Петр Воробьев - Набла квадрат
— Урр-роды! — барон сорвал с пояса гранату с нервным газом и, держась другой рукой за голову, бросил. Описав крутую дугу, граната грохнулась на крышу башни танка и свалилась в открытый люк.
* * *
Предвещая бурю, над морем воспаленным фурункулом багровел закат.
Последние солнечные лучи освещали верхние части семи корпусов чудовищного дирижабля, стремительно терявшего высоту. В его обшивке зияли дыры от метательных снарядов, панорамные окна роскошной гондолы были разбиты, из двух крайних двигателей по правому борту били струи пара. На накренившемся полу забрызганного кровью до потолка и заваленного обломками мебели, оружия и мертвыми телами стояли двое — неправдоподобно громоздкий плешивый бородач с секирой, единственным одеянием которого был кусок цветастой материи, обмотанной вокруг бедер, и небольшого роста воин в изрубленных доспехах, с лицом, залитым кровью, струившейся из резаных ран на лбу и на щеках. Обеими руками воздев не по росту огромный меч, окровавленный и иззубренный, воин говорил:
— И тогда ты, Кальмот конунг, пошел ночью к ложу Вильборг и лег с ней против ее воли. Потом ты уехал. Вильборг повредилась рассудком и вскоре умерла. Той же осенью Харек Стальной Полоз, отец Вильборг, поехал в Фродхейм и созвал там тинг бондов Оркдаля, который приговорил тебя к смерти за это и другие злодеяния. Две дюжины и два года возмездие не могло найти тебя, Кальмот Осквернитель Девяти Капищ, но теперь час твой настал. Берегись моего меча, Кальмот Убийца Сирот, ибо он разогрет дыханием дракона, выкован на могильном камне и закален в неотмщенных слезах.
— Мне нечего бояться твоего меча, захудалое отродье спившихся гномов! — проревел бородач, в ручище которого боевая секира с лиственничной рукоятью в рост здорового молодца казалась метательным топориком. — На мне лежит заклятье, которое отвращает от меня смерть посредством железа!
— Не трать времени на слова, Кальмот Потрошитель Могил! Суд уже состоялся, и приговор вынесен.
— Ну что ж, приступай к делу, мой палач. Не смущайся моей наготой, твои доспехи мне не помеха!
— Да, я пришел казнить тебя. Но чтобы никто не сказал, что я бился в доспехах против нагого врага, я готов снять свои панцирь и шлем, — маленький воин опустил меч и принялся разоблачаться. Волны в оконных проемах все близились, дирижабль трясло мелкой дрожью.
Маленький воин, отложив меч, принялся неловко стаскивать иссеченную кирасу. Непонимающе смотревший на него бородач вдруг бросился вперед, нанося топором удар, который мог бы свалить дуб возрастом в полгросса лет. Со стоном лопнул один из тросов, крепивших гондолу к килевой ферме центрального корпуса дирижабля, пол на мгновение ушел из-под ног Кальмота и его врага, и секира просвистела над шеей и хребтом маленького воина, оставив длинный разрез в надетом у того под панцирь жилете из мягкой лосиной кожи. Когда гондола вновь восстановила равновесие, маленький воин уже успел освободиться от кирасы и подобрать заскользившее по полу оружие.
Бородач зарычал и ударил вновь, но лезвие меча с непостижимой быстротой сверкнуло навстречу его удару, и секира вместе с отрубленной по локоть рукой вылетела в окно. Не понимая, что произошло, великан удивленно уставился на обрубок, из которого хлестала кровь.
— Время судьбе свершиться, — сказал маленький воин. — Узнай мое имя.
Я Рауд из Оркдаля!
— Жених Вильборг? — с ужасом спросил Кальмот. — Я же убил тебя!
— Я пришел за тобой из подземного мира, — был ответ.
— Так руби же, Рауд из Оркдаля, что ты медлишь?
— Нет! Смерть от меча отвращена от тебя заклятьем, поэтому я задушу тебя, как раба! — Рауд отбросил меч, при ударе в стену гондолы расколовшийся на части с сухим треском, и принялся разматывать кушак. Шум волн раздавался совсем близко, в проемы окон летели брызги.
Под острым углом поплавки дирижабля ткнулись в воду. Застонал, деформируясь, каркас из тонкостенных магниевых трубок, разлетелась клочьями обшивка, взорвался паровой котел одного из двигателей, и потерявшие скорость останки летающего монстра стали погружаться. На западе горизонт затягивали тучи. На их фоне проступили руны.
— «Это конец саги о Кальмоте Палаче», — прочитал Фенрир.
Морской простор вокруг Кукылина сменился теснотой второй Фенрировой каюты. Видеопроектор щелкнул и принялся перематывать шнурок.
