Илья Стальнов - Нереальная реальность
– Пойдешь, куда денешься, – кивнул Тункан ин Кур.
Он постучал пальцами по крышке автомата, потрогал предохранитель, приспустил еще молнию на комбинезоне. Душно в этих жестяных коробках. В «мамонте» опять барахлила система кондиционирования. Эх, если бы…
Что «если бы» – этого додумать Тункан ин Кур не успел. Машину резко тряхнуло. Послышался приглушенный толстой броней взрыв. Офицер стукнулся головой о стену и на миг отключился.
В загоне для арестованных Лаврушин упал на пол, Степан повалился на скамейку. Но земляне не пострадали. Они не могли видеть, как болванка из реактивного противотанкового гранатомета разнесла кабину «медведя», упокоив водителя и двоих «тигров». А за секунду до этого ветхое нежилое восьмиэтажное кирпичное здание, рухнув, похоронило две машины сопровождения.
В салон начал просачиваться едкий, с запахом машинного масла, дым. Где-то за кабиной трещал и искрил оборванный кабель. Свет погас. Потом зажегся вновь. Потом погас окончательно. Зато где-то сбоку замерцал разгорающийся огонь, и дым повалил с новой силой.
Тункана ин Кура, опытного вояку, подвела иллюзия простоты поставленной задачи. От неожиданности позабыв все инструкции, кашляя, он дрожащей рукой втискивал свою карточку в гнездо и бил по рычагу открывания двери, запамятовав, что перед началом движения дверь закрыли снаружи. Солдат первого класса вжался в угол и затравленно озирался, вцепившись зубами в ворот комбенизона и стараясь дышать через него.
Дым ел глаза, заполнял легкие, тер наждаком гортань. Лаврушин обхватил руками горло и пытался не дышать. Степан судорожно кашлял. Еще пара минут – и конец. Четверо людей в салоне задохнутся.
У Лаврушина потемнело в глазах. На секунду он потерял сознание.
«Мамонт» снова тряхнуло. Импульс одноразового бронебойного плазменного разрядника разворотил замок. Рваная искореженная дверь со скрежетом распахнулась, толкаемая не электроприводом, а сильными руками.
Тункан ин Кур, рвя комбинезон на груди, вывалился наружу. За ним последовал солдат первого класса. Земляне не могли поступить так же – от воли их отделала решетка. Но теперь снаружи поступал свежий воздух, пусть и наполненный дымом горящей машины.
В будку запрыгнул человек в черной приталенной одежде. Вместо лица у него был синий куб – пластиковая маска с прорезями для глаз. По этой маске невозможно было даже приблизительно представить черты лица, которое она скрывала.
Приток воздуха подхлестнул огонь, уже начавший лизать пластиковые сиденья. «Квадратноголовый» выстрелил из ручного плазморазрядника в замок решетки. Распахнул ее. Рванул на себя Лаврушина, выкинул его наружу. Степан вывалился наружу сам.
Тут в «мамонте» что-то ухнуло – видимо, начинал рваться боезапас. Лаврушин вскочил и, спотыкаясь, кашляя, помчался вперед. Краем глаза он увидел безжизненные тела офицера и солдата.
– Ложись! – крикнул незнакомец, мчавшийся следом за землянами.
Они повалились на холодный асфальт, по закону подлости Лаврушин свалился в лужу.
На этот раз рвануло куда сильнее. Взрывная волна прижала беглецов к земле. «Мамонт» раскололся на две части, из трещины вырвалось пламя. Похоже, кроме боезапаса внутри машины было еще что-то взрывоопасное.
Одинаково одетые в черное «квадратноголовые» усадили землян в длинный лимузин золотистого цвета. Тот резко взял с места.
Человек, сидящий рядом с водителем, потянул руку к кубику, заменявшему ему голову, провел по нему пальцами, там что-то щелкнуло – маска свернулась в бесформенный комок с кулак размером. То же проделали еще двое сопровождавших и шофер.
Теперь земляне могли рассмотреть своих похитителей – или спасителей – это как посмотреть. За рулем сидел пожилой человек, лицо его бугрилось следами от страшных ожогов, от чего имело устрашающий вид. Двое парней, наоборот, внешность имели плэйбоистую, в чертах их лиц было что-то испанское, им на роду написано нравиться девочкам и жить легкой, шалопайской жизнью. Нетрудно было определить, что они близкие родственники, скорее всего – братья. Незнакомец, вытаскивавший землян из горящей машины, имел неприятное квадратное лицо – под стать маске, челюсть его выступала вперед, как у питекантропа, глаза маленькие, цепкие, умные, все замечающие.
Никто из новых друзей (или врагов) не проронил ни слова. Видимо эти люди не относились к любителям почесать языком на досуге.
