Фрэнсис Вилсон - Целитель
А потом однорукая машина принялась хлестать его по обнаженной спине.
VII
— Выпейте, и давайте поговорим, — предложила Эл.
— Да говорить особенно не о чем, — коротко отрезал Дейлт. — Я немедленно покидаю планету на первом же корабле.
Они молча выпивали под звон посуды и гул голосов в переполненном ресторане. Мысли Стивена упорно возвращались к невероятной сцене в парке. Он вспоминал, как сам неудержимо шагал по траве ближе, ближе, надеясь по каким-нибудь признакам убедиться, что тут просто разыгрывается представление. Но страдальческий крик наказуемого и вздувшиеся на спине рубпы не оставляли сомнений. Никто в парке, кажется, не обращал особого внимания на происходящее. Некоторые останавливались, поглядывали на горевшее вверху табло и лениво шли дальше.
Он тоже посмотрел на табличку:
«А. НЕЛЬСО
Обвиняется в угоне частного наземного автомобиля 9–6.
Приговор вынесен 9-20. Апелляция отклонена.
Приговорен к публичному наказанию силой 0,6 единицы Гомлера, которое будет приведено в исполнение 9-24».
Порка завершилась, табло погасло. Осужденного отвязали, помогли сойти с платформы. Дейлт пытался угадать, от боли или от унижения выступили слезы на глазах юноши, когда на платформу поднялась молодая женщина лет тридцати, с каштановыми волосами. На ней была какая-то шлейка, прикрывавшая живот и груди, оставляя спину голой. Ее в свою очередь привязали к столбу, снова вспыхнула надпись:
«Г.Т. ХЭММЕТ
Обвиняется в краже миниатюрной видеокамеры в универмаге 9–8.
Приговор вынесен 9-22. Апелляция отклонена.
Приговорена к публичному наказанию силой единицы Гомлера, которое будет приведено в исполнение 9-24».
Цилиндр поднялся, выдвинул руку, поднял, женщина зажмурилась, закусила нижнюю губу… Дейлт круто развернулся и побрел прочь.
— Варварство! — воскликнул Пард, когда они перешли через улицу, вернувшись к магазинным витринам.
— Что? А как насчет брезгливости?
— Выставленные для желающих голограммы с изображением половых извращений — одно, а публичная порка — совсем другое. Как предположительно цивилизованный народ допускает подобные зверства из каменного века?
— Не знаю и знать не желаю. Толива только что лишилась перспективного гражданина.
В глаза вдруг бросилось знакомое лицо. Это была Эл.
— Привет! — воскликнула она, запыхавшись. — Извините за опоздание.
— Я даже не обратил внимания, — холодно ответил он. — Слишком увлекся атавистическим зрелищем в парке.
Она схватила его за руку:
— Пошли поедим.
— Уверяю вас, я не голоден.
— Ну, по крайней мере, выпьем и побеседуем.
Эл потащила его за собой.
— Давай, Стив. Интересно послушать, как она оправдает публичную порку.
Заметив у себя за спиной ресторанную вывеску, он пожал плечами и направился к входным дверям.
— Не туда, — остановила его спутница. — Этих на прошлой неделе лишили лицензии. Пойдем в «Лог», всего четверть квартала.
Она не пыталась завязать разговор по пути к ресторану. Дейлт позволил себе лишь однажды бросить взгляд в сторону парка. Оба не произнесли ни слова, пока не уселись за выпивкой. Скромную обстановку и тусклое освещение «Лог» компенсировал экстравагантным использованием настоящих живых официантов.
Только когда официант принес ему вторую порцию спиртного, Стивен, наконец, нарушил молчание.
— Вы хотели, чтобы я увидел порку, не так ли? — спросил он, глядя ей прямо в глаза. — Именно это имели в виду, говоря о «духе Толивы»? Что ж, я его сполна почувствовал, сыт по горло!
Эл со сводившей с ума терпеливой медлительностью потягивала напиток, а потом уточнила:
— И что такого возмутительного вы увидели?
— Порку! — Дейлт брызнул слюной. — Публичную порку! Подобные веши были запрещены на Земле задолго до того, как мы ее покинули!
— Вы предпочитаете тайную порку? — На ее губах мелькнула тень улыбки.
— Предпочитаю, чтобы никто никого не порол, и никак не могу оценить ваше чувство юмора. Я видел лицо женщины, полное боли…
— Кажется, вас особенно беспокоит, что к позорному столбу выставляют сегодня не только мужчин, но и женщин.
