Филип Дик - Солнечная лотерея (сборник)
За толстяком последовали какие–то мрачные типы в длинных пальто и широкополых шляпах. Карманы у ребят подозрительно оттопыривались.
– Вот ты где, Гамильтон, – пропыхтел детина, подойдя поближе. – Отлично, поедешь с нами.
Сначала Джек не узнал толстяка. Лицо странного господина напоминало комок свежезамешенного теста, в который воткнули маленькие поросячьи глазки. Похожие на сардельки пальцы больно сдавили Джеку локоть. К тому же от толстяка исходил тяжелый запах дорогого одеколона… и крови.
– Почему тебя сегодня не было на работе? – грозно зарычал детина. – Мне жаль тебя, Джек! А я ведь был знаком с твоим отцом…
– Нам все известно про ваш пикник, – вставил один из сопровождающих.
– Тиллингфорд… – ошеломленно произнес Гамильтон. – Это в самом деле вы?
Окинув Джека презрительным взглядом, доктор Тиллингфорд – раздувшийся кровосос–капиталист – повернулся и пошел волоча ноги обратно к «кадиллаку».
– Взять его, – приказал он своей банде. – Мне пора возвращаться в агентство. Предстоят испытания новых бактериальных ядов. Из него выйдет хороший подопытный кролик.
Глава 14
Промозглый ночной воздух, казалось, под завязку пропитан смертью. Незримое присутствие курносой леди ощущалось во всем, каждый фрагментик реальности был обласкан ее жесткой ладонью.
Джек, затаив дыхание, наблюдал редкостное зрелище: прямо на глазах разрушался огромный механизм. Будто какие–то невидимые грызуны уничтожали железный остов машины. Кузов корчился, скрежетал, дергался, как горячечный больной. По асфальту растекалась лужа темной, пузырящейся жидкости.
Гамильтон не сразу понял, что происходит. Абрис предмета искривился до неузнаваемости, он расползался, как старая мочалка в лапах десантника. Голые луковки звезд слабо дрожали на осколках оконных стекол. Будто прогнившее дерево, кузов машины просел и рассыпался. Гнилым яйцом лопнул капот. Во все стороны полетели стальные потроха; как кровь, хлынула вязкая смесь масла, воды, бензина и тормозной жидкости.
На какой–то миг высветилась массивная рама. Затем и она с протестующим стоном уронила на асфальт останки двигателя. Движок раскололся пополам. И прямо на тротуаре стал разлагаться на составные элементы. Выглядело это так, будто на экране в бешеном темпе прокручивают сцену с гниющим трупом животного.
– Ну вот, – глухо произнес шофер Тиллингфорда, – тачки как не бывало!
Тоскливо взирал Тиллингфорд на скорую гибель своего «кадиллака». Потом уныние сменил гнев.
– Все разваливается!.. – Он со злостью пнул бесформенный кусок железа.
Груда металла еще больше оплыла и почти растворилась во тьме.
– Не поможет, – заметил один из его громил. – Лучше бросить этот хлам здесь.
– А как мы доберемся до агентства? – воскликнул Тиллингфорд, тщетно пытаясь стряхнуть с брюк жирные капли масла. – Между нами и лабораторией – целый рабочий район!
– Да, они, наверное, перекрыли баррикадой шоссе, – согласился водитель.
Боевики Тиллингфорда в полутьме неразличимы друг от друга; каждый казался Гамильтону стандартным, крепко сбитым великаном–эсэсовцем, бесстрастным и жестоким.
– Сколько с нами людей? – требовательно спросил Тиллингфорд.
– Тридцать, – отчеканили ему.
– Надо пустить осветительную ракету, – не особо уверенно заметил другой боец. – Слишком темно: мы можем прозевать, когда они полезут.
Джек протолкался к Тиллингфорду:
– Неужели все это серьезно? Вы в самом деле полагаете…
Договорить он не успел, так как в кучу железного лома, бывшего когда–то шикарным «кадиллаком», тяжело ухнул кирпич. В темноте стала заметна какая–то возня; под прикрытием деревьев из–за дальних домов перебежками приближались чьи–то мутные фигуры.
– О!.. – выдохнул Джек. – Теперь вижу! Он все понял.
– Боже мой. – Голос Марши дрожал. – Неужели мы это переживем?
– Может, и не переживем, – ответил Гамильтон.
В воздухе просвистел еще один кирпич. Марша присела от страха, потом бросилась к мужу.
– Чуть в меня не попали! Джек, мы в гуще какой–то потасовки, они собираются перебить друг друга!
– Жаль, что не попали, – тихо процедила Эдит Притчет. – Тогда б мы освободились от этого кошмара.
Потрясенная Марша вскрикнула. Оглядевшись вокруг в поисках поддержки, она увидела жесткие, отчужденные лица – неестественно бледные, будто припорошенные мелом. Бесчувственные маски в ломком, неверном свете зажженного факела.
– Вы все–таки поверили!.. Думаете, что я – коммунистка!