Теперь сиди и гадай – кто они? Помощники Друвена, обещавшего выручить землян? Или друзья стройного офицера четвертой ступени, обещавшего то же самое? Или те, кто еще не успели что-то наобещать, но тоже имели на землян свои планы?
Машина крутилась по улицам, разъезжаясь по миллиметровке с другими машинами. Улицы шли все более обшарпанные. И наконец началась «сельва» – обширные городские трущобы. Всем трущобам трущобы!
Лимузин, покачиваясь на мягких рессорах, замер. Землян бесцеремонно затолкали в фургон. Его крышу украшал пластиковый шмат сыра, обернутый алюминиевыми цепями сарделек – именно такая была эмблема, обозначавшая принадлежность машины к крупной фирме по производству и перевозке мясомолочных искусственных продуктов. Сопровождающие в черном тоже расположились в салоне.
Фургон взвыл электродвигателями и в несколько секунд набрал приличную скорость. Он понесся через узкие улицы. Шли мрачные смрадные нагромождения домов, в которых чернели окна с выбитыми стеклами. На тротуарах ржавели остовы машин, валялись переполненные и давно не убираемые мусорные баки, около которых кипела какая-то осмысленная жизнь. Голые детишки играли в грязи. На тротуарах сидела шантрапа разных возрастов. Бродяги спали, зарывшись в груды мусора. Было достаточно многолюдно. Все это походило на Латинскую Америку в самом убогом варианте.
За очередным поворотом улицу заполонил дерущийся бандитствующий молодняк. Была куча-мала. Каждый бил каждого, разобрать что-то в этой битве было невозможно.
Обожженый водитель бесстрастно направил фургон в самую гущу драки. Шпана выпрыгивала прямо из под колес. Послышался стук – машина зацепила кого-то. Лаврушин обернулся и увидел мальчишку, голого по пояс, увешанного блестками и железяками, татуированного. Он лежал на асфальте, одной рукой держась за ногу, а другой грозя вслед димузину кулачком. Из всего этого можно было сделать вывод – люди в черном церемониться не привыкли. Обожженный не притормозил бы, пусть даже ему пришлось ехать по головам туземцев из «сельвы».
– Крысиный народ, – кинул «питекантроп».
Фургон начал замедлять скорость. Взвизгнули тормоза. Машину слегка занесло, она нырнула в арку и остановилась посреди запущенного двора.
Двор был окаймлен восьмиэтажными зданиями, в которых давно уже не было квартир, а были лишь берлоги потерянных и никчемных людей, которые облюбовали себе эти места и жили, питаясь, чем Бог пошлет, согреваясь холодными ночами у костров, в котором потрескивали остатки мебели и автомобильные покрышки.
– Выходите, – произнес «питекантроп».
Земляне прошли в вонючий подъезд, для этого пришлось перешагивать через обрушившийся козырек. Лаврушин наступил в кучу дерьма и зло выругался. Ничего не попишешь. Судьба такая. Ему давно говорили: «если в радиусе километра есть куча дерьма, ты в нее обязательно наступишь».
– За мной, – велел «питекантроп», вытаскивая из кармана и включая круглый, крошечный, казалось, состоящий из одной лампочки, но мощный фонарь.
Стершиеся ступеньки вели в подвал. Вскоре процессия очутилась в небольшой, очищенной от мусора комнатенке.
«Челюсть» пошарил в углу, чего-то повернул, чем-то щелкнул, затем уперся в стену, и она как турникет закрутилась вокруг оси, освобождая проход.
– За мной, – «питекантроп», похоже, привык выражаться односложно и гнал словами пленников вперед, как хлыстом пастух гонит овец.
Проход был тесен даже для одного человека. Плечи касались стен, и крупному Степану немудрено было застрять и ждать, как Вини-Пух, пока не похудеет. Но через несколько метров коридор расширился. Зато сверху стала сочиться вода, стены поросли противным мхом. Ноги скользили, как на льду, стоило определенных усилий удерживать равновесие.
– Черт! – Лаврушин привычно неуклюже загремел на пол, рука его утонула в склизкой массе – ничуть не лучше кучи дерьма, в которую он окунул ногу на входе.
Коридор начал извиваться. Потом раздвоился. Потом сузился, расширился. Штукатуренные участки перемежались со стенами желтого кирпича. В луче фонаря метались маленькие тени.
– Уф, холера! – Степан наступил на какую-то мелкую шерстистую тварь, которая отреагировала тонким злобным визгом. Неудивительно, что в таких местах водятся грызуны – мелкие затворники этих лабиринтов нрава вороватого и дурного.
Процессия начала подъем по винтовой лестнице. Карабкаясь по ней, Лаврушин ударился коленом – куда ж без этого? Потом был смазан по лицу чьим-то пренеприятным хвостом – и надо же, крыса выбрала именно его!