— Боюсь, что мой поиск окажется подлиннее, чем у бедняги Рауда, — сказал Горм. В смотровых щелях между мощными надбровными дугами и скуловыми костями зажглись изнутри недобрым светом его светло-зеленые глаза. — А я-то надеялся, что уже на Кыфлявике найду нужный след. Кстати, Фенрир, дубляж твой — сплошная отсебятина!
Кукылин с восхищением и ужасом посмотрел на Горма. Не полосатые волосы, не диковинные четырехконечные усы, не брови со странным двойным изгибом и не угадывавшийся под нелюдской, без пор, отметин от оспы и нарывов, гладкой кожей и мощными слоями лицевой, преимущественно жевательной, мускулатуры череп с по крайней мере пятикратным запасом прочности сверх разумно необходимого — самым пугающим в его лице были глаза, глаза тупого, прожорливого и кровожадного хищного зверя.
— Такие дела. Рауд Коротышка в одиночку сокрушил Кальмота Палача, полностью захватившего побережье Винланда и острова скрелингов, разорившего со своей дружиной семь торговых городов и продавшего все их население в рабство. Мой враг, конечно, не Кальмот, но и я не коротышка.
Вот скажи, что мне делать дальше?
— Скорее всего, следов той неведомой силы, встречи с которой ты ищешь, нет на моей планете. Но, найдешь ты их или не найдешь, тебе когда-нибудь нужно будет лететь дальше, к другой звезде.
— А для этого построить звездолет с независимым энергоисточником.
— До войны и в самом ее начале у нас строили космические галеры, но только для коротких полетов.
— А? Что ты сказал?
— Я сказал, что у нас строили космические галеры для коротких полетов.
— Я умница! Конечно же — звездолет мне построят твои соплеменники! Да так я кучу времени сэкономлю. И то, дурак я, что ль? Если они это могут, я за них свою работу делать не буду!
— А с чего ты взял, что они станут строить тебе звездолет?
— Ты же сам говорил, что ваши космические аппараты были ближнего действия. А я дам вам технологию строительства настоящих кораблей, а это дорогого стоит.
— Но планета разорена, Федерация все еще воюет с нами, заводы разбомблены или заброшены, князья и бароны то и дело вступают в усобицы, а народ вымирает. Нам не до полетов.
— Наоборот, вам очень даже до полетов, потому что с этой помойки надо срочно переселяться. А с войной что-нибудь придумаем. Мирный договор или как он там называется.
— А что ты будешь делать с мертвецами? Будь ты вправду Пупихтукак, ты имел бы власть над ними, а так…
— Фуфло ватное твои мертвецы! Мертвые не потеют, как говорил все тот же приснопамятный Кальмот.
— Ты скажешь, и чудовища морские — фуфло?
— А что чудовища? Жрать они у меня не просят, так пусть их плавают, мне-то что.
— А пираты? Даже танковые патрули не приближаются к побережью ближе чем на двести лиг из страха встречи с ними!
— Хы? — Горм выпустил когти на левой руке и почесал себе живот. — Так надо вступить в договор с ними прежде всего — тогда остальные примкнут автоматически! Ай да я — просто гений интриги! Кстати, мои предки тоже были пиратами. Ваще, отлично все выходит. Пираты — они ж крутые. Это вы там на суше канючите — мертвецы, мертвецы… Да, ты тут обещал рассказать какую-то историю про мертвецов…
— Про тугныгака — похитителя трупов.
— Валяй, а то что мы все о деле.
— Эту историю записал мой отец. Как я уже начинал рассказывать, Кукысуакак, старший брат моего деда, был очень храбрым человеком. К тому же он проучился год в духовном училище и знал много заклинаний. Поэтому прадед послал его узнать, кто таскает мертвецов из фамильного склепа.
Мертвецы пропадали оттуда несмотря на то, что их стерегли, и непонятно было, куда они девались. Однажды на закате Кукысуакак притворился мертвым, его внесли в склеп и прикрыли большим, тяжелым камнем. Скоро он услышал, что кто-то идет. Это был большой тугныгак, который обворовывал могилы. Скоро он положил Кукысуакака на спину и понес. Идти было далеко, несколько раз похититель останавливался и отдыхал. А брат деда каждый раз вцеплялся в кусты, и каждый раз тугныгак ворчал: «Почему это он все время запутывается в кустах?»
Тугныгак устал. Наконец он принес дедова брата домой, к жене и детям, чтобыт тело оттаяло. В те времена погода была не жаркая, как теперь, а почти круглый год холодная. Жена пошла в развалины собирать топливо, чтобы сварить добычу мужа, а дети начали приговаривать: «Эти ребра я обглодаю, этим черепом я буду играть!»
