Вонда Макинтайр - Гнев Кана
– «Заваленным»?
– Ужасно перегруженным работой. Прошу прощения. Я не хотела выразиться неточно.
– Это не упрек, лейтенант, просто вы еще больше преуспеете в общении с людьми, если будете знать их идиомы.
Саавик соотнесла странную просьбу Скотта со своим ранее состоявшимся разговором с Питером.
– Мне кажется, я знаю, почему мистер Скотт отменил занятия курсанта Престона.
Она рассказала, что произошло.
Спок задумался.
– Это все кажется до чрезвычайности странным. Мистер Скотт, конечно, понимает, что настоящее обучение стоит всех хлопот и неудобств, причиняемых как ученику, так и учителю. Что еще сказал мистер Престон?
– Он предпочел не рассказывать всего. Он сказал это… «уж совсем глупо». Казалось, он был смущен.
– В самом деле? – Спок съел несколько ложек своего салата.
Саавик приступила к завтраку. Она добавила еще пиппали.
– Саавик, – начал Спок, – выказывал ли курсант какие-либо признаки серьезной к вам привязанности?
– Что вы имеете в виду, сэр?
– Он как-нибудь выражал свою любовь к вам?
– Предполагаю, что со стороны так могло показаться. Он почувствовал облегчение, когда я сказала ему, что не считаю его «камнем на шее». И должна признаться, – в голосе Саавик явно не чувствовалось желание продолжать беседу, – что я… очень люблю его. Он милый и добросовестный ребенок.
– Но он, – осторожно сказал Спок, – не ребенок.
– Конечно. – Саавик почувствовала, к чему клонит Спок.
– Быть может, мистер Скотт боится, что его племянник влюблен в вас.
– Но это нелепо! – воскликнула Саавик. – Если бы даже это не было столь неуместно, то это просто невозможно.
– Это было бы неуместно. Но совсем не невозможно, а даже вероятно.
Это, пожалуй, слабое место в человеческой натуре. Если курсант Престон испытывает к вам то, что люди именуют «страстью»…
– Сэр? – теперь она чувствовала себя неловко.
– Страсть, для людей, это что-то вроде влюбленности, однако, она случается только с очень молодыми особями человеческого рода и кажется очень забавной более старшим.
Мотивы поведения Питера вдруг стали ясны. Нет ничего странного в том, что он был смущен и не хотел говорить об этом. Она прекрасно знала, насколько сильно он не любил, когда над ним смеялись.
Спок продолжал.
– Вы должны вести себя безукоризненно, так мягко, как только можете.
Люди очень уязвимы в этих делах и легко ранимы. И, как вы совершенно справедливо заметили, было бы неуместным…
Саавик чувствовала себя неловко и, в то же время, была шокирована.
– Мистер Спок, – сказала она, снова называя его так, как называла уже много лет, – Питер – ребенок. И даже если любовные увлечения – слабое место человеческой натуры, они не являются таковыми для вулканийцев.
– Но вы не вулканийка, – ответил Спок.
Саавик со звоном уронила вилку на тарелку и вскочила так быстро, что ее стул с грохотом упал на пол.
– Сядьте, – мягко сказал Спок.
Нехотя, она повиновалась.
– Саавик, не поймите меня неправильно. Ваше поведение относительно курсанта Престона абсолютно безукоризненно. Я нисколько не сомневаюсь в этом. Я сейчас говорю не о нем, а о вас.
– Я стараюсь научиться манерам вулканийцев, – сказала она. – Если вы мне скажете, где я ошибалась.
– Об ошибках мы сейчас тоже не говорим.
– Я… я не понимаю.
– Я выбрал дорогу вулканийца, когда я был еще молод. Многие годы я считал ее лучшим, да и просто единственно возможным выбором для любого здравомыслящего существа. Но… – Он остановился на минуту, потом стал менять тему разговора. – Я говорил вам о терпении и понимании.
Саавик кивнула.
– Я пришел к выводу, что то, что является правильным для одного существа, может быть неправильным для другого. Собственно, это может быть даже губительным. Особенно труден выбор для тех, кто стоит между двумя культурами…
– У меня есть только одна!
– …и кому приходится выбирать между ними или выбрать другую дорогу или уникальный путь. Вы уникальны, Саавик.
– Мистер Спок, какое отношение это имеет к Питеру Престону?
– Тогда что вы хотите мне сказать?
– Я пытаюсь сказать, – и я, может быть, не лучшая и не самая компетентная кандидатура, чтобы говорить это, но другой нет, – что некоторые из тех решений, которые вы принимаете относительно своей жизни, могут отличаться от тех, которые принимаю я, или даже от тех, которые я могу посоветовать. Вы должны быть готовы к этому и не пытаться бороться, когда это случится. Вы понимаете?
Она хотела было продолжить, но почувствовала себя такой расстроенной и усталой, к ее удивлению, таким же, казалось, чувствовал себя и мистер Спок, что ей захотелось закончить разговор.
– Я бы хотела подумать над тем, что вы сказали, капитан.
Саавик опять перевела их общение на уровень «командир – подчиненный».
– Очень хорошо, лейтенант, – сказал он, подлаживаясь под эту перемену.
Она встала.
– Я должна идти обратно на капитанский мостик, сэр.
– Вы свободны, лейтенант.
Она приготовилась чтобы уйти, но задержалась.
– Сэр, как насчет обучения Питера Престона?
Спок сложил руки и задумался.
– Его, конечно, надо возобновить. Однако, мистер Скотт сделал заявления о состоянии машинного отделения, которое некорректно было бы проигнорировать. Я подожду день или два, а затем предложу, чтобы уроки продолжались. Вы находите это приемлемым?
– Да, сэр. Благодарю вас.
Саавик вернулась на свой пост. Ей нужно было о многом подумать.
Глава 5
Питер Престон застыл, внимательно прислушиваясь. Плечи ломило. Он торчал здесь уже около часа, дожидаясь прихода командира Скотта. В течение этого дня надо было проверить калибрацию приемника Питера.
Вспышка дядиного раздражения начинала беспокоить Питера. Уже целых два дня дядя не мог выдавить улыбки или хотя бы говорить с ним не таким безразличным тоном. Теперь дядя демонстрировал явное неодобрение и недовольство работой Питера, которую он хвалил до тренировочного полета то есть до их размолвки. Сейчас дядюшка был крайне недоволен состоянием приемника.
Наконец Скотт появился и, оглядев комнату, обратился к Питеру:
– Ты уже долго торчишь здесь, кадет. Ты уверен, что можешь позволить себе терять время попусту?
– Приемник был готов к одиннадцати часам, как вы приказывали, сэр.
– Так-так, ты думаешь, что на этот раз он будет работать как следует, да?
– Да, сэр.
– Посмотрим.
Командир Скотт дважды проверил прибор.
– Нет, – протянул он, – теперь у тебя несбалансированность полей, ты перебалансировал. Калибруй заново, кадет.
Поколебавшись долю секунды, Питер решил: ведь бывают же ситуации, когда, как говорила Даннан, надо постоять за себя, но бывают и моменты, когда ты должен доказать, что можешь вынести все, что они преподносят.
– Да, сэр, – твердо сказал Питер. – Простите, сэр.
– Так-то. Ты бы мог попробовать сделать это получше?
– Да, сэр.
«Это как раз один из тех случаев, когда ты должен доказать, что можешь все стерпеть. И я могу стерпеть», – подумал Питер.
Он снова принялся за приемник. Питер все еще возился с работой, когда стажеры вернулись после обеда. Гренни уселся на свое место и пробурчал:
– Привет, Питер. Старик и вправду не отстает от тебя сегодня, так ведь?
– Почему ты разговариваешь со мной, как в старом фильме о тюрьме? Не волнуйся, он не посадит тебя на хлеб и воду за то, что ты со мной разговариваешь.
– А ты откуда знаешь?
Питер фыркнул.
– Я тебе говорил, нечего было выкидывать фокусы с адмиралом, – сказал Гренни.
– Да, я догадываюсь, что теперь ты перестанешь со мной разговаривать, так ведь?
Увы, Гренни был прав, как прицел 20х20. Это было также старо, как и плохое настроение дяди Монтгомери.
– Ох, Престон, ты так стараешься. Я даже чувствую себя уставшим, глядя на тебя, – сказал Гренни.
– Не волнуйся, – отозвался Питер, – тебе не придется долго терпеть эту пытку. Вспышки гнева у командира Скотта не длятся дольше трех дней, или ты не замечал?
– Нет, – ответил Гренни, – я не замечал, но у меня не было возможности наблюдать за ним, как у некоторых, я ему не племянник и все такое.
«Черт», – подумал Питер, – «Гренни все слышал, значит, теперь, все об этом узнают. Черт побери!»
* * *– «Энтерпрайз». Специальная лаборатория, ввод космолаборатория.
Доктор Маркус, ответьте пожалуйста.
Но все попытки Юхуры соединиться со Спецлабораторией были безрезультатны.
Она взглянула на Спока.
– Все без толку. Там ничего нет.
– А помех тоже больше нет?
– Нет ни помех, ничего нет.
Спок повернулся к Кирку, стоявшему на капитанском мостике.
Одно из двух, адмирал, – сказал Спок, – либо они не хотят отвечать, либо не могут.
– Скорость?
– На этой скорости мы достигнем космолаборатории в 12.43.
Кирк скрестил руки на груди и опустился в капитанское кресло.