— Может быть, я просто старомоден, но не люблю смотреть, как бьют женщину.
Эл взглянула на него через край бокала:
— В вас много старомодного… Не замечаете, что в минуты волнения начинаете говорить архаическим языком?.. — Она вдруг резко оборвала фразу. — Ну, об этом в другой раз побеседуем. В данный момент мне хотелось бы разобраться в вашем уважительном отношении к женщинам.
— Прошу вас…
Она продолжала, не обращая внимания:
— Признайте меня не менее зрелой, ответственной и сознательной, чем любой мужчина в округе, и согласитесь, что если я совершу преступление, то сделаю это с полным пониманием дела. В противном случае вы нанесете мне личное оскорбление.
— Хорошо. Не будем отвлекаться на старые споры. Речь идет о телесном наказании в публичном месте.
— Разве порка представляла собой развлечение? — не унималась Эл. — Вокруг толпились позабавленные зеваки?
— На оба вопроса ответ отрицательный. Только не надо разыгрывать передо мной Сократа.
— Плеть глубоко вспорола кожу? — настойчиво допрашивала она. — Секла до крови? Преступники кричали от боли?
— Перестаньте! Не кричали, не истекали кровью, но им, разумеется, было больно.
— Почему их приговорили к наказанию?
Дейлт долго смотрел в ее невозмутимое лицо.
— Почему вы приговорили меня к наказанию таким зрелищем?
— Потому что у меня возникло ощущение, что вы очень нужны ММК. Не хочется, чтобы тихонько удрали, прочитав контракт.
— Контракт с ММК? Я читал, не увидел ничего такого…
— Нет. Контракт с Толивой.
— Не понял. — Он быстро тряхнул головой.
— Я и не думала, что поймете. То есть, — поспешно вставила она, — поскольку доктор Вебст нынче утром был чем-то сильно озабочен, легко догадаться, что ом так и не дал вам экземпляра контракта и ничего не растолковал.
— Тут вы правы. Не имею ни малейшего представления, о чем идет речь.
— Ладно. Тогда я на себя возьму труд кратенько обрисовать, чего вам надо ждать от Толивы и чего она от вас будет ждать. Контракт звучит довольно холодно и устрашающе, если не знать историю планеты и не понять логику некоторых статей.
— По-моему, не стоит трудиться.
— Нет, стоит. Вы уже интересуетесь, хоть и не признаетесь.
Дейлт, сдаваясь, вздохнул:
— Признаюсь. Хотя, что бы вы ни говорили, это не придаст привлекательности публичной порке.
— Просто сидите и слушайте.
Эл допила свой бокал, заказав жестом новый.
— Подобно почти всем планетам, входящим в Федерацию, Толива была некогда отколовшимся миром. На ней обосновалась весьма многочисленная компания анархистов, одной из первых отколовшаяся от Земли, задумав основать колонию. Они нисколько не напоминали ни стереотипный образ бородатого бомбометателя из старой истории Земли, ни современных брунинов. Просто утверждали, что ни один человек не имеет права на единоличную власть. Скажете, не благородная мысль?
Он неопределенно, уклончиво пожал плечами.
— Хорошо. Но вместе с большинством анархистов того времени наши предки выступали против властных институтов. Что привело со временем к некоторым серьезным проблемам. Они вообще отрицали любое правительство: никакой полиции, судов, тюрем, общественных работ… Все это должно обеспечивать частное предпринимательство. Сменились два поколения, пока дело наладилось, и неплохо на первых порах. Потом частные полицейские отряды отбились от рук, объединились, овладели городом, попытались создать нечто вроде неофеодального государства. Пришлось набрать другую полицию, пойти в наступление, выбить узурпаторов, пролив море крови и учинив немалые разрушения.
Официант принес новый бокал, и она прервалась на минуту, заказав для обоих овощные блюда. Потом продолжила рассказ:
— Аналогичные повороты событий повторялись все чаще, и тогда мы — я имею в виду наших предков — решили, что с варварами в своей среде надо как-нибудь договариваться. После долгих споров в конце концов согласились создать самый необходимый минимум общественных институтов: полицейский, судебный, исправительный, административный.
— А законодательный?
— Нет. Они отказались предоставлять завидные посты любителям издавать законы для контроля над другими. Сама идея законотворчества была, на их взгляд, а с моей точки зрения, по сей день остается сомнительной. Я имею в виду, разве нормальным порядочным людям захочется посвятить свою жизнь составлению планов и правил, которые будут указывать, как жить остальным? Вот в чем их главный порок.