Тиллингфорд резко обернулся. Его мерзкая рожа сделалась еще более уродливой, исказившись до неузнаваемости от приступа истерического гнева.
– Точно!.. Я и забыл! Вы же все выезжали на партийную сходку.
Джек до боли стиснул кулаки и хотел было выдать кабану–доктору лихую тираду отборных ругательств, но потом вдруг передумал и лишь закрыл на мгновение глаза, отдаваясь во власть охватившей все тело апатии. Наплевать на все! Какая разница, что он сейчас скажет свихнувшемуся толстяку? Может, в этом мире они на самом деле ездили на шабаш коммуняк. Горланили идиотские гимны, плясали с прискочкой, толкали лозунги и речи, собирали подписи.
– Ну что ж, – мягко заметил он жене. – Дорога у нас получилась длинная. Протащились через три мира, чтоб угодить вот в этот.
– Что ты имеешь в виду? – пролепетала Марша.
– Жаль, что ты не призналась мне раньше.
Глаза ее вспыхнули, как два маленьких окошечка в охваченном пожаром доме.
– Ты тоже мне не веришь?
Мелькнула в темноте тонкая белая рука… щеку обжег не сильный, но хлесткий удар… заплясали разноцветные искры и рассыпались колючим фейерверком.
Припечатав ладонью Джека, Марша безвольно обмякла, выплеснув в одном порыве всю горечь и обиду.
– Это неправда, – произнесла она жалким голоском.
Гамильтон потер горящую щеку:
– И все–таки интересно… Помнится, мы говорили, что необходимо исследовать психику каждого из нашей компании. Так вот: мы побывали в фантазмах Сильвестра и Эдит Притчет, чуть не погибли в кошмарах мисс Рейсс…
Ровным голосом Сильвестр заявил:
– Надо убить ее и спокойно отправиться домой.
– Обратно в наш собственный мир! – добавил Макфиф.
– Не приближайтесь к ней! – прорычал Гамильтон. – Не прикасайтесь к моей жене!
Вокруг Марши и Джека образовалось плотное кольцо горящих ненавистью глаз, искаженных безумием лиц.
Никто не двигался; шесть фигур напряженно застыли, выжидая. Джек буквально кожей ощутил ледяные иглы чужой злобы. Затем Лоуз дернул плечом, как бы отгоняя морок, повернулся и медленно побрел прочь.
– Хватит! – бросил он через плечо. – Пускай Джек сам разбирается. Это его проблемы.
Марша задыхалась, будто кто–то невидимый сдавил ей горло.
– Это ужасно… Я не понимаю… – Она в отчаянии затрясла головой. – Просто абсурд какой–то!
В опасной близости шлепнулось еще несколько увесистых булыжников. Оттуда, где мелькали смутные тени нападающих, неслось неразборчивое подвывание. Звуки имели свой определенный ритм и вскоре переросли в громкое скандирование. Тиллингфорд болезненно сморщился, словно в рот ему угодила особенная мерзость.
– Слыхал? – окликнул он Джека. – Вот они – прячутся в потемках…
Он с отвращением плюнул:
– Зверье!
– Доктор! – возопил Гамильтон. – Неужели вы верите во всю эту муть? Вспомните, наконец, кто вы на самом деле!
Даже не глянув в его сторону, Тиллингфорд промычал:
– Убирайся к своим краснопузым дружкам.
– Прекратите валять дурака! Ведь это только иллюзия, не более.
– Ты – коммуняка, – утробным голосом ответствовал Тиллингфорд. – И жена твоя тоже. Вы – отбросы человечества. Тебе нет места на моем предприятии и вообще в приличном обществе. Проваливай! – Помолчав, он добавил: – Ступай на ваш бесовский праздник.
– Вы будете драться с ними?
– Естественно.
– И убивать?..
– Если не мы их, – пояснил Тиллингфорд с непробиваемой логикой, – то они нас. Не моя вина, что именно так все обстоит.
– Этот бред долго продлится, – хмуро проговорил Лоуз. – Они всего лишь манекены в дешевом театрике. Грубая пародия на жизнь в Америке. Слишком явно просвечивает сквозь нее подлинный мир…
Последние слова Лоуза утонули в шуме разразившейся перестрелки. Палили беспорядочно и суматошно, так что понять, откуда несутся пули, было трудно. Джек приметил, как на крыше одного из соседних домов какие–то личности торопливо устанавливают пулемет.
Длинная очередь вспорола пространство, подняв в воздух цементную крошку и комья грязи. Тиллингфорд неуклюже упал на четвереньки и пополз, стараясь укрыться за обломками «кадиллака». Его мордовороты, перебегая с места на место, открыли ответный огонь. Яркая вспышка на миг разогнала ночную мглу – кто–то додумался шурануть гранату. Свет резанул по глазам. В уши будто насыпали песку. Джека подбросило, перевернуло, он со всего маху полетел лицом в траву. Когда взметнувшийся фонтан сырой земли, камней и сорванных листьев кое–как улегся, вокруг свежей воронки распласталось несколько изувеченных тел бойцов Тиллингфорда.
