажет дом Рива. Уже наказывает. Это ведь правда, Рэй. Я сказал — и понял, что правда.
— Да, — согласился морлок, подумав. На дом Рива обрушилось много бедствий, и еще больше обрушится, когда Империя все-таки найдет скрытую планету. А это случится рано или поздно — ведь ничто нельзя скрывать вечно. Уже рейдеры знали, что от Картаго их отделяет один прыжок через дискрет — и если бы кто-нибудь из пиратских навигаторов попался в плен имперцам, он рассказал бы вполне достаточно, чтобы имперцы смогли выйти в прилегающее пространство Картаго. А после этого нахождение нужного дискретного маршрута было только вопросом времени. И когда имперцы придут сюда…
— Вы не схитрили, сэнтио-сама.
— Это пришло мне в голову само по себе, — сказал Дик. — Когда я собрал всех дзё, чтобы поговорить, я и не думал об этом. Я ведь не соврал? Не выдавал себя за пророка?
Рэй вздохнул. Его беспокоило совсем не это.
— Вас найдут, если вы будете так поступать.
— Меня обязательно найдут, Рэй. Не могу же я весь век просидеть в корзине. Рим теперь здесь. Иерусалим теперь здесь, потому что каждый город — это Иерусалим. Каждый город -только нужно сначала за него воевать. Я не знаю, сколько мы успеем. Но я знаю, что мы будем прокляты, если хотя бы не попытаемся. Возьми хоть этих малышей. Может быть, через день нас тут накроют — но пусть у них хоть один день будет отец.
— Я не того боюсь, что меня накроют.
— А чего?
Рэй почесал затылок, пытаясь найти нужные слова. Наконец он мучительно выговорил:
