Роберт Хайнлайн - Гражданин Галактики
Он обнаружил на полу пару шорт и майку. Проснулся он голым, как всегда. Торби взял одежду, робко ощупал ее, поражаясь ее великолепию. Такую носят космонавты, и на минуту у него даже закружилась голова, когда он представил себе, что наденет этакую роскошь. Нет, не может быть.
Потом он припомнил, как капитан Крауза был недоволен, что Торби идет на корабль в своих лохмотьях, да, ведь капитан сам собирался отвести его в лавку старьевщика на Веселой улице, где продают одежду для космонавтов! Он так и сказал.
Торби решил, что эта одежда для него. Для него. Его изодранных брюк нигде не было видно, а капитан, разумеется, не захочет, чтобы Торби расхаживал по «Сизу» голым. У Торби не было излишних предрассудков; запреты и табу, существовавшие на Джаббале, относились главным образом к высшему классу. Да и одежда была поношенная.
Удивленный собственной смелостью, Торби примерил ее. Он надел шорты задом наперед, обнаружил свою ошибку и исправил ее. Майка тоже оказалась надета задом наперед, но, так как здесь оплошность была не столь очевидной, Торби ее так и оставил, считая, что все правильно. Потом ему ужасно захотелось посмотреть на себя.
И шорты, и майка были незатейливо сшиты из светло-зеленой материи, прочной и дешевой, обычная рабочая одежда, которую носила вся команда корабля и какую носят многие столетия и мужчины, и женщины на многих планетах. Однако сам царь Соломон во всем своем великолепии был бы сейчас ничем против Торби! Он гладил материю, прикасающуюся к телу, и ему ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его в таком наряде.
Он с удвоенной энергией продолжил поиски двери. Ощупывая пальцами гладкую поверхность стены, он почувствовал дуновение ветерка, повернулся и увидел, что одной из панелей нет на месте. Дверь была открыта в коридор.
Юноша, одетый так же, как Торби (Торби обрадовался, что одет подходяще к случаю), шел ему навстречу по извилистому коридору. Торби отступил в сторону и приветствовал его на саргонийском маркетерском жаргоне.
Глаза юноши равнодушно скользнули по Торби, потом он прошел мимо, как будто тут никого и не было. Торби был удивлен и немного обижен. Потом обратился к юноше на интерлингве. Тот опять не понял и не ответил, и исчез, прежде чем Торби перешел на какой-нибудь другой язык.
Торби пожал плечами и сделал вид, что ничего не случилось: нищему не пристало быть обидчивым. Он отправился на разведку.
За двадцать минут он многое обнаружил. Во-первых, «Сизу» оказался гораздо больше по размерам, чем он ожидал. Никогда прежде Торби не видел внутреннего устройства звездного корабля, разве что помещения для рабов. Корабли, приземлявшиеся в порту Джаббала, на расстоянии казались большими, но все-таки не такими громадными. Во-вторых, он удивился, что здесь так много народу. Он думал, что суда, летавшие из Саргона по Девяти Мирам, обслуживались командами человек по шесть-семь. Но за несколько минут на корабле он повстречал в несколько раз больше людей разного пола и возраста. В-третьих, Торби начал смутно сознавать, что им пренебрегают. Никто не обращал на него ни малейшего внимания. Казалось, если бы Торби не отскакивал вовремя в сторону с дороги, они проходили бы сквозь него. Торби удалось кое-как пообщаться лишь с маленькой девочкой, которая еще только училась ходить: она уставилась на него серьезными испытующими глазенками, когда Торби заговорил с ней, но какая-то женщина, даже не взглянув на Торби, подхватила ее на руки и унесла.
Такое обращение было знакомо Торби: так вели себя аристократы по отношению к его касте. Знатные люди в упор не видели его, для них он просто не существовал, даже милостыню аристократ подавал только через раба. На Джаббале это нисколько не трогало Торби, казалось естественным, ведь так было всегда. Это не заставляло его чувствовать себя ни одиноким, ни угнетенным, у него было полно друзей среди нищих, и они не сознавали, что существование их нищета.
Но знай Торби заранее, что на «Сизу» все будут вести себя с ним, как аристократы, он в жизни не полетел бы на нем, какие бы шпики за ним ни гнались. Он не ожидал такого обращения. Капитан Крауза, услышав завещание Бэзлима, говорил с ним дружески, и Торби, разумеется, решил, что и команда «Сизу» должна относиться к нему так же.
Он бродил по стальным коридорам, чувствуя себя призраком среди живых, и наконец с грустью решил вернуться в свою каюту. И тут он обнаружил, что заблудился. Он пошел в обратную сторону, туда, откуда пришел, уроки Бэзлима были не напрасны, но видел по сторонам только гладкий тоннель. Он двинулся в путь снова, с чувством неловкости ощущая, что независимо от того, отыщет ли он свою каюту или нет, скоро ему придется искать, где тут находится туалет, даже если для этого придется схватить кого-нибудь и хорошенько тряхнуть.
Он ткнулся в какую-то дверь, где его встретил негодующий женский визг; он поспешно отступил и услышал, как за ним захлопнулась дверь. Вскоре его обогнал спешащий человек, который заговорил с ним на интерлингве:
– Какого черта ты путаешься под ногами?
Торби обрадовался. Хуже нет, когда тобой пренебрегают. Уж лучше нагоняй, чем полное безразличие.
– Я заблудился, сказал он робко.
– Почему же ты не оставался там, где был?
– Я не знал, что так надо… Извините, благородный сэр, но там нет туалета…
– А-а. Но туалет как раз против твоей каюты.
—Благородный сэр, я этого не знал.
– Мм… Наверно. Я вовсе не «благородный сэр». Я Первый помощник Главного энергетика. Постарайся это запомнить. Пошли.
Он схватил Торби за руку и потащил его назад по лабиринту коридоров, остановился в том самом тоннеле, где Торби только что бродил в растерянности, провел рукой по шву в металле:
– Вот твоя каюта.
Панель отошла в сторону. Человек повернулся, вделал то же самое в стене напротив.
– Вот туалет для холостяков.
Увидев, что Торби смутился при виде странного оборудования, он, не скрывая презрения, объяснил, как пользоваться туалетом. Затем они вместе вернулись в каюту Торби.
– Оставайся здесь. Еду тебе принесут.
– Первый помощник Главного энергетика, сэр!
– Да?
– Могу я поговорить с капитаном Краузой?
Мужчина удивился:
– Ты что, думаешь, шкиперу больше делать нечего, как только говорить с тобой?
– Но я…
Мужчина уже ушел. Торби говорил со стальной панелью.
Черев некоторое время появилась еда, ее принес на подносе юноша, который вел себя так, будто он пришел в пустую комнату. Потом юноша принес другое блюдо и хотел забрать первый поднос, но Торби почти заставил обратить на себя внимание: он вцепился в грязный поднос и заговорил с юношей на интерлингве. Он уловил, что его поняли, но в ответ прозвучало одно короткое слово: Фраки!
Торби не понял смысла слова, но уловил презрение, с которым оно было произнесено. Фраки это маленькое ящероподобное животное, питающееся падалью, которое водится на Альфа Центавра Прайм-III, в одном из первых освоенных человеком миров. Это бесформенное, безобразное, безмозглое создание, весь образ жизни которого вызывает отвращение. Его мясо может есть разве что умирающий с голоду. Его кожа неприятна на ощупь и имеет скверный запах. Но слово «фраки» означает куда больше: «крот», «ползающий по земле», грязный неряха, недочеловек, чужак, изгой, дикарь, который недостоин даже презрения. В культуре Старой Земли многие названия животных использовались как оскорбления: свинья, поросенок, собака, корова, акула, вошь, крыса, червяк, список этот бесконечен. Но ни одно из них не являлось большим оскорблением, чем «фраки».
К счастью, Торби понял лишь то, что юноше на него наплевать.
Через некоторое время Торби захотелось спать. Хотя он освоил жест, с помощью которого открывалась дверь, но, как ни старался, пуская в ход ногти, колени и кулаки, опустить койку ему не удалось: так он и провел ночь на полу. Утром принесли завтрак, но Торби больше не пытался завязать разговор, опасаясь новых оскорблений. В туалете напротив каюты он встречал других мальчиков и молодых людей, и, молча наблюдая за ними, он понял, как можно выстирать себе белье. Специальное приспособление принимало одежду и через несколько минут возвращало ее чистой и сухой. Торби пришел в такой восторг, что стирал свою новую одежду по три раза на дню. Все равно других дел у него не было. Ночью он опять спал на полу.
Торби сидел на корточках в своей каюте, чувствуя болезненное одиночество, тоску по папе, и жалел, что покинул Джаббал, когда в дверь постучали:
— Можно войти? — спросил чей-то голос по-саргонийски с плохим произношением.
– Входите! — радостно ответил Торби и открыл дверь. Перед ним стояла женщина средних лет с приятным лицом. — Добро пожаловать! — сказал Торби по-саргонийски и отступил в сторону.
